Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944 - Вольфганг Ферстер

Некоторые эти и подобные разработки Бек использовал главным образом для самообразования и обоснования собственных суждений. Другие служили темами для обсуждения в узком кругу известных ученых и политиков, в так называемом Обществе среды, в котором Бек встретил близких ему по духу людей и многогранное и плодотворное влияние которого на свою духовную жизнь с благодарностью принимал. Интересы Бека никоим образом не ограничивались военной наукой, он имел обширную общеобразовательную подготовку и неустанно ее расширял. Его неутомимая душа всегда была в работе, стремясь всемерно обогатить его знания в самых различных областях. Вот что рассказывает участник заседаний Общества среды профессор В. Гейзенберг[34]: «Его интересы, казалось, относились к сферам духовной жизни, далеким от его непосредственных задач. После докладов по естественным наукам, медицине, истории он задавал вопросы, выдававшие его искренний интерес к обсуждаемым проблемам… В последний раз я видел Бека 12 июля 1944 года, когда я пригласил членов Общества среды в Харнак-Хаус, Общество кайзера Вильгельма. Там я делал доклад о физической структуре светил, рассказывал о процессах, происходящих в атомном ядре, благодаря которым высвобождается чудовищная энергия, излучаемая звездой, и в заключение дал понять, что освобождением и техническим использованием этой энергии очень скоро можно будет заняться и на Земле. И по этой проблеме Бек, насколько я помню, после доклада задавал мне разные вопросы, которые касались не одной только военной стороны использования атомной энергии. Я полагаю, Бека гораздо больше интересовала история развития нашего представления о звездах».

Живой интерес проявлял Бек также к художественной и эстетической сфере — литературе, изобразительному искусству и, прежде всего, музыке. Пауль Фехтер рассказывал, как глубоко потряс Бека хорал из «Искусства фуги» Баха, в котором слышится, будто смерть, бледная и одинокая, уводит человека от всего земного: «Мы медленно шли по мрачной улице. Говорили мало. Неожиданно Бек остановился и спросил: «Вы знаете то произведение, которое в последний раз исполняли?» Я ответил утвердительно и рассказал все, что смог припомнить. Он несколько мгновений задумчиво смотрел на меня. «Это нечто потустороннее, — наконец сказал он, причем, как мне показалось, больше обращаясь к самому себе. — Ничего подобного мне раньше слышать не приходилось. Очень необычно». Мы пошли дальше. Я чувствовал, что его что-то занимает, и молчал. Через некоторое время он снова заговорил, и опять скорее с самим собой, чем со мной: «Это нельзя не запомнить, в любом случае. Вы со мной согласны?»

Воля к сопротивлению

Однако намного больше, чем все научные и эстетические проблемы, Бека в последние годы его жизни конечно же волновала война.

Его душу держали в постоянном волнении и тревоге не только военные события и ход операций на постоянно увеличивающихся числом и размером полях сражений. Ничуть не меньше, чем опасным внешнеполитическим окружением, он был озабочен постоянно растущими бедами и лишениями многострадальной Родины, политикой жестокого произвола и кровавого террора, проводимой гитлеровским режимом. Сердце пламенного патриота болезненно сжималось, когда он слушал рассказы, свидетельства и наблюдения потрясенных очевидцев, говоривших о медленном, но неотвратимом приближении катастрофы.

Бек знал, в чем корень всех зол. И решил его уничтожить.

Мы воздержимся от подробного описания участия Бека в оппозиции Гитлеру, осуществившей, к сожалению, неудавшееся покушение 20 июля 1944 года. Для этого не хватает документальных материалов. Возможно, это будет сделано позднее. Скажем только, что в лице Бека заговорщики нашли главное связующее их звено — военное. А пока, зная, что он был благородным, чистым и стойким человеком, мы считаем своим долгом отметить, что и в этой, самой трудной борьбе в жизни Бека все его мысли, стремления и действия были подчинены высочайшему сознанию своей ответственности и чувству долга перед Богом, страной и людьми. Он оставался верным себе до самой смерти.

Философ Эдуард Шпрангер, также входивший в Общество среды, неоднократно беседовал и даже переписывался с Беком по самым разным философским вопросам. Особенно генерал интересовался экзистенциализмом. Большое впечатление произвела на него книга Юргена Бадена «Человек и судьба». Шпрангер дал высокую оценку духовному облику и деяниям Бека: «Я безгранично уважаю Бека с нашей первой беседы. Его доброта, душевность и простота не могли не вызвать симпатию. Я не берусь судить, какими благими побуждениями в итоге руководствовался генерал-полковник. Но не сомневаюсь, что он действовал осознанно, и никак иначе, боролся, и ничего более. Но для его друзей, которые хотели сохранить в своей памяти его образ благородным и чистым, казалось небезразличным, был ли он глубоко убежден, как философы-экзистенциалисты, в хрупкости всего земного, или он верил, что по воле Бога можно рисковать ради этого мира всем, чем владеет человек. Я осознавал, что Бек — старый офицер, не чуждый этических материй, и говорю от себя лично: ради спасения государства он был готов отдать все, что имел. Но его душа была настолько чуткой и хрупкой, что для него речь шла не столько о государстве, сколько о душах, которые в нем живут, и о его собственной душе».

После неудачного покушения 20 июля 1944 года Бек добровольно ушел из жизни, закончив свою земную борьбу.

Приложение

«Пока не задымится живая плоть»[35]

Суббота 30 июня — понедельник 2 июля 1934 года

Глава 1

Суббота 30 июня 1934 года

Мюнхенский аэропорт Обервизенфельд

Гитлер первым появляется в дверях и, быстро спустившись по металлической лестнице, идет к машинам; нацисты и эсэсовцы, ждавшие его, стараются не отставать. Он делает широкие, нервные шаги, держа в руках шляпу и быстро размахивая руками. Он никого не приветствовал салютом. Далеко отставший от него Геббельс, ковыляя своей неуклюжей походкой, старается изо всех сил догнать фюрера.

Неподалеку, почти невидимые в этот рассветный час, стоят два серых бронированных автомобиля, которые командир Веркрейса VII, или Мюнхенского военного округа, распорядился поставить на аэродроме для охраны Гитлера. Рядом с ними стоит армейский грузовик. В нем уже больше часа сидят солдаты в шлемах, зажав между колен винтовки. Грузовик и бронированные автомобили будут сопровождать кортеж Гитлера. Офицер, командующий подразделением, подходит к Гитлеру. Рядом с ним идет офицер абвера. Гитлер быстро приветствует их. Его резкие жесты говорят о том, что он настроен очень решительно. Он выслушивает доклад офицеров, после чего офицер СС сообщает ему о ситуации в Мюнхене. Штурмовики, устроившие на улицах города демонстрацию, разошлись по домам и ждут приказов. Гитлер, похоже, не слушает его. Он начинает говорить. Создается впечатление, что ему не хватает воздуха, поскольку он постоянно запинается. «Никакого военного прикрытия, — заявляет он. — Рейхсвер должен оставаться нейтральным». Гитлер еще раз повторяет эти слова, подчеркивая их своим тоном и усиливая их значение жестом. Повернувшись к офицеру абвера, Гитлер добавляет: «Это самый трудный, самый худший день в моей жизни. Но поверьте, я умею быть справедливым. Я еду в Бад-Висзее». Он размахивает левой рукой, пальцы которой сжаты в кулак, и, сделав несколько шагов, добавляет: «Немедленно сообщите генералу Адаму о наших планах».

Адам — командующий Мюнхенским военным округом. В его штаб непрерывно поступают сообщения. Этот округ играет главную роль во всей операции. Подполковник Кюблер, руководитель штаба Адама, всю ночь провел в своем кабинете, ожидая приказов. Сразу же после четырех утра пришло подтверждение с Бендлерштрассе о том, что несколько подразделений — артиллерийских, инженерных, связи и снабжения — должны быть приведены в состояние боевой готовности. Следует также держать наготове 19-й пехотный полк, на случай если потребуется восстановить порядок на дороге, соединяющей Бад-Тёльц с двумя озерами — Шлирзее и Тегернзее. В 4.15 в Мюнхенских центральных казармах раздаются свистки. Люди бегут по коридорам, держа в руках шлемы. Подполковник Кюблер стоит во дворе, слушая привычный топот сотен тяжелых сапог по лестнице и голоса, выкрикивающие команды. Вскоре роты выстроены, и снова наступает тишина, в которой подполковник Кюблер осматривает ряды солдат.

По небу быстро разливается солнечный свет, но на земле большие предметы, силуэты и деревья все еще окутаны тьмой. Холодный воздух создает ощущение неуверенности. Рядом с фюрером стоят Вагнер, министр внутренних дел, и гаулейтер Баварии. На бледном, тяжелом лице Гитлера застыло напряженное, обеспокоенное и усталое выражение. Со вчерашнего вечера каждый час приносит новые вести: из Берлина и Годесберга постоянно звонят, сообщая приказы Гиммлера. Вагнер стоит у машины, поясняя фюреру ситуацию в Мюнхене. В городе все спокойно. Обергруппенфюрер СА Шнейдгубер, должно быть, еще не ушел из министерства внутренних дел. Гитлер выслушивает Вагнера, а потом отдает несколько быстрых приказов: знаменитая политическая полиция Баварии, организованная Гейдрихом и Гиммлером, должна арестовать руководителей СА и совместно с СС оцепить мюнхенский вокзал, чтобы люди, вызванные Ремом, не смогли добраться до Бад-Висзее.