Лэйси из Ливерпуля - Маурин Ли

В салоне становилось все оживленнее. Женщины приходили к ней из самых отдаленных районов, и книга заказов была расписана на несколько недель вперед. Нужна была не только опытная помощница, она чувствовала, что пришло время установить телефон.

Элис надела сеточку на бигуди миссис Уайт, подложив под нее два больших ватных тампона, чтобы прикрыть уши, усадила ее под сушилку, а сама отправилась в кухню, чтобы приготовить чашечку чая. Вместо себя она оставила Фиону, правда ненадолго — через пару минут ей нужно будет сделать стрижку, потом подкрасить волосы клиентке и еще причесать миссис Наттинг.

Стоял чудесный жаркий августовский день. Занятия в школе закончились две недели назад, и Кормак отправился на пляж в Си-форте со строгим наказом не заплывать далеко от берега. Элис вышла на задний дворик, чтобы спокойно выпить чаю, радуясь возможности хоть на несколько минут вырваться из суеты парикмахерской и заодно насладиться замечательной погодой.

Самая большая проблема Бутля, который она очень любила, заключалась в том, что здесь ничего нельзя было утаить от соседей. Ей до смерти надоело выслушивать досужие замечания клиенток об Орле, которая была замужем всего пять месяцев, но уже носила огромный живот. Ребенок должен был появиться на свет в конце следующего месяца, и она мрачно думала о том, что люди будут говорить тогда .

Ее злило, что миссис Уайт каким-то образом удалось принизить успехи Кормака — она непременно должна зайти к Орле и рассказать ей об этом, как только салон закроется. Возможно, это немного развеселит ее.

Всего лишь — возможно! Элис вздохнула. Орла вела себя так, будто жизнь для нее кончилась, и безжалостно третировала бедного Микки. Его мать, чье терпение казалось поистине беспредельным, тем не менее была полна симпатии к молодой невестке. «Я тоже была не в себе, когда рожала своих. Когда появится ребенок, с ней все будет в порядке», — говорила она.

Почему-то Элис сомневалась в этом. Оттого, что Орла окажется запертой в тесной и шумной гостиной Лэвинов, да еще с ребенком на руках, она, скорее всего, станет еще более невыносимой. Как там говорила эта звезда экрана, Джимми Дюрант? «Подождите, вы еще не то увидите!»

Если бы только она могла позволить себе снять для них маленький домик! Надо надеяться, что, когда к работе приступит Дорин Моррисон, доходы возрастут и она спросит Горация Флинна, нет ли у него чего-нибудь подходящего.

Слишком много было этих «если». Если бы Джон зарабатывал больше! Но он давал ей на расходы даже меньше, чем когда работал токарем. Он всегда изъяснялся как-то туманно, вручая ей деньги, бормотал что-то о необходимости приобрести новые инструменты, о непомерных накладных расходах и прочем. Если бы не парикмахерская, Элис не потянула бы все расходы сама. Однако она твердо намеревалась настоять на том, чтобы Джон принял участие в покупке формы и всего прочего для Кормака — она вспомнила, что в списке упоминалась и теннисная ракетка.

— Когда я увижу папу, чтобы рассказать ему об этом? — спросил Кормак в то утро, когда пришло письмо.

Элис поджала губы, страшно недовольная тем, что Джона вечно не оказывалось рядом, когда случалось что-то важное — хорошее или плохое, как, например, эта история с Орлой.

— Не знаю, дорогой. Наверное, не раньше субботы. — И даже тогда это было маловероятно. Они видели его все реже и реже, даже по выходным. — Я непременно дождусь его и передам ему новости, — пообещала она.

— Я могу спуститься, если еще не буду спать?

— Конечно, мой хороший.

Вот и еще одно «если». Если бы только она не оказалась такой глупой и не подписала то соглашение с Корой! Ее мучила мысль о том, что на деньги, которые ее невестка забирала каждую неделю, можно было бы снять не один, а целых три или даже четыре небольших домика.

— Мам! — крикнула Фиона. — Джеральдина О'Брайен пришла стричься.

— Иду, милая.

* * *

Морис Лэйси сидел без пищи и воды уже целый день. Его заперли в комнате после того, как пришло письмо с уведомлением о том, что он провалил экзамены на стипендию. Сейчас, должно быть, наступило время чаепития — он умирал с голоду и очень хотел пить.

«Ты проклятый тупица, — визжала его мать. — Убирайся в свою комнату, я накажу тебя потом. Сейчас я не буду этого делать, я убила бы тебя собственными руками, так я на тебя зла! Я-то думала, что ты будешь таким же умницей, как твой отец».

Это было очень странное замечание, поскольку обычно мать утверждала, что его отец глуп как пробка. Он подумал о том, сдал ли экзамены Кормак; впрочем, он был готов держать пари, что тот сдал и получил стипендию. Он также был твердо уверен, что тетя Элис не стала бы устраивать сцен, если бы даже ее сын и провалился. Морис завидовал Кормаку — тому, что у него была такая мать, как тетя Элис. Она не душила его в объятиях и не зацеловывала до смерти, но зато и не наказывала — на Эмбер-стрит никогда не было розог.

В первый раз за его одиннадцать лет Морису пришло в голову, что жизнь — несправедливая штука. В классе было почти сорок детей, но всего лишь несколько из них ожидали стипендии. Неужели всех тех остальных, кто провалился на экзаменах, тоже наказали — заперли в темной комнате и грозили выпороть? Скорее всего, они играли в футбол на улице или в парке, а может, пошли на пляж. Почему с ним всегда обращались не так, как со всеми другими?

«Это нечестно!» — В его пересохшем горле комком застряла жалость к самому себе, и он никак не мог проглотить этот ком. Ему отчаянно хотелось заплакать — таким несчастным он себя чувствовал.

Входная дверь с грохотом захлопнулась. Значит, мать ушла. Морис попробовал открыть свою дверь, но она оказалась заперта снаружи. Он выглянул из окна на улицу, залитую таким ярким солнцем, что больно было смотреть, и ему страшно захотелось глотнуть свежего воздуха и присоединиться к компании одноклассников. Морису редко позволяли одному выходить из дома.

Из сада за домом до него донеслись крики играющих детей, а за деревьями он рассмотрел качели. Подумать только, у них были собственные качели!

С бешено бьющимся сердцем Морис открыл окно, вылез через него на крышу кухни, а потом соскользнул по водосточной трубе на землю.

Он свободен! Ему достанется по первое число, если мать вернется и обнаружит, что его нет, но сейчас Морису было наплевать на это. Он всегда изо всех сил старался вести себя хорошо. Он никогда не капризничал, никогда не попадал в неприятные истории, никогда не огрызался. Он старался, как только мог, сдать экзамены и получить стипендию. Не его вина, что вопросы оказались слишком трудными. Как бы то ни было, мозги его отказались работать. Он просто не мог думать.

Морис побежал куда глаза глядят. Если он доберется до Норт-парка, то там наверняка будет с кем поиграть. Однако вместо этого десять минут спустя он оказался перед парикмахерской тети Элис. Ему захотелось увидеть, как ее милое, доброе лицо озарится радостным удивлением. Он точно знал, что она любит его. Он был в парикмахерской всего несколько раз, но ему там очень нравилось. В салоне было весело и все казались такими счастливыми.

Он отворил дверь — раздался мелодичный звон колокольчика. Его двоюродная сестра Фиона подметала пол, а другая леди мыла голову еще одной леди. Тети Элис нигде не было видно.

— Привет, малыш! — воскликнула Фиона. — Твоя мать с тобой?

Морис отрицательно покачал головой. Ему нравилась Фиона, которая всегда суетилась вокруг него, но сейчас ему нужна была ее мать.

— Ты вспотел. Хочешь стакан вишневого лимонада? — спросила Фиона. — Он у нас в кухне.

— Да, пожалуйста !

— Я принесу его тебе через минутку, как только закончу подметать пол. Мама вышла во двор передохнуть. У нас сегодня настоящая турецкая баня. К счастью, мы скоро закрываемся. Почему бы тебе не пойти к ней и не поздороваться?

Морис прошагал через салон, вышел в кухню и оттуда во двор, где в кресле сидела тетя Элис. У нее было грустное лицо, подумал он, но когда она увидела его, оно осветилось улыбкой.

— Привет, Морис, дорогой. — Она просияла. — Ты один? Это что-то новое.

Он не знал, что на него нашло, потому что вдруг кинулся к тетке, она посадила его к себе на колени, и он заплакал навзрыд, а она гладила его по голове и приговаривала: «Ну, успокойся, успокойся, хороший мой. Расскажи своей тете Элис, что случилось».

— Я провалил экзамены на стипендию, — выкрикнул он сквозь слезы. — Мама заперла меня в моей комнате, и сегодня вечером она убьет меня.

— Вот значит как! — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнесла Элис.

— Я не нарочно провалился. Я старался изо всех сил, честное слово.

— Я уверена в этом, милый.

— Я просто ужасно тупой. — Он всхлипнул.

— Если бы все, кто проваливается на экзаменах, были тупыми, мир прекратил бы свое существование, — рассудительно заметила его тетя. — Экзамены не сдали ни наши девочки, ни я, ни дядя Джон. Да и твоя мать тоже, если на то пошло. Зато ты силен в других занятиях — в футболе, например. Ты играешь намного лучше, чем наш Кормак.