Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944 - Вольфганг Ферстер

Через месяц после своей отставки, в ноябре 1938 года, Бек снова взялся за перо. В первую очередь он хотел доверить бумаге то, что было у него на душе, свои самые сокровенные мысли о надвигающейся военной катастрофе. Результатом стал — Бек и здесь остался верен себе — удивительно беспристрастный, профессиональный и прозорливый анализ того, что могло ожидать немцев в недалеком будущем. «Принципиальные размышления» — гак охарактеризовал он свой труд о Германии в грядущей войне.

Достаточно процитировать лишь несколько отрывков из этого содержательного сочинения:

«Учитывая характер приближающейся войны, внезапность, с которой она начнется, и своеобразие ее ведения, а также непредвиденные возможности ее пространственного и временного распространения и, наконец, тот факт, что в будущей войне речь пойдет о существовании Германии, наши государственные деятели и полководцы должны быть едины, как никогда. Прежде чем вопросы предстоящей войны найдут свое выражение в стратегических директивах и планах, между государственными деятелями и полководцами должно быть достигнуто единое понимание по принципиальным аспектам перечисленных выше вопросов. Они исходят из современной военно-политической ситуации. <…>

Германия не будет являться объектом для применения военной силы других государств, пока сама ею не воспользуется. Германия, занимающая центральное положение на континенте, в случае войны всегда окажется в игре. Ее границы, так же как и связи с другими государствами, будут под угрозой. Если же в мировой войне, вопреки всем благоприятным обстоятельствам, сложившимся для ведения войны в Центральной Европе, Германию можно сравнить с осажденной крепостью, то это сравнение приобретает судьбоносное значение в случае будущей войны на много фронтов, которую Германия будет вести одна. <…>

Война, которую начинает Германия, тотчас активизирует и другие государства, кроме захваченных. В войне против мировой коалиции Германия потерпит поражение и окажется в конце концов отданной на милость и немилость победителя. <…>

Германия может одержать победу только военными средствами. Других способов разгромить противника в ее распоряжении нет. Причем следует различать противников, которых можно разбить наголову, и тех, с которыми такая возможность представляется сомнительной. <…>

Вермахт сравним с колоссом на глиняных ногах, если он не движим прочими факторами, необходимыми для ведения тотальной войны. Одной только сверхготовности вермахта недостаточно для самостоятельного принятия решения о войне. <…>

Государство, чьи собственные средства, вопреки прилагаемым усилиям, недостаточны для удовлетворения потребностей вермахта и народа, которое не может рассчитывать на кредит и чей народ не вдохновлен идеей о том, что война будет вестись ради его жизни, даже при наличии превосходного вермахта к войне не готово. <…> Территориальный вопрос и забота о приобретении того, что страна не сможет приобрести во время затяжной войны, должны решаться в мирное время посредством регулирования отношений со странами, которые, как союзные или нейтральные, не могут испытывать нужды. Потому что нельзя рассчитывать на то, что будет возможность своевременно, до начала войны, захватить базу, необходимую для ведения длительной войны. Такая политика должна проводиться постоянно на протяжении многих лет, чтобы достичь желаемого результата своевременно и надежно. <…>

Политическая надобность войны должна быть ясна и должна включать в расчет последний акт каждой войны — установление мира. Только при ясно очерченной политической надобности можно из нее и имеющихся средств вывести цель войны. Эта конечная цель всех военных действий является важнейшей и серьезнейшей, в связи с ней разрабатывается стратегия».

Эти «принципиальные размышления» Бек писал, понимая, что Гитлер отвергнет их все — пункт за пунктом. Смещенный с должности, гонимый генерал пытался довести до властей предержащих свое последнее предупреждение — в этот раз анонимно. Он действительно в декабре 1938 года подчеркнул в своем письменном предостережении, что армии в период до 1945 года необходимо посвятить себя решению задач своего организационного строительства и обучения и что без любых видов подготовки к войне следует обойтись. Разве это не было созвучно объявлению войны опасной военной политике последних лет? В самом деле, это предупреждение вовсе не было сознательным обманом, новым блефом отчаянного игрока, который всегда поражает неожиданностями. Бека не удивило, когда он услышал от одного из своих бывших подчиненных, что высшие чины говорили, что официальное представление подобных воззрений граничит с государственной изменой.

«Все происходящее было ему противно, — записал Хассель после визита к Беку в декабре 1938 года. — Военное легкомыслие лидеров его возмущало и пугало. С особенным гневом он говорил о преступных играх в «совсем короткую войну». И Вторая мировая война стала доказательством правоты каждой фразы из последнего предостережения Бека.

Уход со службы: «…в красивом гробу…»

От немедленного ухода с действительной службы после его освобождения от должности начальника Генерального штаба Бека удержали. Напротив, в ходе перемещения личного состава, производимого в порядке подготовки к предстоящей войне, ему была доверена должность командующего 1-й армией, которой предстояло отправиться на Западный фронт (штаб-квартира в Висбадене). Выше уже говорилось, что после того, как военная опасность несколько уменьшилась, 19 октября, Бек подал в отставку. Своему доверенному помощнику полковнику Хоссбаху, который одновременно с ним покинул Генштаб и стал командиром полка, он писал в те дни:

«…Третьего дня я наконец получил от главнокомандующего сухопутными войсками уведомление о моем будущем. В нем сказано, что фюрер, который в свое время был согласен с моим назначением главнокомандующим, теперь высказался так: он ждал, что я сделаю правильные выводы из своего шага в июле, и что у него создалось впечатление, что доверительные отношения, которые должны существовать между ним и командующими группами армий, в полной мере восстановить невозможно.

То, что мне придется уйти, я предугадывал сразу и не ошибся в своих прогнозах. Известие меня совершенно не удивило, и я только очень сильно прочувствовал, как долго его оттягивали. Я не хочу высказывать свое мнение о мотивах, которые вам уже известны, хочу только снова напомнить о том, что у меня в течение пяти лет службы ни разу, за исключением тех пяти минут перед австрийским делом, никогда не было возможности изложить фюреру свои планы в отношении обороны страны, военного руководства и так далее, и сам фюрер меня никогда об этом не спрашивал. Отношения доверия между мной и командующим сухопутными войсками в том, что касалось вопросов моей компетенции, существовали, но также могли и исчезнуть. <…>

Оглядываясь назад, я вижу, если не считать последних пяти лет, которые легли на мои плечи тяжкой ношей, на редкость красивый, незаслуженно успешный и принесший глубокое удовлетворение жизненный путь. Никто не заставит меня все это забыть. То, что я только начал, мне предстоит в свободное время обдумать. Самым болезненным для меня является расставание с лошадьми. Пока моя дочь следующей весной не окончит Летте-Хаус[31], я в любом случае буду жить здесь. <…>

Когда я сегодня снова думаю о почти сорокаоднолетней службе, то, прежде всего, с самыми теплыми чувствами вспоминаю людей, ставших мне за эти годы близкими. Среди них вы занимаете первое место. За это я вам безмерно благодарен и только надеюсь, что вы также испытываете ко мне дружеские чувства».

31 октября 1938 года Бек ушел в отставку в звании генерал-полковника.

Месяц спустя он снова пишет Хоссбаху из своей частной квартиры в Берлине-Лихтерфельде, Гетештрассе, 9:

«…В дом[32] я еще не заходил. О причинах говорить не буду, об этом как-нибудь в другой раз. То, что мне оказано как «почести», противоречит моему категорическому желанию, но я должен с этим смириться. Труп лежит в красивом гробу.

То, что я пока хочу остаться жить здесь, по крайней мере пока моя дочь не окончит Летте-Хаус, я уже вам писал. Хорошо, что у меня теперь нет служебной квартиры и я свободен в своих решениях. В моем отъезде отсюда плохо лишь одно: я окажусь вдали от центра военной научной мысли. Относительно Дрездена и Геттингена в качестве возможного места жительства я еще размышляю. Скуки я пока не ощущаю, наоборот, я чувствую себя занятым, и мне кажется, что день слишком короток, чтобы успеть все, что запланировано. Болезненна была для меня только разлука с лошадьми, но 31.10 я проявил решительность, и переход на ходьбу на своих двоих и поездки на трамваях и автобусах прошел гладко. Физически я в полном порядке, снова установился хороший сон. В общем, жаловаться мне не на что. Между прочим, я получил множество писем, и ответы на них занимают много времени. Книги в моем распоряжении в изобилии, и мои шкафы переполнены…»