Прозрение - Урсула Ле Гуин

Явен, став офицером, находился в действующей армии Этры. Его полк под командованием генерала Форре в основном защищал западные и южные окраины города от налетов осканских и морванских банд. Сражения с этими вооруженными отрядами случались нерегулярно, с довольно долгими спокойными перерывами на перегруппировку сил, и во время таких перерывов Явену удавалось приехать домой.

На двадцатилетие Мать подарила ему мою сестру Сэлло, которой к этому времени исполнилось почти шестнадцать. Подобный подарок «из рук Матери Дома» — событие Довольно значимое и осуществляется в соответствии со строгими правилами. Надо сказать, что для Сэл лучшего и Желать было нельзя: она всем сердцем любила Явена и просила у судьбы одного: позволить ей любить его до самой смерти. При всем желании он не смог бы противиться такой щедро изливаемой на него нежности, но, к счастью, и Сэлло была его давней избранницей. Со временем предполагалось, разумеется, что Явен женится на женщине из своего круга, но пока что о свадьбе не было и речи, так что еще несколько лет влюбленным можно было об этом не думать, Они оба были так счастливы, их наслаждение друг другом было столь очевидным и непосредственным, что и вокруг них разливалось некое блаженство подобно свету от горящей свечи. Когда Явен приезжал в город и был свободен от дежурства, он все дни проводил в компании своих молодых приятелей, военных и штатских, но каждую ночь неизменно возвращался домой, к Сэлло. Когда же он уезжал в полк, она горько плакала, горевала и с нетерпением ждала, когда же он снова приедет домой; и он приезжал, высокий, красивый, и кричал со смехом: «Где же моя милая Сэлло?», и она стремглав выбегала из «шелковых комнат» ему навстречу, смущаясь и одновременно светясь радостью, гордостью и любовью — и чувствуя себя настоящей женой молодого воина.

Когда мне исполнилось тринадцать, меня наконец выдворили из женской спальни и отослали на тот конец двора. Я всегда боялся перебираться в мужскую Хижину, у это оказалось не так уж и страшно, хотя я все же очень горевал, с тоской вспоминая тот уютный уголок, который занимали мы с Сэлло и где всегда подолгу беседовали перед сном. Тиб, которого отослали в Хижину на год раньше, старательно меня опекал, что оказалось вовсе не нужно: старшие ребята и не думали меня преследовать. Они, правда, бывали порой очень жестоки к тем, кто был их младше, но я, очевидно, выплатил весь свой долг в ту ночь у колодца и заслужил их уважение своим молчанием. Они дразнили меня Болотной Крысой или Клюворылом, но и только; а в общем, даже это бывало редко, и никто из них меня не трогал.

Впрочем, в течение дня я мало с кем из них виделся, поскольку моя работа была теперь полностью связана со школой и библиотекой, где я стал работать вместе с Эверрой, а Око и маленький мальчик по имени Пепа заняли наше с Сэлло место, подметая дворы и коридоры. В мои обязанности входило дальнейшее самообразование и помощь Эверре во время занятий с младшими учениками. В классе появилось несколько новых ребятишек — подросли племянницы и племянники Сотур, а также Семья купила и обменяла какое-то количество новых рабов, в том числе и детей. Сэлло, будучи «подаренной», да еще и сыну хозяйки, освобождалась, естественно, от любой тяжелой и грязной работы и должна была лишь какое-то время прясть или ткать, а также всегда быть свежей и хорошенькой, радуя Явена. Она очень скучала, когда Явен уезжал к себе в полк, а общество других обитательниц «шелковых комнат», а также хозяйских горничных находила скучным и, как она говорила, «душным». Она, правда, никогда особенно не жаловалась, но при каждой возможности старалась убраться из «шелковых комнат» и чем-то занять себя, например посидеть на уроке вместе со всеми или помочь Эверре и мне с малышами. Сидеть целыми днями без дела ей было невмоготу. Мы с ней часто встречались также в библиотеке, где можно было спокойно поговорить и где нам никто не мешал. Сэлло полностью мне доверяла, как, впрочем, и я ей, и наша тесная дружба была для меня настоящим счастьем. Моя сестра стала как бы моим вторым «я». Только с нею я чувствовал себя совершенно свободно и спокойно мог говорить о чем угодно.

Что же касается моих «воспоминаний» — тех видений. Или вещих снов, которые являлись мне, когда я был ребенком, — то они по-прежнему посещали меня, хотя уже и не так часто. И некогда данное Сэлло слово ни с кем, кроме Нее, не говорить об этом, даже сейчас делает для меня разговор о них несколько затруднительным.

В Венте подобные видения тревожили меня крайне редко, но когда мы вернулись в Аркамант, они стали являться мне все чаще и чаще, обычно когда я бывал один и читал перед сном или уже почти засыпал. Иногда, проснувшись утром, я все еще продолжал видеть перед собой тот далекий голубой холм над сверкающей водой и зарослями тростника и ощущать легкое неровное покачивание плывущей лодки. Или же я снова «видел», как снег падает на крыши Этры (и это действительно могло быть как воспоминанием, так и вещим видением). Или же я вдруг снова «оказывался» на кладбище у реки, или «смотрел» откуда-то сверху на улицу, где сражались друг с другом мужчины в латах, или «входил» в ту высокую полутемную комнату, где тот седеющий мужчина поворачивал ко мне свое тонкое печальное лицо и громко произносил мое имя.

По-настоящему новые видения теперь бывали у меня лишь изредка — превращаясь в «воспоминания» о том, чего я еще никогда не видел в действительности. Например, несколько раз я «вспоминал», как взбираюсь на крутой холм, на вершине которого стоит неизвестный мне город; идет дождь, и улицы, зажатые между высокими темными домами, кажутся мне на редкость мрачными и совершенно чужими. Двигаюсь я словно в неком световом пятне, и этот свет то ли горит во мне, то ли падает откуда-то сверху, точно я несу, подняв высоко над головой, невидимую мне лампу… в общем, лучше я вряд ли сумею это описать.

Однажды, той зимой, когда Сэлло подарили Явену, мне привиделся некий ужасный обнаженный мужчина, худой и черный, как обгорелый труп. И этот человек танцевал! Голова у него была какая-то слишком большая, глаза очень яркие, но совершенно невыразительные, а вместо рта зияла жуткая красная дыра. При этом я смотрел на него как бы снизу, словно лежа в какой-то темной яме. Это было очень страшно, и я очень надеялся, что больше об этом вспоминать не буду. А вот другое видение я вспоминал несколько раз: это была пещера с низким каменным сводом, ее каменный пол был слегка освещен каким-то странным слабым светом, падавшим неизвестно откуда. И все, что там происходило, мелькало у меня перед глазами настолько быстро, что невозможно было удержать это в памяти и потом как следует вспомнить. Хотя если мне случалось порой даже в обычной, дневной своей жизни встретить какого-то человека или мельком увидеть какое-то место, я потом всегда знал, видел я это или нет. У многих людей время от времени бывает такое: им кажется, что они вроде бы вспоминают что-то, хотя совершенно уверены, что это происходит с ними впервые. У меня, правда, было немного иначе: в тот момент, когда что-то начинало происходить со мной в действительности, я всегда мог точно сказать, где и когда уже видел все это прежде — чаще всего в своих снах-«воспоминаниях».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});