Высокое окно - Реймонд Чандлер

— А через две-три недели плохой брат будет уже далеко, следов никаких, и полиции, скорее всего, придется закрыть дело Филлипса. Правильно?

— Si, — он снова улыбнулся. Широкая, сердечная улыбка — как поцелуй смерти.

— С Хенчем-то все в порядке, мистер Палермо. Но не с моим другом.

Он покачал головой и опять посмотрел на часы. Я встал. Тони встал. На всякий случай. Когда стоишь, быстрее двигаешься.

— Ваша беда, ребята, в том, что вы из всего делаете тайну, — сказал я. — В простоте слова не скажете. Пойди я в полицию и повтори им то, что вы рассказали мне, и они меня засмеют. А я буду смеяться вместе с ними.

— Тони не любит смеяться, — сказал Палермо.

— В земле лежит много людей, которые не любят смеяться, мистер Палермо. Вам ли не знать? Ведь вы провожаете их в последний путь.

— Моя обязанность, — сказал он, поводя громадными плечами.

— Я сдержу свое слово. Но если почему-то вы в этом усомнитесь, не пытайтесь нажиться на моей смерти. Мне-то на похороны хватит, а вот если что-нибудь, не дай бог, случится с Тони, вам придется хоронить его бесплатно. За собственный счет.

Палермо засмеялся.

— Очень хорошо, — сказал он. — Слышишь, Тони? Одни похороны за мой счет. Договорились.

Он встал и протянул мне руку — красивую, сильную, теплую руку.

25

В вестибюле Белфонт-билдинг, в единственном работающем лифте, на куске мешковины неподвижно сидела все та же мумия со слезящимися глазами. Пасынок судьбы, не иначе. Я вошел и сказал: «Шестой».

Лифт дернулся и потащился наверх. Остановился на шестом этаже, я вышел, а старик, высунувшись из кабины, чтобы сплюнуть, спросил глухим голосом:

— Что делается?

Я повернулся всем телом, точно манекен на вращающемся помосте, и уставился на него.

— Сегодня вы в сером костюме, — сказал он.

— Да. В сером.

— Вам идет. Хотя вчерашний синий мне тоже нравится.

— Брось ты.

— Вы подымались на восьмой. Два раза. Во второй раз — вечером. А опускались с шестого. Только вы ушли, приехала полиция.

— Они еще наверху?

Он покачал головой. Лицо словно заросший пустырь.

— Я им ничего не сказал. А теперь уже поздно. Они бы мне голову оторвали.

— Почему?

— Почему не сказал? Ну их к черту. Вы со мной говорили как с человеком. Не то что другие. Я же знаю, черт побери, что не вы убили.

— Я нехорошо с тобой поступил. Очень нехорошо. — Достал визитную карточку и дал ему. Он выудил из кармана очки в металлической оправе, нацепил их на нос и, держа карточку сантиметрах в тридцати от глаз, начал читать. Читал он медленно, шевеля губами. Потом посмотрел на меня поверх очков и вернул карточку.

— Пусть она лучше у вас будет, — сказал он. — А то еще потеряю. Жизнь у вас небось жутко интересная.

— И да и нет. Как тебя зовут?

— Гренди. Называйте просто Папашей. Кто его убил?

— Не знаю. Ты случайно не заметил, в лифт не заходил кто-нибудь посторонний, тебе не известный?

— Я неприметлив, — ответил он. — Вот вас я заметил.

— Например, высокая блондинка или высокий стройный мужчина лет тридцати пяти, с бакенбардами?

— Нет.

— Подняться наверх или спуститься можно только на лифте?

Он кивнул своей дряхлой головой:

— Или по пожарной лестнице. Она выходит в переулок, но дверь там заперта на засов. Так что надо пройти через главный вход, за лифтом есть лестница на второй этаж, а дальше можно и по пожарной. Иначе никак.

Я кивнул.

— Мистер Гренди, не могли бы вы принять от меня пять долларов — и не в качестве взятки, а в знак искреннего дружеского расположения?

— Еще как приму, сынок. Так приму, что Эйб Линкольн вспотеет.

Я протянул ему пятерку. На ней действительно был изображен Линкольн.

Он несколько раз свернул бумажку и запрятал ее поглубже в карман.

— Вот спасибо. Только не подумайте, что я клянчил.

Я покачал головой и пошел по коридору, опять читая надписи на дверях: «Доктор Э. Д. Блесковиц. Хиропрактик», «Машинописное бюро Далтона и Риса», «Л. Придвью. Бухгалтер». Четыре пустые двери. «Мосс. Товары почтой». Еще две пустые двери. «X. Р. Тигер. Зубоврачебная лаборатория». Прямо под конторой Морнингстара, находившейся двумя этажами выше, но иное расположение комнат. У Тигера всего одна дверь, поэтому она дальше от соседней.

Ручка не поворачивалась. Я постучал. Никто не ответил. Постучал сильнее — безрезультатно. Вернулся к лифту. По-прежнему стоит на шестом этаже. Папаша Гренди смотрит на меня так, как будто видит первый раз в жизни.

— Знаешь X. Р. Тигера?

Он задумался:

— Крупный, пожилой, неряшливо одет. Ногти грязные, как у меня. Кстати, сегодня я его что-то не видел.

— Как ты думаешь, управляющий пустит меня к нему в кабинет?

— Уж больно он пронырливый, наш управляющий. Я бы к нему не обращался.

Очень медленно повернулся и взглянул на стену кабины. Над ним на большом металлическом кольце висел ключ. Запасной ключ от всех дверей. Опустил голову, затем встал с табурета и сказал:

— Пойду в туалет схожу.

Пошел. Когда дверь за ним закрылась, я снял со стены ключ, вернулся к конторе Тигера, открыл ее и вошел.

Небольшая приемная без окон, на обстановке явно сэкономили. Два стула, плевательница из магазина уцененных товаров, торшер из подвала какого-нибудь захудалого универмага, крашенный темной краской деревянный стол со старыми иллюстрированными журналами. Дверь у меня за спиной автоматически захлопнулась, и стало бы совсем темно, если бы через застекленную дверь не проникал слабый свет. Включил, дернув за шнур, торшер и подошел ко второй двери против входа. «X. Р. Тигер. Кабинет». Не заперто.

Квадратная комната с двумя выходящими на восток голыми окнами и очень пыльными подоконниками. Вращающееся кресло, два стула, оба грубо окрашенного дерева, прямоугольный письменный стол под матовым стеклом. На столе пусто, если не считать потрепанного регистрационного журнала, дешевого письменного прибора и круглой стеклянной пепельницы с пеплом от сигары. В ящиках стола пыльные бумажные папки, несколько железных скрепок, канцелярские резинки, огрызки карандашей, ручки, ржавые перья, использованная промокательная бумага, четыре негашеные марки по два цента, а также несколько почтовых бланков, конверты и незаполненные счета.

В железной мусорной корзине полно хлама. Минут десять я тщательно в ней копался, пока наконец окончательно не убедился в том, что уже знал и так: X. Р. Тигер был протезистом и обслуживал зубных врачей из бедных районов города. Такие врачи обычно снимают убогие помещения на втором этаже без лифта, над магазинами. Сами заниматься протезированием они не могут, так как не имеют ни навыка, ни оборудования, и предпочитают заказывать зубные протезы у таких же, как и они, одиночек, а не в больших, хорошо оборудованных, богатых лабораториях, где им не дадут кредита.

Одну вещь я все-таки нашел — домашний адрес Тигера, записанный на квитанции по счету за газ. Тобермен-стрит 1354 Б.

Я выпрямился, запихнул мусор обратно в корзину и подошел к деревянной двери со словом «Лаборатория». К новому автоматическому замку ключ лифтера не подходил. Ничего не поделаешь. Я потушил торшер в приемной и вышел.

Лифт опять был внизу. Я его вызвал и, когда он поднялся, вошел в кабину и незаметно для Папаши Гренди повесил ключ на стену. Ключ звякнул. Лифтер усмехнулся.

— Уехал, — сказал я. — Вероятно, еще вчера вечером. Все вынес. Стол пустой.

Папаша Гренди кивнул.

— Тащил два чемодана, — сказал он. — Я даже и не заметил. У него всегда в руке чемодан. Видать, носит в них свою работу.

— Какую работу? — спросил я, когда лифт со скрежетом остановился. Спросил просто так.

— Как какую? Негодные протезы для старых дураков вроде меня.

— А еще говоришь «неприметлив», — сказал я, когда передо мной распахнулись дверцы в вестибюль. — Такие, как ты, с пятидесяти шагов замечают, какого цвета глаза у колибри.

Он хмыкнул:

— Что он сделал?

— Поеду к нему домой и узнаю. Но, скорее всего, он отбыл в неизвестном направлении.

— Я бы поменялся с ним местами, — сказал Папаша Гренди. — Даже если он доехал только до Фриско и его там сцапали, все равно бы поменялся с ним местами.

26

Тобермен-стрит. Широкая пыльная улица за Пайко. Квартира 1354 Б выходит окнами на юг и находится на втором этаже желто-белого двухэтажного каркасного дома. Вход с крыльца, рядом дверь в квартиру 1352 В. Двери квартир первого этажа друг против друга, через крыльцо. Я не отпускал кнопку звонка, даже когда понял, что мне не откроют. В таком районе всегда найдутся всезнающие соседки.

И точно, дверь в квартиру 1354 А приоткрылась, и из нее выглянула молодая женщина с блестящими глазами. Из ее только что вымытых, завитых волос во все стороны торчали заколки.