Шпионские страсти - Ольга Куно

Тревожить Лемму болтовнёй сейчас было неуместно, поэтому, немного подумав, мы решили полноценно войти в образ охраняющих покои стражников. И для полноты картины принялись играть в кости.

Принцесса отдыхала, опустив веки, но не спала и, видимо, не собиралась, поскольку то и дело открывала глаза и с любопытством поглядывала в нашу сторону.

Кости в очередной раз упали на стол.

— Ты жульничаешь! — заявила я, обличительно указывая сначала на Нарцисса, а потом на шестёрку и пятёрку, выпавшие после его броска.

— Это наговор. Как можно жульничать в кости?! — возмутился он.

Такое праведное возмущение заставило меня пренебрежительно фыркнуть.

— Жульничать можно во всём! — авторитетно заявила я.

— Мы же играем просто так, не на что-то. — При последних словах Нарцисс неспешно опустил глаза, раздевая меня взглядом. Принцесса этого видеть не могла, а вот я — вполне, и намёк на прошлую нашу игру, конечно же, не пропустила. — Так в чём смысл жульничать?

— А почему игра называется «кости»? — оборвала нашу перепалку любознательная, как и всегда, Лемма. — Это же кубики?

— Поговаривают, что когда-то для этой игры использовали кости животных, — объяснил Нарцисс.

Повисло молчание, которое должно было стать непродолжительным… но что-то мне в нём не понравилось. Я нахмурилась и завертела головой по сторонам, пытаясь вникнуть в причину своей тревоги. Встретившись взглядом с Нарциссом, поняла, что аналогичные чувства терзают и его. А вот Лемма спокойно возлежала на канапе, в очередной раз прикрыв глаза. Что же не так?..

Понимание пришло к нам с напарником одновременно. Тишина! Если не считать тиканья часов, она была абсолютной. Из коридора не раздавалось никаких звуков, обычно характерных для присутствия стражи. Ни приглушённых разговоров, ни кашлянья, ни шума всё тех же падающих костей.

Мы с Нарциссом вскочили на ноги. Не брошенные как положено кубики покатились по столешнице. Один слетел на пол, второй остановился на самом краю стола. Однако начать действовать мы не успели. Дверь приоткрылась, и в комнату вкатился шар размером с клубок. Вот только состоял он отнюдь не из ниток.

Это был сгусток энергии, в котором переплетались изгибающиеся лучи зелёного и серого цвета. Даже полный неуч вряд ли бы усомнился в магической природе этого предмета. А мы с Нарциссом неучами не были. И хотя лично мне видеть такую штуку никогда в жизни не доводилось (уж больно они были редкими), агенты моей специализации просто обязаны были знать о подобных вещах. Поэтому я сразу же определила в увиденном сонный шар. Магический предмет, источающий вокруг себя энергию сна и в первые же секунды погружающий людей в дрёму, которая постепенно становится всё более глубокой. Если пробыть в непроветриваемом помещении вместе с таким шаром в течение часа, то можно не проснуться уже никогда. После десяти минут человек проснётся, но, вероятнее всего, не раньше чем через сутки. Разбудить его прежде не удастся, даже если методично отбивать у него над ухом барабанную дробь.

Секунды оказалось достаточно, чтобы понять: вот почему не подавали признаков жизни стражники. Видимо, точно такой же шар уже лежал в коридоре, неподалёку от нашей двери. И только после того, как он сработал, в будуар Леммы был запущен второй.

Наши с Нарциссом мысли продолжили двигаться в одном направлении: мы оба устремили взгляды на окно. Сейчас, когда счёт шёл даже не на секунды, а на доли секунд, оно казалось невероятно далёким, поскольку располагалось в противоположном конце комнаты. К тому же открытое окно — не панацея: задержит действие шара, но ненадолго.

Лемма уже начала посапывать: то ли шар подействовал на её молодой организм настолько быстро, то ли она просто была готова уснуть, так как изначально настроилась на отдых. Действовать следовало стремительно: ещё совсем немного — и мы с Нарциссом превратимся в точно такие же мирно посапывающие тела. Вот только как действовать? Вытолкнуть шар из будуара не успеем: на того, кто к нему приблизится, колдовство подействует мгновенно.

— На помощь! — рявкнула я что есть мочи, отлично понимая, что толку в этом никакого, поскольку все, кто мог бы нас услышать, наверняка уже пребывают под действием такого же шара.

По той же причине не имело смысла выскакивать за дверь: просто попадём под действие второго источника сонной магии.

Внезапно Нарцисс метнулся к «нашему» шару.

— Давай! — крикнул он мне.

Я не сразу сообразила, что он хотел этим сказать, но вскоре стало ясно: речь шла не о конкретном поступке. Нарцисс просто имел в виду, что дальнейший исход дела будет зависеть от меня. И, дав мне таким образом карт-бланш, бросился на пол, накрывая шар своим телом.

Меня передёрнуло: шар выглядел как сгусток огня, и казалось, что он сейчас прожжёт храбреца насквозь. Этого, конечно, не произошло, однако последствия могли оказаться немногим лучше. Настолько близкий контакт с шаром многократно усиливал и ускорял его действие. У Нарцисса была высокая вероятность погрузиться в летаргический сон, от которого он уже не смог бы очнуться. И агент, подкованный ничуть не хуже меня, прекрасно осознавал серьёзность возможных последствий. Осознавал — и всё равно сделал то, что сделал, выполняя свою задачу по охране принцессы. Чтобы, закрыв шар собственным телом, ослабить его действие на окружающих и дать мне возможность остановить того, кто, вне всяких сомнений, в ближайшее время придёт сюда.

Терять шанс, купленный такой ценой, я не имела права. Метнулась к Лемме, одновременно нащупывая рукоять кинжала. Упала на колени за канапе и, повернувшись к шару спиной, сделала глубокий вдох. Нарцисс дал мне фору, но я не имела представления, как надолго. Меж тем сонная отрава проникает в организм через лёгкие, и потому лучшее средство против воздействия шара — это задержать дыхание.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату уверенной походкой вошёл мужчина. Заметить меня он пока не успел, зато спящую Лемму увидел и теперь шагал непосредственно к ней. Дышал этот мужчина совершенно свободно, стало быть, он не был подвержен воздействию шара. Рискнув ещё немного высунуться из своего укрытия, я смогла рассмотреть его получше. И узнала в незваном визитёре того самого эркландца из свиты Ромеро, что произвёл на меня столь яркое и не слишком приятное впечатление на давешнем приёме. Те самые острые скулы и запавшие глаза. Удостоверившись в том, что Лемма спит, он извлёк из-под полы плаща пустой мешок.

Теперь его цель была ясна: похитить принцессу, по всей вероятности, для своего сюзерена.

Воздух в лёгких закончился, и я вынужденно вдохнула вновь. Глубоко, надеясь опять продержаться как можно дольше. Голова стала легонько кружиться: по-видимому, воздух комнаты успел в полной мере пропитаться сонной магией. Действовать приходилось особенно быстро. Вскочив, я метнула в эркландца кинжал. Он дёрнулся, заметив моё резкое движение, но в руку я всё-таки попала. Это хорошо: теперь выносить из покоев принцессу будет для него по меньшей мере затруднительно. Я метнула второй кинжал, но, к своему стыду, промахнулась. Перед глазами начинал плыть туман, да и эркландец, несмотря на испытываемую боль, уже был начеку. Прилагая все возможные и невозможные усилия, чтобы разогнать застилающую глаза пелену и при этом не сделать нового (и такого желанного) вдоха, я схватила последний кинжал. Похититель метнулся в сторону.

Взгляд совершенно случайно упал на колокольчик для вызова прислуги, который отчего-то лежал на полу. Возможно, его случайно уронили и поленились или позабыли поднять. Теперь я схватила этот колокольчик и отчаянно затрясла им изо всех сил. Язычок принялся биться о стенки, оглашая окружающее пространство отчаянным звоном. Я не знала, услышит ли хоть кто-нибудь, но очень надеялась, что своими действиями по меньшей мере спугну эркландца. Так и получилось. К тому моменту, как я запустила в похитителя третьим кинжалом, он успел оглядеться и, не найдя другого способа отступления, подскочил к окну. Распахнул ставни и выбрался наружу в тот самый момент, когда мой клинок ударился о раму.

Я мысленно поблагодарила похитителя за распахнутое окно, но добраться до вожделенного свежего воздуха уже не смогла. Схватившись за низкую спинку канапе, осела на пол. Краткое мгновение, когда я отчётливо осознала, что вот-вот погружусь в сон, и тут уже ничего не попишешь, сменилось тем самым сном. Того, что происходило в будуаре дальше, я не видела и не слышала.

Сон отпускал медленно и неохотно. Словно я погрузилась в вязкую трясину, из которой никак не удавалось выбраться. И я барахталась на грани между земной и водной стихией, между явью и сном. Уже осознавала, что сплю и надо бы проснуться, притом как можно скорее, но ещё не помнила, а, собственно, почему? Однако где-то на краю сознания жила тревога, не позволявшая расслабиться и полноценно погрузиться в дрёму, и я хваталась за раздававшиеся поблизости звуки, как за ветвь, милосердно протянутую плакучей ивой.