Шпионские страсти - Ольга Куно

— Действительно, — поддержал его Эстли, тут же позабыв про птицу.

И я возобновила рассказ.

— Я всегда говорил, что он идиот, — заметил Толедо, выдержав небольшую паузу после того, как я замолчала. — Правда, идиот удачливый.

— Кто? — несколько рассеянно отозвался Эстли, кажется, всё ещё прокручивавший в уме некоторые детали моего рассказа.

Меня интересовал тот же самый вопрос, так что я повернулась к лекарю в ожидании.

— Нарцисс, — будничным тоном откликнулся он. — По собственной воле кинуться на сонный шар? У него были все шансы не проснуться после такого развлечения.

— Нарцисс совершил героический поступок, — отрезал Эстли. — Он рисковал жизнью, защищая принцессу. Я намерен ходатайствовать перед его величеством о присуждении Нарциссу ордена Золотого Пламени.

Я мысленно присвистнула: орден Золотого Пламени — одна из высших наград в Ристонии, присуждаемая, как правило, за внушительные услуги, оказанные непосредственно монаршему семейству. Что ж, совершенно заслуженно. Правда, не думаю, чтобы Нарцисс испытывал особый пиетет в отношении орденов. Для человека нашего рода занятий это нехарактерно. Знаю по опыту: сама такие имею. Однако признание всё же приятно, к тому же ордена обычно сопровождаются дополнительной наградой в виде позвякивающих в кошеле монет.

— Да я и не спорю с тем, что он герой, — хмыкнул лекарь, вновь подходя ко мне и принимаясь нащупывать пульс. — Но идиот. Одно другому не мешает. Пожалуй, даже, наоборот, помогает.

Эстли лишь молча и не слишком эмоционально махнул рукой, принимаясь бегло просматривать бумагу, поднесённую очередным помощником. Впрочем, это не помешало ему посмотреть поверх документа на лекаря, который кивком дал понять, что с моим пульсом всё в порядке.

— Леди Корбетт, если вы чувствуете себя лучше, я думаю, вам имеет смысл перебраться в свои покои и как следует отдохнуть, — заметил Эстли, возвращая помощнику бумагу. — Полагаю, сегодня вам будет лучше остаться во дворце. — Он обменялся взглядом с Толедо, и тот согласно кивнул. — Завтра вы можете сами решить, как поступить дальше. Можете остаться во дворце или, если вам так будет комфортнее, возвратиться в дом, где остановились прежде. Единственное, о чём я бы хотел вас попросить, — это не покидать пока пределы Ристонии. Во-первых, состояние вашего здоровья не предполагает на данном этапе длительных путешествий. — Он вновь обратил взор на лекаря в поисках поддержки. — Во-вторых, нам ещё может понадобиться задать вам уточняющие вопросы. А в-третьих, в самое ближайшее время я отправлю срочное послание кардиналу и надеюсь на быстрый ответ. Возможно, он будет касаться и ваших дальнейших действий.

В целом это совпадало с моими планами. Я и сама собиралась дождаться от кардинала распоряжений касательно моих дальнейших передвижений, поскольку пока не имела конкретных указаний на этот счёт. Поэтому возражать не собиралась. Тем не менее я замешкалась, заставив приглашённую проводить меня горничную переминаться с ноги на ногу, дожидаясь на пороге.

— Лорд Эстли… — Я замолчала. Кто я, собственно, такая, чтобы просить разрешения навещать Нарцисса? Будь он в сознании, ещё куда ни шло, но так, когда с ним даже не поговорить, не поддержать, а можно лишь посидеть рядом? Жену бы пустили, невесту, мать, но со стороны коллеги из соседнего королевства такая просьба прозвучит, мягко говоря, подозрительно. — Могу я попросить, чтобы меня известили об изменении состояния господина Торвуда? — в последний момент изменила суть своего ходатайства я.

— Разумеется. — Эстли одарил меня внимательным взглядом чуть прищуренных глаз, но возражать и не подумал. — Я распоряжусь, чтобы вас держали в курсе.

Глава 8

Я сидела за столиком в «Ясноглазом павлине», одном из лучших заведений Ристонии, и пребывала в препаршивом настроении. День рождения, черти его поберите. Уже много лет я ненавидела этот день.

Никого из родных у меня давно не осталось. Друзей не так чтобы совсем уж не было, но зачастую в эту дату я, как и сейчас, оказывалась на задании в сотнях или тысячах миль от дома. А если нет, то на задании уж наверняка оказывались мои предполагаемые гости, служившие в основном в том же ведомстве, что и я. Казалось бы, да какая разница? День как день, просто проживай его как обычно. Если на службе, значит, работай, если свободна, книгу почитай или по лавкам вон пройдись. Так нет, это же праздник, чтоб его! Его же отмечать полагается! В итоге настроение в этот день у меня всякий раз было отвратительное, и я с нетерпением дожидалась его окончания, чтобы в полночь с огромным облегчением понять, что вот теперь я совершенно не обязана веселиться и могу со спокойной совестью жить как обычно ещё целый год.

Вот и сейчас я скорее со злости, чем по какой-либо другой причине, заявилась в лучшую ресторацию ристонийской столицы, заказала самые дорогие блюда (благо что денег моя служба приносила предостаточно, знать бы, куда их тратить с моим-то образом жизни!) и сидела, бесцельно ковыряясь вилкой в тарелке с экзотическими деликатесами. Вкуса я не чувствовала, а если и чувствовала, то не запоминала и уж точно не смогла бы впоследствии дать знакомым совет, что из заказанного стоит попробовать, а к чему лучше, напротив, даже не притрагиваться. Экзотика — она разная бывает, пусть даже и дорогая.

С попытки похищения Леммы прошло немногим больше двух недель. Эстли выполнил своё обещание, поэтому я знала, что несколько дней назад Нарцисс благополучно проснулся и получил отпуск, дабы окончательно поправить здоровье у себя дома. Где находился этот дом и кто там, помимо самого Нарцисса, проживал, я, понятное дело, не имела ни малейшего представления и наводить справки не стала. Поправился — и хорошо.

Принцессу теперь охраняли ещё более тщательно, чем прежде, добавив к вооружённой охране мага. При этом повторная попытка похищения в ближайшее время представлялась весьма сомнительной. Ромеро и его приближённые покинули пределы Ристонии; кроме того, герцогу тоже было очевидно, что после его недавней неудачи охранять принцессу будут на совесть. В придачу и супруга Эстли возвратилась из поездки, и теперь Лемма была под её бдительным присмотром.

Так что в моих услугах больше не нуждались. Но и уехать из Ристонии я не могла, поскольку получила от кардинала короткое письмо, согласно которому мне следовало оставаться здесь, ожидая в скором времени дальнейших указаний. Указания пока не поступали, и я маялась чересчур продолжительным бездельем. Хорошего настроения всё это не прибавляло.

Дверь распахнулась, впуская новых посетителей. Это сопровождалось весёлым звоном подвешенного под потолком колокольчика, призванного уведомлять хозяина заведения или его подчинённых о том, что следует встречать гостей. Но и внимание посетителей такой перезвон привлекал, поэтому я подняла голову, всматриваясь в игру теней и света у входа.

В ресторацию вошла небольшая, но весёлая компания. Веселье отражалось на лицах, хотя вели себя новые посетители вполне чинно. Первой вошла женщина в летах, из тех, что внушают уважение идеальной, невзирая на возраст, ухоженностью и осанкой. Седые волосы были тщательно уложены, и ни одна прядка не выбивалась из причёски (что очень мило смотрелось бы у юной девушки, но для зрелой женщины считалось скорее признаком неаккуратности). Длинное закрытое платье, строгое по фасону, но праздничное по расцветке. Жемчужные серьги в ушах и такое же колье на шее. Последнее прикрывало, увы, характерные для данного возраста морщины.

По одеянию и манере поведения женщины я позволила себе сделать предположение, что она, хоть и не стеснена в средствах, не принадлежит к высшему сословию. Скорее к средней прослойке. То ли нетитулованная дворянка, то ли жена какого-нибудь весьма зажиточного, но всё же купца, приблизившегося к высшему свету настолько, насколько это реально для человека, не рождённого аристократом.

Следом за женщиной вошли две девушки. Навскидку я дала бы старшей из них года двадцать два — двадцать три, а младшей — примерно семнадцать. Хотя, конечно, это мало что значило: даже столь юные леди вполне могут выглядеть лет на пять старше или моложе своего возраста. Схожие черты лица выдавали в вошедших девушках сестёр, несмотря на разницу в цвете волос: младшая была блондинкой, а старшая — брюнеткой. К тому же, несмотря на то что обе были веселы, мне виделась разница темпераментов. Младшая казалась хохотушкой в силу своего характера, старшая же производила впечатление женщины более сдержанной, хоть и веселившейся в данный момент в силу некоего повода.

А вот увидев единственного в этой компании мужчину, который, как и положено, вошёл последним, сперва придержав дверь своим спутницам, я поперхнулась крошечным бутербродом, который как раз машинально отправила в рот. Ибо мужчиной этим оказался Нарцисс.