В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943 - Ханс Киллиан

Дело в том, что русские неожиданно ввели в бой в этом районе семь авиационных дивизий и временно завладели воздушным пространством. Я быстро прощаюсь с пилотом, который старается как можно скорее вывести самолет в укрытие.

Машина привозит меня в Молвостицы прямо к полевому лазарету одной из наших элитных дивизий. Хирургическое отделение располагается в большом деревянном доме. Я быстро сообщаю о себе главному корпусному врачу, находящемуся поблизости.

Пока он подробно рассказывает о санитарном положении, вдали начинает греметь артиллерия. Русские снова нападают. Немудрено, что мы несем тяжелые потери. Где же размещать раненых? Все дивизионные медпункты и полевые госпитали давным-давно переполнены. Транспортировка раненых, даже в самых тяжелых случаях, не терпящих промедления, совершенно невозможна. Достаточно вспомнить, чем закончилось наше воздушное путешествие. После недолгого совещания с главным врачом и хирургами я в сопровождении младшего врача совершаю обход, чтобы получить общее представление о сложившейся обстановке.

Руководствуясь крайней необходимостью, главврач распорядился организовать дополнительный пункт помощи под руководством отоларинголога. Тот плохо знает переломы, что и неудивительно. В конце концов, искусство вправления костей и лечение переломов – это не дело ЛОРа. Я объясняю ему основные принципы нашей техники и консультирую его по каждому конкретному случаю, оказана была помощь или еще нет. Когда я уже собираюсь уходить, он просит меня срочно осмотреть еще одного раненого.

По его словам, место входа пули находится под ключицей. Там образовалась огромная опухоль.

– Я решил, что это инфицированная гематома под большой грудной мышцей, и сделал пункцию.

– Ну и что дальше?

– В шприц брызнула ярко-красная артериальная кровь!

– Что-что? Артериальная кровь? Покажите мне раненого.

Он ведет меня к больному.

Никогда не забуду своего первого впечатления от этого смертельно бледного, обескровленного юного солдата. Он полулежит на своем убогом матраце. На узком лице застыла мучительная боль, но он не жалуется. Еще тяжелее, ведь безмолвная жалоба хуже обвинения. Лоб наморщен, брови плотно сдвинуты, губы сжаты. Он больше не может пошевелить правой рукой, она онемела и вся отекла.

– Давайте осторожно снимем повязку, доктор, я осмотрю рану.

Нам помогает санитар. Наконец, повязка удалена. Затем я молча смотрю на огромную опухоль, охватившую всю правую верхнюю часть груди. Центр опухоли находится под большой грудной мышцей, которая чрезвычайно выпучилась вперед. Поглядев внимательнее, можно заметить, как вся область поднимается и опускается с каждым ударом пульса. На другой стороне груди ничего не наблюдается, напротив, бросается в глаза чрезмерная худоба. Правое плечо заметно спустилось вниз под тяжестью руки. Пульс на правом запястье не прощупывается. Видимо, где-то наверху прострелен главный сосуд руки. С левой рукой все в порядке. Здесь на запястье артерии пульсируют энергично и равномерно.

В середине огромной опухоли, на несколько сантиметров ниже центра правой ключицы, находится рана размером с монету, в том месте, где вошел осколок гранаты. Из нее постоянно сочится ярко-красная кровь. В отверстии ясно видны кровяные сгустки, кровяные тромбы частично даже выпадают из раны.

В диагнозе не может быть ни малейших сомнений. Осколок, пролетев под ключицей, пробил правую мощную подключичную артерию, arteria subclavia. Раненый не умер от потери крови, но образовалась огромная аневризма – заполненная кровью, пульсирующая полость между грудиной и большой грудной мышцей.

С помощью стетоскопа я тщательно прослушиваю опухоль и улавливаю сильный прерывистый шум в глубине – это шумит кровь, которая в месте повреждения стекает в образовавшуюся пазуху и бурлит там. Пульсирующая опухоль несомненно сдавливает нервный канал правой руки и сжимает вены. То небольшое количество крови, которое еще поступает в правую руку, не может равномерно оттекать, а наоборот, застаивается. Отсюда и сильные боли в руке, и отекание, и неимоверная тяжесть.

Аневризма подключичной артерии – диагноз, от которого все хирурги испуганно вздрагивают.

Молодые врачи едва ли когда-нибудь сталкивались с таким опасным ранением. Во всяком случае, они знают о нем по рассказам военных хирургов Первой мировой, по их статьям в журналах.

Должен признаться, что и я пришел в ужас. Впервые в жизни мне довелось столкнуться с подобным случаем.

Снова осматриваю раненого. Теперь мне кажется, что лицо у него скривилось не только от невыносимой боли, но и от страха. Ужасные изменения, которые произошли с его телом, сильная пульсация, непрекращающийся шум внутри, лишающий человека сна, – все это ввергает его в мучительное состояние предчувствия смерти.

Раз из раны сочится ярко-красная кровь и выпадают кровяные сгустки, значит, медлить больше нельзя. В любой момент может произойти разрыв аневризмы и привести к смерти от потери крови за одну минуту.

– Осколок прошел навылет, – говорит коллега, – рана находится под лопаткой. Она слегка воспалена.

При таком движении осколка можно предположить, что правая верхняя часть легкого тоже частично повреждена, но нет никаких признаков, подтверждающих эти подозрения. Раненый не сплевывает кровь.

Несмотря на тяжелое состояние больного, все побуждает к срочной операции. Но нужно ли вообще оперировать или следует переждать? Каждому врачу, в конце концов, приходится принимать решение наедине с собой.

– Господин доктор, позовите, пожалуйста, капитана Нильсона, нашего хирурга. Мне нужно поговорить с ним об этом раненом. Я буду ждать здесь.

Пока он бежит в главный корпус, я присаживаюсь на кровать паренька. Мы одни. Он смотрит на меня с недоверием. Наверное, догадывается, что с ним происходит, интуитивно чувствует, что речь идет о решении, от которого зависит жизнь или смерть. Обо мне он ничего не знает, абсолютно ничего. Мы случайно встретились впервые в его жизни, с которой ему так не хочется расставаться. Постепенно я чувствую, что он проникается ко мне доверием. Как это каждый раз происходит – совершенно непостижимо. Вдруг он просто говорит:

– Господин доктор, помогите мне… пожалуйста…

Меня это чрезвычайно растрогало, хотя и без того все мои мысли только о нем. Его умоляющий взгляд и слова словно предупреждают мое решение. Нет, этого не должно быть. Ради своей собственной совести и ради него я должен принять ясное, не подверженное чувствам, беспощадное решение. Я снова смотрю в его обезображенное мучениями лицо. Наши глаза на секунду встречаются, затем я спокойно отвечаю:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});