Synovya - Gradinarov

– А я и не заметила, чем разнится форма, – простодушно сказала Сотникова. – Мне, казалось, она одинакова. А вы сразу заметили.

– У меня пгофессия такая. Обязан замечать даже мелочи, иначе не смогу стать хогошим фотоггафом. А сейчас, пгошу замегеть! Снимаю!

Вспыхнул магний, коротко осветив комнату. Фотограф заменил фотопластинку и сделал ещё снимок.

– Благодагю вас. Снимки чегез десять дней, – сказал он, вынимая фотопластинку – и снова вспышка.

– Долго. У нас нет возможности столько ждать. Мы из Красноярска, – пояснила Елизавета Никифоровна.

– Я могу ускогить за опгеделённую доплату. Но хогошие фотоснимки тгебуют вгемени!

– Мы заплатим, сколько скажите! – заверила Сотникова.

– Хогошо! Пгиходите чегез тги дня! – поклонился фотограф.

Уезжали гости через две недели, полными впечатлений от Балаганска и Иркутска и от грусти расставания с отцом.

На вокзале Александр Киприянович сказал:

– Терпите! Осталось два года – и будем снова вместе. Главное, слушайте маму и будьте помощниками в её делах. Хорошо учитесь и пишите мне письма.

*

Уже закончились сроки ссылки Сотниковых, но никаких разрешительных документов на возвращение домой не было. На все прошения, направленные на имя главного начальника края и Енисейскому губернатору, ответы не приходили. Власти оттягивали выдачу разрешения на въезд в Туруханский край. И тогда Александр Киприянович Сотников сам направил ходатайство Енисейскому губернатору генерал-майору Николаю Александровичу Айгустову, поставив его в известность о просрочении свыше года ссылки и непредставлении сосланным разрешения на въезд в Туруханский край.

Канцелярия Иркутского военного генерал-губернатора 1 февраля 1905 года за № 901 запросила ответ по поводу обращения казака Александра Сотникова, отбывающего гласный надзор полиции, к Енисейскому губернатору. Генерал-майор Николай Александрович Айгустов ответил, что к продлению Сотникову срока административной высылки оснований не имеется и что им уже разрешено Сотникову с женою, по его просьбе, жительство в Туруханском крае. Но разрешение Айгустова Сотникову не вручили. Новое ходатайство он направляет вновь назначенному Енисейским губернатором Виктору Фёдоровичу Давыдову, который 11 октября 1905 года в донесении иркутскому начальству снова направляет просьбу Александра Сотникова и высказывает своё мнение о необходимости отклонения этого ходатайства.

Но управляющий канцелярией Иркутского генерал-губернатора ответил, что ввиду данного Сотниковым разрешения, ходатайство их не вызывает со стороны главного начальника края никаких распоряжений. К тому же канцелярия считает нужным добавить, что если бы Сотников в Туруханском крае начал снова проявлять вредную эксплуататорскую деятельность с инородцами, то ваше превосходительство может, по надлежащей проверке его деятельности, войти вновь с ходатайством о выселении его оттуда административным порядком.

*

Александр Киприянович, наладив поставки чая и создав артель старателей, приехал на время в Красноярск и поселился с женой и сыном Киприяном по Благовещенской улице в доме К.И. Кускова. Он имел на руках разрешение Иркутского горного управления на производство розысков золотых россыпей в губернии. Сотников приобрёл у хозяина прииска в аренду вашгерд, лотки, совки, лопаты, две заимки для старателей. Артель небольшая – шесть человек, но мужики, битые жизнью. Два ссыльнопоселенца, два бывших каторжника, один – крестьянин, один – солевар из Усолья. Александр Киприянович особого доверия к ним не испытывал: варнак на варнаке кроме своего земляка-солевара. Когда поближе познакомились, Андрей рассказал, как стал старателем:

– Работал на солеваренном заводе. Женился. Сын родился. Вроде всё, как надо. А тут дождь разгулялся. Молнии небо искромсали. Одна попала в мою избу. Сгорело всё дотла, что нажил. Пристроил жену с сыном к родне, а сам подался золото мыть. Почему на Лену? Мужики шли, ну и я с ними. Правда, сначала два сезона старался в тайге за Енисейском. Ни ахти как! Места надо знать да приметы помнить. Здесь, на Лене, я кое-что узнал. Старик один попался. Он годков пятнадцать промышлял – и всё не в пользу. Заработает, а выйдя из тайги, тут же спустит всё в кабаке. Иногда межсезонье прожить не хватало. Отчего, думаете? Душа больно добрая. Он деньги презирал. Кто нуждается, тем помогал. Но и пил с тоски. Ссыльный он был. Семья его где-то далеко была. Под Пензой, что ли. А выехать туда разрешения не имел. Зато меня научил кое-каким навыкам, Царство ему небесное. Научил, как определять: фартовый прииск или нет. Смотри, говорил, по бугоркам и впадинам. Откуда ручейки бегут. Умер он год назад. Прямо с лотком и помер. Упал, руку разжал, а там три камешка. Золотников по пять каждый. Лежат на остывающей ладони – не шелохнутся, будто он хочет кому-то отдать золотишко. Оставил я себе, на правах товарища, для удачи. На шее ношу заместо креста. С тех пор и попёр у меня фарт, будто тот старик водит мной по тайге. Ещё бы сезона три при прошлогодней удаче, и хватило бы избу построить и хозяйством обзавестись.

– Ты, чувствуется, мужик головастый! – оглядел его купец. – А грамотёшка есть?

– Считай, нет. Читать, писать и считать тот старик научил. Мудрый был человек. Учил прямо на промывке. На песке, бывало, буквы рисовал. Слова складывал. Арифметика у меня легче шла. Золотые камешки считал да пересчитывал. Объяснил, что такое золотнички, он их долями называл, да фунты. Так что, Александр Киприянович, не норови меня обсчитать. В весах разбираюсь.

– Надуть, братец, можно и без весов. Камешки-то разнятся. Один чистенький, а другой с породой сплёлся. Я-то, брат, толк знаю в золоте. Сам ходил на сезон, чтобы все тонкости познать, – соврал он. – Ты попробуй, спрячь от меня хоть крупинку. Хоть песчинку с моего участка. Всё на голову поставлю, но найду. Нюх у меня волчий. А у кого волчий, то и сердце такое.

Он знал, бывший солевар расскажет артельщикам, какой грозный и фартовый у них хозяин, который сумеет держать в повиновении бывших ссыльных и каторжников. Настрожить их, чтобы и не помышляли прятать золото.

– Я мыслю тебя поставить старшиной. Четыре ружья и припасы даю тебе. Стреляй, если подойдут волки и медведи. Провиант сам знаешь, надо ночью охранять. Медведи проснутся, начнут по тайге шастать. А у нас туши. Мясо учуют сразу. Тут ружьишки и пригодятся.

– Ну что ж, Александр Киприянович, коль доверяете, то спробую. Хотя старатели – народ тяжёлый.

– Ты, Андрей, собери их сюда, во двор, завтра в десять утра. Потолкуем, да надо будет готовиться к отъезду, – попросил Сотников.

Утром пришли все. Сидели во дворе, на лавке, курили. Они уже знали друг друга. Знали понаслышке и хозяина. Знали, что ссыльный, но недоверия не питали. Вышел Александр Киприянович, поздоровался, присел напротив на табуретку:

– Хочу каждому в глаза заглянуть, чтобы не было потом никаких размолвок. Жить вы будете в двух избах. Полати отлагодите. Печи поставим чугунные. Дровами запасётесь на месте. Выкопаете мерзлотник, обложите льдом и накроете лапником. Кашевара определите сами. Старшиною я назначаю Андрея. Если нет никого другого.

– Андрей, так Андрей! – равнодушно ответил за всех широкоплечий бородач.

– Через неделю уходим на десяти подводах. Возьмём две бочки керосину, четыре лампы, десять ламповых стекол, три говяжьих туши, сахар, сухари, крупчатую муку, соль, табак, гречневую и просяную крупу, чай кирпичный, гильзы для папирос, спички, пилы, топоры, гвозди, посуду. Будем обосновываться там на ближайшие лет пять. Берём четыре ружья и ружейные припасы. Золото не прятать. Всё сдавать старшине под роспись в шнуровой книге. Работа зачтётся с начала ухода на прииск. До прииска – один рубль в день. Плотники среди вас есть?

– Есть! – ответили сразу четверо.

– Вам предстоит много работы: избушки починить, чтобы тепло было. Баньку срубить. Дрова заготовить. Работаем до 10 сентября. Я предлагаю уйти на лошадях сразу всей артелью. Конечно, помытаритесь сначала в холоде, пока всё подготовите. Я иду с вами, с обозом. Идём напрямик, через тайгу до Лены, а там по зимнику до сворота. Далее по таёжной дороге, по просёлкам до самого прииска. У меня есть карта. Главное, чтобы меньше было снежных заносов. Фураж будем покупать в попутных деревнях. Там же и роздых устроим себе и лошадям. Старшина на месте всё расскажет. Думаю, чинить заимки будете от светла до темна. Обустроитесь. Снег сойдёт. Промывка с пяти утра до трёх пополудни. Сюда же входит и сниданье, и обед. С пятнадцати часов – старательское дело. Каждый будет стараться больше песка перемыть. Оплата – два рубля пятьдесят копеек с золотника. Богатая золотом примесь – рубль пятьдесят.

– А тачки есть? – спросил тот же широкоплечий бородач.

– Есть четыре тачки. Дёготь для смазки заготовлен. Предупреждаю: не пытайтесь прятать сеянку из моего прииска. Найду, удержу оплату и морду набью! – настрожил артельщиков Сотников. – Я кормлю, пою и спать укладываю, как ни на одном прииске. Там голь и нищета! Стало быть, и вы должны совестливо стараться.