Разлюбовь, или Злое золото неба - Андрей Зотов

Без пяти девять вечера я стоял под колпаком телефона-автомата и набирал ноль два. На улице было темно, машины шли с ближним светом. Мне ответил дежурный по городу. Голосом испуганного обывателя я сообщил, что на стоянке у отеля «Лукоморье» шестеро вооруженных подозрительных бандитов продают взрывчатку из черного автомобиля «Хаммер». «У них собака, какие-то приборы, провода, автоматы с оптическим прицелом и все такое», – вдохновенно лепил я, представившись Поповым Валерием Георгиевичем, барменом кинотеатра «Искра», куда вернулся сразу же после звонка. Пока менты будут создавать проблемы «Анкерману», я, пожалуй, вздремну. Кто знает, когда еще придется поспать.

В 23.15 я занял наблюдательный пункт на крыше отеля. «Хаммера» на стоянке не было. Надеюсь, менты нашли в нем что-нибудь подходящее и арестовали его, а заодно и анкерманцев. Если так, то мне никто не будет мешать, а вот ежели нет… Не больно-то мне хотелось снова встречаться с этой командой.

Глава 21

Звук.

Странный звук.

Странный мелодичный, нарастающий звук.

Он медленно приближался, становясь все выше, но сколько ни вертел я головой, не видел в небе ничего постороннего. Ну да немудрено: ночь, низкая облачность да еще снегопад.

Но вдруг…

Источник звука, обозначенный несколькими проблесковыми огнями, неожиданно вывалился из туч, как вываливается самолет, идущий на посадку. Выглядел он темным, вернее, черным пятном овальной формы с прерывистым серебристым сиянием по краям. Собственно, по этому сиянию да по миганию огней и различалась его вертикальная скорость. Он быстро приближался к земле, причем предельно точно выходил в место предполагаемой посадки, так что уже приходилось задирать голову. Разинув рот, я глядел в небо. Те восемь бутылок пива, которые я уговорил в кино, изрядно повлияли на мою эмоциональную сферу. Поэтому не испытывал я ни особого восторга, ни других каких чувств, просто отслеживал приближение объекта и довольно равнодушно удивлялся, что все происходит в полном соответствии с письмом.

Было 00.11, когда, тихо жужжа на высокой ноте двигателем (что у него за двигатель?), летающий объект «Валдай» завис метрах в двадцати над музеем. Теперь стало видно, что никакие не проблесковые огни светятся в его нижней части – просто там вращаются лопасти, а сквозь их мелькание пробивается пламя. Жужжание, напоминавшее многократно усиленный звук работающей электробритвы, становилось все громче. Аппарат опускался. Момент был поистине исторический, и я в вялом восторге наблюдал за плавным снижением объекта. Было такое чувство, будто я продолжаю сидеть в кинотеатре и смотреть фильм, только теперь не приключения с Джекки Чаном, а настоящий фантастический блокбастер какого-нибудь Спилберга. Приземляется НЛО, и вот-вот из него выбегут на снег маленькие зеленые человечки.

И вдруг двигатель смолк, тихо взревев напоследок. Раздался хлопок – и из верхней части аппарата вылетел далеко в небо белый извилистый жгут. Раздался еще хлопок – и жгут взорвался, мгновенно став парашютом. Плавно покачиваясь на длинных стропах, «Валдай» замедлил свое падение и, разворачиваясь вокруг своей оси, очень плавно проплыл мимо меня вниз. Удар – и вот он стоит в снегу между углом музея и кирпичной стеной, громко шипя, остывая.

Потом стало тихо. Стало так тихо, что было слышно шуршание строп парашюта, который опускался медленно-медленно; вот он коснулся ветки березы, росшей на половине отеля, – и вдруг тихо взорвался, рассыпавшись на белые хлопья.

И парашюта не стало. А «Валдай», словно вертикально установленный небольшой цеппелин правильной формы, чернел слегка заштрихованный подобием снегопада, посреди белых сугробов, и даже сюда, на крышу музея, доходил жар от него. Сияние вокруг его обводов медленно таяло. И только теперь я понял, что это сияла обшивка, раскалившаяся при прохождении сквозь атмосферу.

Я стал спускаться по пожарной лестнице вниз.

Спустился. Сунул руки в карманы, сделал не больше десятка шагов по мокрому снегу, и вдруг раздался двойной щелчок. Как открывается багажник хорошего автомобиля, так же плавно поднялась темная полая полусфера в нижней части аппарата, открыв моему взору сумрачное нутро «Валдая», словно приглашая меня войти. Отступать было поздно, да и как-то противно было отступать – и я вошел.

На меня пахнуло раскаленным нездешним духом. Тьма обступила меня. Затаив дыхание, я стоял внутри объекта, прилетевшего из космоса, и расставался с последними сомнениями по поводу Бурко. Да, скепсиса во мне поубавилось. Верь не верь, а «Валдай» на моих глазах совершил запланированную посадку.

А как насчет золота?

И тут раздался голос.

Глуховатый, слегка искаженный голос, принадлежавший человеку очень немолодому. Говорил он с явной натугой, будто бы через силу, и слова как-то странно наплывали одно на другое, сливаясь.

– Чеготыхочешь? – услышал я.

Голос раздавался сверху, из темного горячего далека, хотя сфера, куда я вошел, не превышала метров пяти в диаметре. Но кромешная нагретая тьма кругом таинственным образом расширяла это невидимое пространство до бесконечности. Я не понял вопроса и промолчал. Да и мне ли он был адресован?

Привыкая к этой тревожной отдыхающей темноте, кружившей сто лет по какой-то своей орбите (не брежу ли я?), я чувствовал ее дружелюбие. Мне было хорошо здесь стоять.

Где-то наверху раздался металлический шелест, и тот же голос снова спросил:

– Чего. Ты. Хочешь?

На этот раз вопрос был задан более чем внятно. Спрашивали именно меня – в этом не было сомнений, я почувствовал это.

Я облизал пересохшие губы. Закурить бы, да боязно.

– Не понял, – сказал я в темноту и оглянулся. Непогожая зимняя ночь; угол музея; сугроб. Все реально.

Снова шипение и снова:

– Чего ты хочешь?

Внезапно мне стало невыносимо радостно от своего ответа. Он пришел со стороны сердца, как солнечный луч. Я знал его всегда, но ведь допрежь никто меня об этом не спрашивал, вот я и молчал, скрывая его. Знать-то знал, но помалкивал, даже по пьянке помалкивал. А главное – я понял, чего он от меня хочет – голос Елисея Бурко. Он спрашивал самую суть, самое главное мое хотение. Если уж принимать условия игры, то принимать. Я принял их. Да и куда было деваться.

– Я хочу, – голос мой слегка дрогнул, – чтобы она была счастлива.

Вот чего я хотел в глубине души. Нет, понятное дело, желаний у меня было много, у кого их нет, я хотел и родителей, и денег, и удачи, и славы, и чтобы меня восстановили в институте, и все такое, но самым главным, самым исподним моим желанием, мечтой моей закадычной было именно это – чтобы ты была счастлива, и я был уверен, что меня спрашивали как раз об этом.

И голос снова раздался, на этот раз он был еще более внятен:

– За твой счет…

Опять зашипело; пошипело и перестало. Стало тихо-тихо, только на улице был слышен легкий шорох мокрого снега, да где-то далеко раздавался перестук трамвайных колес. Как это понимать – за твой счет? Счастлива за мой счет? Я был все-таки слегка бухой от пива и впечатлений, в таком состоянии я швыряюсь деньгами, если они есть, и раздаю обещания, которые потом приходится выполнять, так что расклад, при котором плачу я, был мне вполне угоден. Если, конечно, я правильно все понял. Ну а какие тут могут быть варианты?

И вдруг мелко задрожал металл подо мной и вокруг, дробно и натужно все задрожало, сначала еле заметно, потом все сильнее, и я выскочил на снег. Черный сферический аппарат ожил; тихо загудел двигатель. Не хватало только взлететь на воздух вместе с ним. Я отбежал к самому музею и выглянул из-за угла. А там, над карнизом, все так же наяривал фонарь, освещая крыльцо и ровный лампас дорожки, там все было по-прежнему здраво и буднично, словно и не опускался на задний двор никакой «Валдай», загадочный космический странник, фантом, иллюзия, химера, однако реальная иллюзия, реальная химера, реальный фантом.

И только я так подумал, как раздался звук, похожий на тихий выстрел. Я оглянулся и оторопел. Люк, откуда я только что вышел, быстро закрывался, а сам аппарат уже висел в полуметре над землей, и из-под него почти бесшумно свистал поток нагретого воздуха, полосато-яркий от мельтешения лопастей. Там, внизу, снова работала какая-то энергоустановка, создающая чудовищную тягу, в чреве аппарата бушевало пламя, от которого прямо на глазах оседали сугробы, а сам «Валдай», набрав нужную мощность, вдруг как с цепи сорвался – и пошел, пошел вверх, все выше и выше, постепенно скрываясь из глаз.

И исчез.

Все так же шел снег. Под ногами было сыро, а на месте, где он стоял, чернела земля, со всех сторон обнесенная подтаявшими сугробами. Лаяли собаки там и сям, и я никак не мог собраться с мыслями и определить себя во времени и пространстве. Моему разуму нужен был хронотоп – мое время и место, мои точные координаты, мое прошлое и мое настоящее, мне нужны были знакомые ориентиры, чтобы совместить их с «Валдаем» и поверить в то, что он действительно был.