Дневники Палача - Руслан Шабельник

Что вспомнится на этот раз? Детские годы? Марта? Учеба в университете? Или… встреча, недавняя встреча, как раз перед полетом на Янис…

Полицейский, точнее, бывший полицейский Зайкин вернулся, сжимая две чашечки кофе. В его широких ладонях они смотрелись почти игрушечными.

Руслан Сваровски приходил сюда уже третий день. За историей. И полковник охотно рассказывал ему, из чего Руслан заключил, что посетителей у бывшего полицейского не так много. Как вероятно, и друзей.

Полковник снова передвинул любимое кресло и умостился в него. Мебель жалобно скрипнула под весом человека.

Широкие ноздри втянули аромат горячего напитка.

— Доктора запрещают мне пить кофе. Говорят — вредно — давление там, или еще что-то. Тогда, какого черта, здесь делает этот дьявольский кофейный автомат! Да еще в коридоре, откуда запах разносится по всем комнатам! — рот сделал маленький глоток, хотя вполне мог заглотить всю чашку. — А я скажу тебе, парень, какого черта. Все это делается специально! Чтобы наши последние деньки были наполнены адской мукой! Или доконать при помощи адского пойла! — следующий глоток последовал незамедлительно. — Да ты пей, пей, не стесняйся.

— Э-э-э, спасибо, — Руслан отхлебнул из своей чашки. Кофе в «Доме» видимо беря пример с постояльцев, был омерзителен. Но бывший полицейский, с упорством детектива, идущего по следу, поил Руслана им изо дня в день. За время разговора приходилось выпивать минимум по три чашки. Руслан знал, что исследовательский труд нелегок, но чтоб до такой степени…

— Итак, вернемся к нашим баранам, точнее, хе, хе, к нашим Русланам, — скаламбурил собеседник. Повторенная уже раз в пятый шутка не произвела должного эффекта, впрочем, похоже, полковника Зайкина подобные тонкости волновали меньше всего. — Второй раз встретился я с твоим палачом… сколько же прошло… да лет десять, наверное, прошло, как твой палач, представляешь, приперся ко мне в участок.

«…прибывшие спасатели веганской конфедерации, как нельзя вовремя успели до основного развития событий. Все потерпевшие — двадцать семь человек, в числе которых женщины и дети, были вытащены из застрявшего звездолета, до того, как притяжение Секунды захватило его в свои расплющивающие объятия…»

Майор Зайкин в раздражении выключил визор.

— Опять эти инопланетяне! Кругом одни инопланетники! Веганцы, Туриане, Молкосы! Лезут, как тараканы! Скоро людям не останется места, как и работы!

Салли просунула свою очаровательную головку к нему за перегородку.

— Майор, к вам посетитель!

Зайкин глянул на девушку. Пышные формы, данные ей природой и родителями, в прошлом месяце она убрала, согласно последней адонианской моде, и сейчас походила на мальчика, затянутого в синюю униформу. Куда мир катится!

— Зови.

Он вошел.

Андрей Зайкин сразу узнал вошедшего, хотя прошло много лет — профессиональная память. Только вот что ему надо здесь, несмотря на весь профессионализм, он не мог догадаться.

— Что, что ему понадобилось от вас? — удобное старинное кресло внезапно сделалось чертовски жестким.

— Пойду ка я, возьму еще кофе, — словно профессиональный актер, для придания большей драматичности сцене, Полковник Зайкин взял паузу. — Тебе принести?

— Э-э, нет, спасибо.

Вернулся полицейский все же с двумя чашками, и одну из них почти насильно всучил Руслану.

— Пей, отличный кофе.

— Э-э, спасибо. Так что там с палачом?

— С Русланом-то? Да ничего.

Руслан Сваровски осторожно отставил свой напиток.

— В каком смысле — ничего. Зачем он приходил к вам, да еще спустя десять лет.

— Ничего, что ты ожидаешь. Ожидаешь, ожидаешь, я же по глазам вижу. Искал он другого мозгочита, такого же, как и сам. Еще спрашивал о своем коммуникаторе, уточнял, есть ли возможность проследить, от кого он получил сообщение. Наверняка, какие-нибудь угрозы, от палаческой работы.

— И что, можно?

— Неа. И дело даже не в том, что сигнал кодируется и проходит несколько уровней сложности, как раз для того, чтобы невозможно было отследить. Закон о соблюдении прав личности, черт бы его побрал! Любой запросто может купить разовый коммуникатор, послать сообщение, а затем выкинуть его. Все — концы в воду, в прямом и переносном смысле.

— Вы помогли ему, проверили?

— Проверил, да и как не проверишь, у парня, видите ли, имелись полномо-о-чия! Сообщение, как и ожидалось, послано с номера — однодневки. Вот, вот, твой тезка был разочарован, прям, как ты сейчас. Еще он задал довольно странный вопрос.

— Какой?

— Что я знаю о солнечных бурях?

* * * ДНЕВНИК ПАЛАЧА

Планета называлась Эдем.

Конечно, это первооткрыватели назвали ее так.

И судя по названию — первооткрывателями были представители рода Homo sapiens.

Планета относилась к мирам закрытого типа. Причем карантин соблюдался строжайший. На пути от Гаронманы — ближайшего «цивилизованного» мира к Эдему, пришлось не меньше десятка раз идентифицировать личность и прослушать не менее полудесятка инструктажей.

Теперь я знал об Эдеме если не все, то, во всяком случае — то, что должен был знать. Даже этих знаний хватало для растущего недоумения — для чего аборигенам понадобился палач?

Челнок, опустившийся с орбиты, был одноместный, он же должен был поднять меня обратно, по завершении… работы.

Ни посадочной площадки, ни, тем более, космодрома на Эдеме не было. Аборигены просто не нуждались в них, хотя и поддерживали некоторую связь с внешними мирами. И следствием этой связи — был я.

Поляна, на ней камень огромных размеров с плоским верхом. Я старался опуститься как можно аккуратнее, перед самой землей почти выключил двигатели, и все равно пожег большую часть растительности вокруг импровизированной посадочной площадки.

Приветственная делегация состояла из одного индивидуума. Как правило, палачей больше и не встречают.

Эдемцы относились к гуманоидам. В одной передаче я видел модель как — по мнению ученых — будет выглядеть человек в пятисотом веке. Надо сказать — наш будущий облик почти полностью совпадал с нынешним эдемским.

Гладкая, без единого волоска кожа приятного голубого оттенка. Тонкие, длинные руки и ноги с вытянутыми пальцами. Туловище тоже вытянутое с четко обозначенными жидкими мускулами под кожей, лишенной жировой прослойки. Все вместе обуславливало рост эдемца — более двух метров. На короткой шее покоилась немалых размеров голова. Тоже без единого волоска, с большими глазами, рудиментарными ушами и почти атрофировавшимся безгубым ртом. Так — дырка в черепе.

— Приветствую тебя, Руслан, на нашей родине.

Я вздрогнул, хоть и, казалось, был готов к этому. Всю дорогу готовился, внутренне, ибо эдемцы были… телепатами.

Нас считают уродами.

Нас с детства забирают от родителей и воспитывают отдельно. Нам оставляют работу, которой гнушается большинство людей.

На некоторых планетах нас заставляют носить громоздкие шлемы, экранирующие наши… способности.

Где-то читал — на разработку шлема было выброшено сто миллиардов кредиток — годовой бюджет небольшой планеты.

Все для нас, все ради нас, ибо мы — это… телепаты.

Уроды среди людей.

Шагая по поверхности Эдема, рядом с существом, для которого умение читать мысли и чувства не уродство, не внушающая страх мутация, а такая же естественная вещь, как дыхание, потребление пищи, старые знакомые — мысли, начинали снова будоражить мозг.

Возможно, правы некоторые антропологи, утверждающие, что телепаты — следующая ступень эволюции человека. Возможно правы, возможно нет, но уж точно моим, нашим способностям можно было подумать и отыскать иное применение, прежде чем делать из нас… палачей.

В мой мозг ворвался вихрь эмоций и ощущений: запахи леса, колючая трава под ногами, утренний воздух приятно холодит обнаженные участки тела. Натирает грубая ткань повязки вокруг бедер, надетая ради встречи. «Как он может ходить, укутанный с головы до ног?»

— Дело привычки, — отвечаю я вслух, подкрепляя слова мысленными образами.

«Простите, — смущается мой собеседник, или содумщик, ибо губами он так и не пошевелил. — Иногда я могу забываться. Слишком тяжело долго думать словами. Ваши ученые, когда еще навещали нас, мне рассказывали, пытались составить словарь… У нас нет названий для каждой вещи, как у вас. Мы думаем образами и так же воспринимаем. Зачем название для… солнца, — слово нашлось в моей голове, и эдемец с легкостью выудил его оттуда, как, прочем, и другие слова, — когда можно просто представить тепло, идущее сверху, яркий свет…»

— Я понимаю, — ловлю себя на том, что снова говорю вслух и перехожу на мысленное общение: «Я понимаю вас. В своей… среде мы тоже зачастую общаемся образами, хотя мы остаемся людьми, и слова все еще важны для нас».