Пламенный клинок - Вудинг Крис

— Кейд! Кейд, я здесь! — Юноша опустился на колени рядом с другом. Улыбка облегчения прорезала его лицо, когда он заметил, что грудь Кейда приподнялась. Он шлепнул друга по щеке и почувствовал внутри катышек одуряющего зелья. Выковырнув мокрый комок, он с отвращением отбросил его в сторону. Голова Кейда склонилась набок, и Арен увидел кровь на белобрысых волосах. Облегчение сменилось страхом.

Тут над ними раздался громкий треск. Арен поднял взгляд на прогнувшиеся балки, которые поддерживали свод, и понял, что времени осталось мало. Надо вытащить Кейда отсюда. Сейчас же.

Он рванул Кейда с земли, и ушибленные ребра пронзило мучительной болью; пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Он взвалил друга на спину, закинул его руки себе на плечи и встал, кряхтя от натуги. Кейд весил куда меньше прежнего, но и у Арена сил поубавилось. Одна только решимость заставляла его шаг за шагом тащиться по туннелю.

Потолок трещал, балки лопались одна за другой. Надсмотрщик завопил, увидев, что Арен удаляется от него, но тот ничем не мог ему помочь. Он ковылял среди мертвых и изувеченных, бормоча молитву Вышнему, чтобы гора не обрушилась, пока он не выберется наружу. Но сегодня звуки кроданской молитвы показались вдруг ужасно фальшивыми. Вышний был кроданским богом, а именно кроданцы заковали Арена в кандалы. Именно они повинны в том что случилось с Кейдом.

Вышний не заботился об оссианах. Даже о тех, которые изо всех сил пытались стать кроданцами. И в отчаянии Арен обратился к Мешук, в чьих владениях находился. По крайней мере, она была богиней его народа.

«Каменная Матерь, спаси нас, — взмолился он. — Я никогда не почитал тебя, но тот, кого я несу, искренне тебе поклонялся. Выведи нас отсюда, и я клянусь, что никогда больше не пренебрегу тобой».

Он протащил Кейда мимо обрушенной стены и увидел впереди желтую метку — путь к безопасности. Воодушевленный, он прибавил шагу, но вдруг его кандалы зацепились за башмак какого-то мертвеца. Он яростно дернул ногой и высвободился. Над головой раздался тяжелый гул: потолок грозил вот-вот обрушиться. Напрягши все силы, Арен с животным воплем рванулся вперед и сквозь устье туннеля вылетел в просторную пещеру.

Боль от удара о каменный пол заглушил ужасающий гул, раздавшийся за спиной у Арена, и туннель окончательно обвалился Вокруг взвихрились пыль и скальное крошево, камни дробились и сыпались градом; Арену оставалось только обхватить ладонями голову Кейда, а свою втянуть в плечи, и все его мысли смешались, ослепленные страхом.

Но когда грохот стих и остатки горы перестали колебаться, Арен был жив.

Изнывая от боли, тяжело дыша, он поднял голову и обернулся через плечо. Там, где раньше был туннель, громоздилась только груда каменных обломков. Кейд лежал рядом, по-прежнему без сознания, но целый.

Арен со стоном поднялся на ноги, недоверчиво озирая туннель. Считаные мгновения отделяли их от смерти; невероятно, что они выжили. Тут Кейд слабо кашлянул, и Арен вернулся к действительности. Ведь друг ранен, и предстоит приложить еще немало усилий для его спасения. Арен снова взвалил Кейда на спину и начал долгий, мучительный путь к свету.

ГЛАВА 14

Тот день был самым долгим в жизни Арена. В хаосе, наступившем сразу за взрывом, кроданцы старались прежде всего не допустить беспорядков среди узников, поэтому о пострадавших никто не заботился. Лишь когда из лагеря прибыли остальные стражники и уцелевших каторжан согнали в толпу возле рудника, раненых начали грузить в повозки.

Арен видел, как Кейда, по-прежнему без сознания, швырнули на телегу вместе с другими изувеченными, а потом увезли вниз по горному склону. Тех, кто не уместился, оттащили в сторону, и они заходились в криках, покуда Хассан не приказал избавить их от страданий. Одного за другим их прикончили умелым ударом меча прямо в сердце. Те, кому предстояло погибнуть последними, молили о пощаде, но палач продолжал свое дело, пока не наступила тишина. Он вернулся весь бледный, дрожащей рукой протер меч и вложил его в ножны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После этого узники разговаривали мало. Когда их наконец под удвоенной охраной выстроили для возвращения в лагерь, Арену не сразу удалось подняться на ноги.

Наконец заключенные собрались во дворе, с них сняли кандалы, и капитан Хассан приказал до обеда сидеть в бараках. Большинство с радостью повиновалось: ошарашенные случившейся трагедией, они хотели скорее рухнуть на койки. Арен тоже покорно побрел к бараку, но при первой возможности метнулся в сторону и закоулками направился к лазарету. Он, как и прочие, мечтал улечься в постель, но об отдыхе не могло быть и речи, пока он не узнает, что с его другом все благополучно.

Лазарет представлял собой хлипкое деревянное строение неподалеку от южных ворот. Дорога от ворот до двора была уставлена повозками, всюду суетились крестьяне, пришедшие из-за моста, и узники, не занятые на руднике. В суматохе никто не заметил, как Арен добрался до лазарета и постучал в дверь.

Ее почти сразу открыла толстощекая девушка-оссианка в матерчатой шапочке, закрывающей волосы, и холщовом переднике, заляпанном кровью.

— Мне нужно увидеть друга, — сказал Арен.

— Мы слишком заняты, чтобы принимать посетителей. — Девушка начала закрывать дверь, но Арен взмолился:

— Ну пожалуйста! Я просто хочу узнать, все ли с ним хорошо. Он примерно нашего возраста, коренастый, светловолосый, ранен в голову… Его зовут Кейд из Шол-Пойнта.

Девушка недоверчиво оглядела посетителя:

— А сам ты кто?

— Арен, — ответил он. — Из Шол-Пойнта.

Она оглянулась внутрь лазарета, а потом снова повернулась к юноше:

— Готов помочь?

— Конечно! — с воодушевлением воскликнул Арен.

Она вздохнула, словно бы досадуя на собственную доброту.

— Ладно, пойдем. Лишняя пара рук нам не помешает.

Лазарет своим устройством напоминал барак, только в два раза шире. На койках, расставленных рядами, стонали раненые и изувеченные, в воздухе разило кровью, стоял резкий запах припарок и лекарств. Между постелями сновали селяне и узники с ведрами и перевязочными материалами, время от времени останавливаясь, чтобы утешить страждущих. В отдельной комнатке худощавый лысеющий аптекарь вынимал склянку из почти пустого шкафа.

— Разбираешься во врачебном искусстве? — на ходу спросила девушка. — Не боишься крови?

— Когда я занимался фехтованием, меня научили промывать и перевязывать раны, — ответил Арен. — И мы немножко читали «Анатомию» Харвика, хотя я мало запомнил.

Она бросила на него удивленный и одновременно уважительный взгляд.

— Возможно, ты и впрямь пригодишься. Я еще только учусь, а доктору Бадену за всеми не уследить. — Она кивнула в сторону низенького пожилого человека в очках и с длинной белой бородой, одетого в потрепанную фуфайку и коротковатые штаны. Он склонился над раненым и что-то бормотал про себя.

— Ты учишься кроданскому врачеванию? — в свою очередь удивился Арен.

— Ага. Это тебе не отвары из трав, которыми нас пичкают старые матушки.

— Но ведь ты… ты…

— Женщина? Верно. Наш лекарь не придерживается кроданских предрассудков, будто женщине лучше сидеть дома и растить детей. Пусть я не поступлю в Гласский университет и не получу врачебного звания, но зато в Саллерс-Блаффе останется человек, умеющий не только толочь вонючие корешки и взывать к Воплощениям. Кстати, неподалеку объявился друид. Слыхал?

Арен отвлекся, высматривая среди раненых Кейда, и вопрос застал его врасплох.

— А… нет. Мы ведь заключенные, работаем как проклятые, новостей не слышим, — рассеянно ответил он.

Девушка громко расхохоталась, так что Арен даже подскочил. Здесь, в окружении страждущих, смех казался вопиюще неуместным, но слышать его было приятно: он помогал отрешиться от звуков боли.

— Нужно держать ухо востро, — посоветовала она, и в глазах ее мелькнул озорной огонек. — Иначе пропустишь все самое интересное.

Арен не мог сдержать слабую улыбку. Ему нравилась эта девушка. Она быстро двигалась и быстро говорила, излучая бодрость и задор.