Камень и Ветра 2. Ветра в зените - Анатолий Нейтак

– Постой, – сказал Клаус. – Мне это кажется, или ты действительно пытаешься натолкнуть нас на какую-то мысль?

– Не "какую-то", а "какие-то". Если известно, что человечество поднималось по ступеням эволюции с помощью техники, а потом грянул анкавер, к технике отношения не имеющий… какие вопросы должны при этом возникнуть?

– Не знаю.

Анжи зашипела. Подражание рассерженной кошке было таким резким и точным, что Клаус аж вздрогнул.

– Эти мне дефекты воспитания! Ведь ты вроде бы умный парень, даже очень умный… но извилинами шевелить не любишь всё равно! Типичный лайт в этом смысле. Ну а ты, Ари? У тебя тоже не возникает никаких вопросов?

– М-м-м… а как анкавер повлиял на развитие техники?

– В точку!

Вирт-образ Наставницы снова проделал сальто-мортале.

– Ответ таков: технический прогресс замедлился. Сильно. По многим направлениям – раз в десять. По другим – настолько, что никаких положительных сдвигов вообще не наблюдается. В ряде областей вместо роста мы имеем деградацию. И если в отношении систем вооружения это можно лишь приветствовать, то за фундаментальную науку, например, мне просто обидно. Лишь немногие аспекты техники развиваются достаточно стабильно: медицина, производство редукторов кинестатики, биосинтез…

– Выходит, анкавер был злом?

– Нет. Вернее, однозначного ответа здесь не существует. Остались в прошлом войны, почти вся преступность, насилие, ненависть, непонимание, межнациональная и межполовая напряжённость… очень много настоящего зла ушло из жизни благодаря каталитическому пробуждению сенса. Если перебрать все наиболее значимые аспекты социальной жизни и подвести черту, сравнивая, что было до и что стало после, анкавер следует назвать благом. Но столь масштабная перемена не может быть одноцветной, и кое-что неприятное анкавер принёс тоже.

– Что?

– Ну, хотя бы отторжение от плоти социума так называемых шейдов.

Ари посмотрела на Клауса. Тот едва заметно кивнул.

"да-да, всё верно. Для лайтов я чужак и изгой. Незаживающая рана, присутствие которой невыносимо. Я ведь рассказывал. И ты видела слабый намёк на то, как это бывает. Если бы я не блокировал часть своего сенса, было бы ещё хуже// //мне жаль…// //именно ты спасла меня от одиночества. Это стоит любых сожалений. Лучше слушай, что говорит Анжи".

– Были, – продолжала меж тем Наставница, – и другие сдвиги, не такие заметные, но гораздо более важные. Шейды – это, в конце концов, меньшинство. О них мы поговорим позже, а пока сосредоточимся на лайтах. Клаус!

Недоумение и настороженность:

– Да?

– Ты – плоть от плоти этого мира. Ответь для Ари на простой вопрос: каковы основные качества лайтов?

– Доброта. Свет и тепло. Отзывчивость… хотя эта отзывчивость направлена только на других лайтов. Что ещё? Пожалуй, это главное.

– А какова главная цель существования лайтов?

– Цель? Ну…

– Думай, не ленись! Чего хотят лайты?

Клаус замялся – впрочем, ненадолго.

– Покоя, – сказал он. – Уюта. Комфорта.

– Близко, хотя и не совсем точно. Ладно, – смилостивилась Анжи-с-экрана, – не гадай, я са-ма отвечу. Комфорт, покой и всё прочее тоже важны, конечно, но это лишь частные проявления одной большой тенденции. В первую очередь все лайты стремятся к удовольствию. Неважно, к своему собственному или чужому – для обладателей активного сенса чужое удовольствие немногим хуже своего. Но наслаждение – это центр их бытия.

Тон этого высказывания был таков, что Клаус спросил:

– Разве это плохо?

– Само по себе, конечно, нет. Люди всю свою жизнь стремятся избегать отрицательных переживаний и стремятся ко всему, что служит источником переживаний положительных. И не только люди: любым живым существам свойственен этот дуализм. Как было сказано, даже амёба движется из лишённых пищи районов в области, которые богаты ею…

"амёба?// //микроорганизм. Простейшее животное, столь мелкое и просто устроенное, что его не увидишь простым глазом – только в микроскоп". -…беда людей общества постанкавера, – вздохнула Наставница, – заключается именно в том, что их отношение к жизни тождественно отношению амёбы. Простота, стремящаяся к пределу, растительный идеал во плоти. Лайты ведут паразитический образ жизни, сидя на всём готовом, созданном до них и без них. Им не надо заботиться о пропитании – фабрики биосинтеза прокормят ораву самых прожорливых едоков. Им не надо заботиться об опасностях – вторая природа, наследие эпохи преданкавера, содержит мало опасностей, а с первой природой лайты почти не соприкасаются. Им не надо бояться болезней, войн, преступности, непонимания, одиночества, бедности… лайтам попросту нечего бояться. И это по-настоящему страшно.

– Как так? Почему?

Взгляд Анжи, обращённый на Клауса, был печален.

– Есть старый миф о грехопадении. Сотворив человека, бог сначала поселил его в райском саду. Но человек нарушил заповедь, вкусив плод с Древа Познания, и разгневанное божество выгнало своё творение прочь. Правда, наиболее архаичные версии мифа говорят, что бог не разгневался, а испугался… неважно. За пределами рая человек должен был в поте лица своего добывать пищу, должен был работать, чтобы жить, должен был бороться с хищниками, платить мзду болезням, старости и смерти. Таково было проклятие бога. И колёса земной жизни крутились именно так… пока не настал анкавер. Лайты вернулись в райский сад, вернее, поселились в раю, построенном поколениями настоящих тружеников и изобретателей. Проклятие утратило силу… но при этом в полной мере вернуло себе силу благословение.

– Я не понимаю.

– Сейчас я скажу всего пять слов, Клаус, и ты поймёшь. Вы оба поймёте.

Наставница сделала паузу, исподволь стягивая в плотный узел внимание своих слушателей, а потом произнесла на выдохе, тихо, почти шёпотом:

– В раю не нужен разум.

17

Сказанное было похоже на отдалённый гром. По коже Клауса помимо воли пробежала лёгкая дрожь. Реакцию вызывал даже не столько смысл слов Анжи, сколько интонация. Да, Наставница действительно умела играть голосом, если даже её вирт-образ…

Смазывая эффект, Ари спросила:

– Вы считаете, что быть разумным – это хорошо?

Перед ответом Анжи выдержала паузу.

– Сам по себе разум стоит немного, – сказала она. – Но он – не цель, а средство. Я преклоняюсь перед разумом, потому что это – могучее орудие самосовершенствования. Разум – это крылья и огонь, это вечный мятеж, это стремление ввысь. Утрата рассудка вызывает жалость с налётом брезгливости. Боги карали безумием людей, которые смели бросать им вызов. Именно безумием, потому что безумец не может сам выбирать свой путь, он обречён на милостыню и жалкое прозябание – а что ужаснее для гордеца, чем такая участь? Разум созидателен, как ничто иное. Если в своих страстях человек подобен животному, то в разуме своём он схож с божеством.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});