Золотая Орхидея (СИ) - Трефилова Майя

— Всем теперь думается, что он скрыл дочь, отдав её во служение Великим Духам, как раз из-за своих грехов, — сказал один знатный феникс.

— Так и есть, — кивнула Руми, поедая гранатовые зёрна.

Перед гостями развернулось грандиозное действо. Объятые пламенем, танцевали гибкие красавицы. Одежду их пропитали особым составом, чтобы не тлела. Диларам, перебирая изящными пальцами струны ситары, пела о любви Великих Духов Земли и Жизни — Лингвэ и Левантэ, об их ссоре и разлучении, как порознь они создали народы. Фениксы и драконы унаследовали судьбу своих творцов. Потаенная боль слышалась в голосе царевны, и Руми, чтобы подтвердить свои догадки, повернулась в сторону князя Дер-Су. Тот сидел, как завороженный, внимая каждому слову. В чёрных одеяниях он походил на гордую, но тень в объятьях белого плаща. Диларам смотрела только на Дер-Су. Эта песня была для него и про них. Огненные девушки опасно приблизились к Руми, и она вжалась в спинку кресла. Никто этого не заметил, все увлеклись танцем и музыкой.

Диларам отложила ситар и, доверив следующий куплет другой певице, присоединилась к танцующим. Царевна вспыхнула, как солома в сухой день, и стала кружиться с остальными девушками в прекрасной для фениксов, но смертельной для всех прочих пляске. Руми видела, как зовут присоединиться к этой пламенной красоте движения рук и бедер царевны, только не могла согласиться. Боялась. Симерион с упоением следил за грациозным танцем. Для драконьих гостей это было любопытное зрелище, но не для Руми. Она успела забыть, как опасно находиться в обществе тех, для кого гореть — жить. Забыла, почему ей здесь не место.

Внезапно пламя погасло, и девушки остановились. Вмиг они стали спокойными и расслабленными, отринув пылкие чувства. Диларам объявила, что пришло время всем гостям присоединиться к танцу. Засидевшиеся драконы с радостью образовали пары с фениксами. С царевной танцевал князь Дер-Су, с императрицей — Симерион. Даже тигры кружились вместе в сторонке. Руми осталась без пары, не без ревности наблюдая за царевичем.

В этот момент из ниоткуда возник Ханум и бессовестно начал поедать угощения с подноса Руми и пить из её кубка.

— Задержался, виноват. Много я пропустил? — поинтересовался купец, усаживаясь на большую подушку.

— Не очень, — буркнула Руми.

— Да ладно тебе сердиться. Танцевать никто не зовет? Хочешь, я с тобой попляшу? — предложил Ханум с глупой улыбкой, явно не рассчитывая, что его предложение воспримут всерьёз.

— Спасибо. Не хочу.

Воодушевление, с которым Руми пришла на бал, давно улетучилось. Ей хотелось уйти, спрятаться от этого праздника жизни, на котором она — лишняя. «Нельзя позволять себе сгорать от ревности. Нельзя грезить о том, с кем быть невозможно. Ещё и это обещание…»

— Я думал, ты будешь счастливей, раз император тебя простил, и твоя заколка при тебе, — заметил Ханум, невольно надавив на больное.

— Я тоже так думала.

— Ну и…?

— Извини, Ханум, мне надо побыть одной, — она встала и вышла на балкон.

Глава 13. Цветы живые и мёртвые (часть 2)

Позади остался Симерион, весело танцующий с драконьими красавицами и девушками-фениксами. Руми с тоской посмотрела в его сторону. Так естественно для него плясать среди языков пламени, оставляя традиции лишь ради редких заезжих гостей, и так губительно для неё. Более того, по духу она от Симериона даже дальше принцессы Мэйджины. «Мог бы он понять меня? Мою страсть к оружию и боевому искусству? Принял бы моё мировоззрение? Как бы я хотела это узнать», — думала она, глядя вверх.

Ледяные темно-синие небеса молчали. Скоро Руми предстоит смертельно опасный путь, и прежние заботы останутся позади. Она сняла заколку и некоторое время в ладонях разглядывала её. Последнее, чего касалась мать Кимера… Хрупкие жизни сломало зло, по-прежнему безнаказанно бродящее по земле, пока Руми занята любовными мыслями и мелкими обидами. Ничего не значащими в сравнении с коварной всепоглощающей тьмой, которую нельзя победить. Руна не пережила своего боя… Симерион-воитель не пережил… победа над Корсуном? Надо бы уточнить у Ханума… «Что-то я упускаю. Адзуна ведь справлялся с перводемонами…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Прекрасная ночь, не так ли? — услышала Руми голос Диларам.

— Безусловно, — ответил кто-то спокойным, лишенным красок тоном. Очевидно, князь Дер-Су.

Руми спряталась за кадку с молодым гранатовым деревом. Не хотела показываться этой парочке, а более отступить незаметно было некуда.

— Почему вы печальны, мой князь? — спросила царевна. — Вы сомневаетесь в своём решении?

— Нисколько, ваше высочество. Лишь расстроен, что не могу сделать большего для вас.

— Разве вы могли сделать больше? Может ли быть что-то дороже знания о том, как высоко вы цените нашу первую встречу? — произнесла Диларам, в белых одеяниях походившая на звезду, что спустилась с неба на праздник.

— Онцидиумы, которые вы привезли, прекрасны. Надеюсь, моя панда будет так же вас радовать, — ответил Дер-Су чуть мягче, и, казалось, даже несколько чувственно.

— Я радуюсь, когда вы позволяете себе искренность.

Руми устала слушать диалоги влюбленных, но пока прошмыгнуть мимо них не получалось. Так и сидела за кадкой, постыдно согнувшись. Руми нашла в себе силы признать, что завидует счастью царевны. Красивейшая из фениксов выйдет замуж за того, кого любит. Хотя этой любви Руми понять не могла. Диларам сама говорит, что Дер-Су холоден, так зачем ей такой нужен? То ли дело Симерион. Такой простой, в своей юности ещё наивный… Руми замотала головой, отгоняя мысли о царевиче. Она вновь сосредоточила взгляд на заколке. «Думай о цели, думай о цели, — неслышно шептала она. — Не силой же феникса он их сдерживал?»

— Руми! — позвал её кто-то.

От неожиданности она вздрогнула так сильно, что ударилась головой о кадку. Обернувшись, увидела Симериона. Диларам и Дер-Су, по-видимому, вернулись в зал. Выглядел царевич несколько обеспокоенно. Он подал Руми руку и помог встать.

— Прости, если напугал, — виновато произнёс он. — Ты не ушиблась?

— Всё в порядке, ваше высочество, — Руми потёрла лоб. — Жизнь мне постоянно набивает шишки. Я не следила за царевной, это вышло случайно.

— Я понял. Хотел сказать, что рад, ведь с императором драконов ты достигла примирения. Заколка тебе подходит, хоть и непривычно видеть такую у феникса. Почему ты ушла?

— Захотелось на воздух, — соврала Руми, стараясь не замечать его неловкие похвалы.

Симерион пристально посмотрел на неё, давая понять, что о многом желает поговорить. Она же, напротив, отстранилась. Уж лучше бы продолжали ворковать князь Дер-Су и царевна, чем разыгрывалась эта неловкая сцена.

— Скоро гости пойдут посмотреть на чудо Диларам. Давай их опередим? — по-детски задорно предложил царевич.

Руми опешила. Она не могла идти с ним вдвоем, через весь зал, где хватало скрытых недоброжелателей.

— Позвольте мне прийти со всеми, Симерион.

— Я вижу, что попал в немилость, и обида твоя серьёзна. Я присылал тебе золотые колокольчики, надеясь хоть немного сгладить вину, но поздно понял, что ошибся с подарком, ­— царевич загрустил.

— Нет в этом вашей вины. Оскорбить императора драконов было бы хуже. Я не сержусь, — ответила Руми, а в мыслях у неё осталось только: «Он не хотел меня сломать этими дурацкими колокольчиками… он хотел извиниться…»

— Да, да. То, что случилось в дороге — страшный удар по нашему царству, в ином случае я бы не поступил так…

— Не нужно оправдываться. Сегодня праздник. Давайте веселиться, — с напускной радостью произнесла Руми.

Чтобы выглядеть последовательной, она направилась в зал, полный волшебных огней. В душе ей хотелось принять приглашение Симериона, и всеми силами она укрывала от него эту истину. Но, увидев танцующих вместе Диларам и Дер-Су, поняла, что сейчас совершит ошибку. «Почему я сама себя наказываю? — подумала Руми. — Он ведь не замуж меня зовет». Она тяжело вздохнула, пытаясь избавиться от страха перед императором драконов, Аймери, ещё Неру весть чем. Более не боясь выглядеть глупо, она остановилась, повернулась к царевичу и произнесла: