Первая мировая. Корни современного финансового кризиса. - Роман Ключник

«Льгота евреям будет полезна не только с политической точки зре­ния, но и с экономической точки зрения. До сих пор наша политика напоминала того скупого, который спит на своём золоте, сам не извлекая из него доходов и другим не позволяя». Кстати, как видим — это старый аргумент, который мы слышим и сегодня — поделитесь своим богатст­вом, вы — нерадивые хозяева, а еврейский «мудрец» в юбке М. Олбрайт вообще объявила нашу Сибирь не российским, а общечеловеческим достоянием.

Тогда против Кривошеина выступил министр Рухлов, обративший внимание, что предлагаемое право евреям свободно расселяться по России "является коренным и бесповоротным изменением исторически сложившегося законодательства, имеющего целью оградить русское достояние от еврейских захватов. Вы оговариваете, что льгота даруется только на время войны. такая оговорка ничто иное, как фиговый листик, после войны уже не найдётся такой власти, чтобы снова погнать евреев обратно за черту оседлости.

Русские мрут в окопах, а евреи будут устраиваться в сердце России, извлекать выгоды из народного бедствия и всеобщего разорения. А как на это взглянет армия и весь русский народ?

.Русские люди несут невероятные лишения и страдания и на фрон­те, и в тылу, а еврейские банкиры покупают своим сородичам право ис­пользовать беду России для дальнейшей эксплуатации обескровленного русского народа».

Это тот реальный пример действий международного еврейского сообщества в достижении своих целей. Богаче этой нации в этот момент истории в мире не было. И российские евреи в целом жили лучше любой другой нации в стране. Но речь шла о максимуме. Максимум охватить своей экономической доминантой, следовательно и своим политическим влиянием, территорию страны и территорию нашей планеты. Те, кто в различных дискуссиях говорили и говорят сейчас, что все разговоры об организованном мировом еврейском сообществе — это миф антисеми­тов, теперь воочию убедились, когда эта сила вышла наружу и проявила себя в реальных эффективных крупномасштабных действиях, заставляя правительства империй (!) поступать так, как им надо. Что и фиксирует история.

«Но министры согласились — другого выбора не было. И все, кроме Рухлова, подписались под циркуляром: открыть евреям свободное посе­ление (и с правом приобретения недвижимого имущества) — повсюду в Империи за исключением столиц, сельских местностей, казачьих областей и района Ялты. Так навсегда рухнула в России продержав­шаяся век с четвертью черта еврейской оседлости. Причём, констатирует Слиозберг: "эта мера, столь важная по своему содержанию. означавшая отмену черты оседлости. прошла незаметно"», — фиксирует в своём исследовании А. Солженицын успешное завершение этого международ­ного шантажа. Хотя из дневников еврейского идеолога С. М. Дубнова видно, что и раньше у него не было никаких преград в передвижении, и ход его жизни не изменился никак: «31 мая (1916 г.) ...Послезавтра ут­ром еду с И. в Финляндию,. где рискуем вследствие наплыва дачников остаться без квартиры».

Итак, говоря языком знаменитого еврея Маркса — вопрос с эконо­мическим базисом был почти решён, осталось решить вопрос с его идео­логической надстройкой. Кстати, — а почему на международном уровне не был поднят вопрос равноправия и полноправия евреев? — Потому что были все шансы решить этот вопрос в России своими силами и ре­сурсами, — ведь к реализации идеи равноправия евреев был подключён всемогущий Распутин. Чтобы растрогать Распутина, усладить его «эго» и задействовать его активнее к решению своих вопросов — евреями было организовано специальное торжественное мероприятие, которое описал Арон Симанович:

«При появлении Распутина в салоне Гинцбурга ему была устроена очень торжественная встреча. Многие из приветствовавших его плакали. Распутин был очень тронут встречей. Он очень внимательно выслушал наши жалобы на преследования евреев и обещал сделать всё, чтобы ещё при своей жизни провести равноправие евреев. К этому он добавил:

"Вы должны помогать Симановичу, чтобы он мог подкупить нужных людей. Поступайте как поступали ваши отцы, которые умели заключать финансовые сделки даже с царями. еврейский вопрос должен быть решён при помощи подкупа или хитрости. Что касается меня, то будьте совершенно спокойны. Я окажу вам всякую помощь"». Это, кстати, о роли «святого» Распутина в российской истории.

Вернемся к «идеологической надстройке» и к важному вопросу формирования общественного мнения в России. В этой «надстройке» уже давно правила бал «свободная» пресса и те Эфросы, Гершензоны и кружковцы Гиппиус, которых мы встречали в предыдущей книге в главе, посвящённой В. Розанову. Предусмотрительно «свадебным генералом» этого бомонда был «пролетарий» М. Горький. В 1916 г. Максим Горький в сборнике «Щит» выражал радость по поводу увеличения в России чис­ла сект субботников и «Нового Израиля», а по поводу русского народа сказал следующее: среди «крупных мыслителей Европы считают еврея, как психический тип, культурно выше, красивее русского».

А в конце этого года по воспоминаниям С. П. Мансырева — М. Горь­кий в «Прогрессивном кружке» «своё двухчасовое выступление посвя­тил всяческому оплёвыванию всего русского народа и непомерному восхвалению еврейства». Интересно, он искренне так думал или так льстил перед издателями, редакторами газет и прочими «прогрессив­ными» людьми? Помним, что В. Розанов, трансформировавшись в патриота, в этой России уже не мог издаваться.

«Да не только оппозиционные партии. Но и многочисленное сред­нее чиновничество дрожало выглядеть "непрогрессивным". Надо было иметь полную материальную независимость или обладать выдающейся духовной свободой, чтобы с мужеством устоять против напора общего течения. В мире же адвокатском, артистическом и учёном — за отклоне­ние от этого Поля люди тотчас подвергались остракизму», — описывает ситуацию в этот период в России А. Солженицын.

В столице России оставалась фактически всего одна популярная независимая российская газета — «Новое время» А. С. Суворина. То, как эту газету решили захватить еврейские толстосумы и сделать «свобод­ной» описали в своих исследованиях Э. Радзинский и А. Солженицын. Чтобы лучше понять этот случай, необходимо вернуться в «Семью», которая также являлась важной осью «надстройки», и глянуть, что там происходило в этом же году. Григорий Распутин выздоровел, вернулся в столицу, занял прежний статус и занялся прежними делами. Всё верну­лось на свои круги с той лишь разницей, что Распутин стал много пить спиртного, а поэтому иногда вёл себя особенно безобразно.

Произошли серьёзные перемены в окружении Распутина — теперь его окружали не только воздыхающие поклонницы и незаменимый Арон Симанович, но и другие политические советники и меценаты, которые использовали большие возможности Распутина в достижении своих целей.

В ближний круг Распутина вошел картёжник, авантюрист и ком­мерсант разовых сделок еврейской национальности по фамилии Ма- насевич-Мануйлов, который за несколько лет общения с Распутиным и благодаря ему сколотил огромное состояние. Как описывает его в своей книге Э. Радзинский — Манасевич-Мануйлов по складу своего характера мог работать сразу на несколько разведок.

Пытались в доверие к Распутину втереться и англичане, чтобы использовать в своих интересах его огромное влияние на император­скую семью. «Однажды через одну из поклонниц Распутина к нему обратилась одна английская художница с просьбой разрешить писать с него портрет, — рассказывает в своих мемуарах Арон Симанович. — Он согласился, но работа продвигалась очень медленно. После истечения около полугода Распутин выбросил художницу со словами

— Я знаю, что ты от меня добиваешься, — сказал он, — но ты меня не перехитришь.

Оказалось, что эта художница старалась приблизиться к Распутину по поручению английского посла Бьюкенена.». Ещё одной яркой фи­гурой, обвинённой в шпионаже, в окружении Распутина был банкир Дмитрий Львович Рубинштейн. Арон Симанович рассказывал о том, для чего Рубинштейн использовал Распутина:

«К началу войны министром-президентом в России был Горемыкин. Известный петербургский банкир Дмитрий Рубинштейн, человек очень честолюбивый, высказал пожелание познакомиться с Горемыкиным. Я посоветовал для этой цели пожертвовать Горемыкину для содержания лазарета некоторую сумму денег. По моему совету Рубинштейн через Распутина просил передать Горемыкину для пожертвования соответст­вующую сумму для лазарета. После этого Распутин представил Горемы- кину Рубинштейна. Сумма пожертвования была 200 000 рублей.

Госпожа Рубинштейн была назначена начальницей лазарета и, таким путём, Рубинштейн имел возможность часто встречать Горемыкина. Очень часто во время разговора с каким-либо лицом, с которым он считался, Рубинштейн звонил по телефону к Горемыкину и справлял­ся о здоровье его супруги или заводил с ним какой-нибудь незначи­тельный разговор, чтобы этим импонировать присутствующему при разговоре».