Кононов Варвар - Михаил Ахманов

В трубке сочувственно вздохнули:

– Ужас какой! Придется вам на дачу к Варе ехать… минутку, я посмотрю… вот… Поселок Крутые Горки, ехать по Приозерскому шоссе до поворота на Сосново… только Сосново – справа, а Горки – слева, по дороге к Первомайскому…

– Улица, – простонал Ким, – улица какая? И номер дома?

– У меня не помечены, но Варя говорила, что поселок крохотный, а дом их вообще не в поселке. Вы с машиной?

– С машиной, – подтвердил Кононов, всхлипнув.

– Да вы не расстраивайтесь так, – сказала секретарша. – Раз затопили, не сожгут.

– Спасибо на добром слове. Пожар у нас уже был.

– Надо же… а Варя ничего не говорила… В общем, не доезжая до Горок с километр, ищите грунтовку направо, между болотом и ельником. Дальше – на второй передаче, пока не застрянете. Там их дом и будет. Понятно?

– Понятно, – сказал Ким. – Очень вам благодарен, милая девушка! И передайте Облому, что я желаю ему здоровья.

Он повесил трубку и начал собираться в город.

ДИАЛОГ ПЯТЫЙ

– Ну, молодец, Гирдеев, ну, порадовал! Так ты, выходит, жив-здоров? Это хорошо. Замечательно! Мужчина ты одинокий, и, если бы тебя пришибли, был бы для меня убыток – похороны, венки, оркестр, салют на прощание… Один оркестр знаешь сколько тянет, не говоря уж о салюте? Разорил бы ты меня, Гирдеев, по миру пустил! А так – хе-хе! – живой, и ничего тебе не нужно, кроме бабок за текущий месяц… Может, выходное пособие добавить? Нет, пособие не могу! Перед бухгалтером своим не оправдаюсь – не числишься ты у меня в платежной ведомости и никогда не числился! У нас с тобой приватная договоренность: ты служишь, я плачу. Плохо служишь…

– Босс… Пал Палыч…

– Не перебивать, ходячее хранилище спермы! Стоять навытяжку и слушать!.. Так вот, плохо служишь – не плачу. А за что платить? За то, что вшивый лох по стенкам вас размазал? – Пауза. – Кто он такой? Кто, я спрашиваю? Писатель, говоришь? Типа, книжки сочиняет? А может, он художник? Вот ты какой разрисованный! Рожа до сих пор синяя! А с остальными что? Что он с ними сотворил?

– У Петрухи выбита нога, не ступить… У Васьки Коблова похуже – ребро сломано и психическая травма, боится труб и батарей. Лечила сказал, пройдет, но не сразу.

– Вот! А ты говоришь – писатель!

– Босс…

– Да?

– Не писатель он. Я так полагаю, из цирковых Варвариных дружков, из тех, что цепи рвут и штанги выжимают. Силища у него неимоверная! Еще с приемами знаком… у-шу, а может, карате…

– А может, вообще ниндзя… Вы же его изметелили, когда супруга моя смылась! Это как понять?

– Выходит, не изметелили. Так ногами лупцевали, что в больницу загремел, а вышел через день – ни синяков, ни ссадин… Фокусник! Думаю, притворялся, задерживал нас, чтоб Дарья Романовна ушла…

– Фокусник? Хе-хе… Это хорошее определение. Фокусник! Только фокусникам место в цирке или на кладбище, ты это запомни, Гирдеев! – Пауза. – Варьку нашли?

– Ни дома нет, ни на работе. Слон их поганый болеет… Мужики Варварины при нем, дерьмо тачками вывозят, а Варвара как бы в отпуске. Исчезла, а куда, не говорят. Ну, возьмусь за мужиков, узнаю!.. Не Игорь расколется, так Олег, не Олег, так Игорь!.. Я им кости…

– Ты с костями-то погоди! Исчезла, говоришь? – Пауза. – Раз исчезла, значит, прячется… и не одна, с сестрой… Не любит меня Варька, давно хотела с Дашей развести… – Снова пауза. – Ты вот что, Гирдеев… ты собирай бойцов и поезжай с утра в Крутые Горки. Хата там у них, от родителей, Дашка как-то проговорилась… Горки эти по дороге к Первомайскому, а про дом расспроси в поселке. Небольшой поселок, все друг друга знают.

– Заметано, босс. Только…

– Только что?

– Думаю, если они в той хате, так не одни. Фокусник, думаю, с ними. Охраняет! Думаю, Варька его наняла… Здоровый, гад! Опять же приемы…

– Он думает! Я тебе что сказал, Гирдеев? Место фокусникам в цирке или на кладбище! – Пауза. – Оружие возьмите. Против лома нет приема.

ГЛАВА 6

ХАЙЛЬ-БОРИСИЯ

Читатели – да и коллеги – не раз любопытствовали, с какой целью я выбрал такой странный и малоподходящий для российского автора псевдоним. Обычно я избегал определенных ответов на данный вопрос, чтобы не быть заподозренным в мистике. Но если говорить откровенно, то я полагаю, что не мы, авторы, выбираем себе псевдонимы, а псевдонимы выбирают нас – и только в этом случае они поистине становятся вторыми именами и прирастают к нам, как кожа.

История же моего псевдонима такова. Первый мой издатель, некто Борис Халявин, придумал англоязычные клички группе молодых писателей, трудившихся над сериалом о Конане Варваре. Среди них были весьма забавные – например, Альгамбра Тэсс и Френсис Пичи, ну а я из Кима Кононова превратился в Майкла Мэнсона. До сих пор не знаю резонов издателя, присвоившего мне это имя… Но так ли, иначе мои романы о Конане получили известность под этим псевдонимом, и мне не захотелось расставаться с ним, когда я стал работать над более серьезными вещами. Не потому, что имя было, как говорится в издательских кругах, уже «раскачено»; на самом деле все объясняется проще: в шкуре Майкла Мэнсона я чувствовал себя очень уютно.

Майкл Мэнсон «Мемуары.Суждения по разным поводам».Москва, изд-во «ЭКС-Академия», 2052 г.

Издательство «Хайбория» занимало одну из квартир в доме восемнадцать по Можайской улице, в солидном, отделанном гранитом особняке времен Распутина и первой русской революции. Кому принадлежал особняк в нынешние перестроечные времена, оставалось великой тайной; «Хайбория» арендовала площади у юридической конторы «Сфинкс», которая являлась арендатором Северо-западного страхового общества, и эта цепочка тянулась в бесконечность – возможно, до КУГИ или другого хозяина, желавшего остаться неизвестным. Плату, однако, собирали с завидной аккуратностью.

За железной дверью «Хайбории», снабженной четырьмя замками, тянулся неширокий коридор, куда выходили бухгалтерия, кабинет владельца фирмы и комнаты редакторов, корректоров, макетчиков; заканчивался коридор в темноватом зальчике с камином, треснувшим паркетом и древним овальным столом из мореного дуба, просторным, как палуба авианосца. Зал предназначался для совещаний и торжеств; на его стенах висели картины (Конан убивает Амальрика, Конан режет глотку Ольгерду, Конан крадет золото гномов, Конан на троне Аквилонии), а огромный стол окружали девятнадцать стульев. Двадцатым было кресло издателя Боба Халявина – роскошное, с резной высокой спинкой и подлокотниками в виде крылатых драконов.

У стола сидели и стояли пятеро: Памор Дрю-Доренко, мастер боевых искусств, интеллигентный Миша Леонсон (он же – Митчел Лайонз), Жека Киселев (Бад Кингсли, юное дарование), Лена Митлицкая (Альгамбра Тэсс – тонкая, хрупкая, бледная, с кукольным личиком и ресницами неописуемой длины) и Френсис Пичи, настоящую фамилию которого никто не знал и ею не интересовался. Появление Кима было встречено шарканьем ног, скрипом стульев и громкими возгласами: «А вот и Конан!» «Какие новости из Киммерии, варварище? Нефть у вас не дешевеет? Дефолт не ожидается?» «Нет, – ответил Ким. – Наша экономика стабильна, и демократия процветает. Народный хурал вынес импичмент президенту, но с опозданием – его уже зарезали». Засим Альгамбра Тэсс подставила Киму щечку для поцелуя, Кингсли и Лайонз хлопнули по спине, Дрю-Доренко – по шее, и только Пичи поклонился с кислой миной. В их компании он был единственным членом Союза российских писателей, творцом постмодернистских шедевров, уже пустивших ко дну три издательства; «конину» и всех конанистов Пичи презирал, однако у кассы был неизменно первым.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});