Искры гаснущих жил - Карина Демина

Держался кое-как.

Пока не заблудился в смрадном потоке. Выплыл. Выдохнул вроде бы, но вновь ушел под воду. Он барахтался, пытаясь сопротивляться, но собственный костюм из отменной шерсти, сшитый на заказ, сковывал движения. И ботинки тянули вниз.

Долго он не продержится.

А рассчитывать здесь не на кого. Все-таки Кейрен из рода Мягкого Олова отличался редкостной невезучестью.

Плавать Таннис научилась сама. Да и то дело, у реки жить и на воде не держаться? Смешно. Все ведь ходили, кто стирать, кто купаться. До самых морозов, а случалось, что и после.

Ныряли.

С пристани, со старых мостков, с разбегу, да еще, чтобы с кувырком, по-хитрому. Некоторые и на мост забирались. Таннис тоже как-то попробовала и навсегда запомнила, что собственный страх, от которого оцепенели колени, что смелость — все ж шагнула к серой далекой воде, что ощущение полета, закончившегося столкновением. Вода была твердой, пусть бы и раздалась, принимая Таннис. Воздух выбило из легких. И тугая боль прошлась по мышцам рук, сковала спину, словно бы вода взяла Таннис в кулак и теперь думала, не раздавить ли…

Отпустила.

И Таннис потерялась, ненадолго, но этого хватило, чтобы испугаться по-настоящему. Показалось, что она никогда не доберется до поверхности. И страх подстегнул. В тот раз Таннис колотила ногами и руками, не думая ни о чем, кроме воздуха. Когда же прорвалась тонкая водяная пленка, и Таннис сделала вдох, она рассмеялась от счастья: живая!

А вечером мамаша, которой о забавах донесли, взялась за ремень и гоняла Таннис по квартирке, пока рука не устала, за глупость, значит.

И за то, что снова с Войтехом ходила.

Но как бы там ни было, а плавать Таннис умела.

Водяной поток сбил ее, закружил, поволок по полу. Ее ударило о стену, протянуло вдоль, выбивая из стиснутых губ пузырьки воздуха. Держаться.

Расслабиться, позволяя воде подтолкнуть себя. Проскользнуть под рукавом водоворота, оттолкнуться ботинками, такими неудобными, тяжелыми, и вверх. Выше. Сильней. Не поддаваться страху.

Не паниковать.

И не думать о том, что зал может затопить до самого потолка.

…не такой он и высокий.

— Голова тяжелая, ко дну тянет, — шутил когда-то Войтех, который как никто другой умел с водою ладить. Он забирался и старый мост, и на вершину древнего, полуразвалившегося дома, и к новой пристани ходил, где над водой высоко поднимались журавлиные шеи кранов.

— Не надо думать о том, что делаешь.

Он шагал в пропасть легко и летел, раскинув руки, пусть бы и полет длился недолго. В воду же Войтех входил без всплеска, без звука.

— Твое тело само знает, как надо. Позволь ему…

Таннис пыталась научиться, но не успела…

…тело Войтеха однажды подвело хозяина, пусть и не по своей вине. А может и права мамаша была, говоря, что такие, как Войтех, своей смертью не умирают.

Умирать Таннис не хотелось.

Легкие горели. И Таннис сдерживала ругательства, заставляя себя двигаться без лишней суеты. Выше. Еще раз. И вот водяная пленка рвется беззвучно, выпуская ее, а теплый, застоявшийся воздух подземелья наполняет легкие. Дышится легко. И под пальцы попадается решетка, за которую можно уцепиться. Силы надо беречь: как знать, насколько она здесь застряла.

Вода уйдет на нижние ярусы, но пока… Таннис вцепилась в решетку обеими руками. Ботинки тянули ко дну, и, пожалуй, она могла бы снять их, но… остаться без ботинок? И без денег?

Ну уж нет, потерпится. Она висела на решетке, прислушиваясь к окружающей ее темноте, в которой прятался тот, кто догнал Таннис. Что с ним стало?

Выплыл?

Утонул?

И хрен бы с ним…

— Эй, — ее голос, и без того лишенный всякой мелодичности, после купания и бега вовсе стал хриплым. — Ты где там?

Тишина. Всплеск воды.

Точно утонул.

Или тонет.

— Сюда греби. Тут решетка…

Нет, он, конечно, полицейский и ее не пожалеет. И вообще к ним у Таннис отдельный счет, но… вот чтобы просто бросить… это ж не убийство… он сам…

Потом вода схлынет, и Таннис уйдет без помех…

— Эй… как там тебя…

Молчит?

Барахтается ведь рядом, теперь Таннис слышит, и чувствует по воде, которая начала облегать, а значит и вправду скоро схлынет. Но этот до отлива не дотянет. И Таннис, обложив его по благородной мамаше, на сей раз вслух — как-то сразу и полегчало — оттолкнулась от решетки.

— Не дергайся! — сказала она, схватив ищейку за шиворот. — Я тебе помочь хочу.

— Поймала, — отплевываясь, едва не захлебываясь пробормотал тип.

Вот придурок.

А главное, что тяжеленный, и руками по воде шлепает, барахтается, только брызги и подымает. Бестолочь несчастная… плавать, небось, совсем не умеет. И Таннис, выругавшись, дотянула-таки до решетки.

— Знаете, — он сообразил за прутья ухватиться. — С вашей стороны было весьма благородно оказать мне помощь. Признаться, не рассчитывал.

Таннис отодвинулась на несколько прутьев. Он тотчас последовал за ней.

Вытащила на свою голову.

— Слушай, — Таннис кое-как высвободилась из куртки, правда, сначала вытащила из кармана кое-что нужное, раз уж по милости этого недоумка она без шила осталась. — Давай договоримся?

— О чем, леди?

— Вода уйдет, — выпутаться из свитера было куда сложнее, но у Таннис получилось. Правда, выбрасывать не стала, закрутила на прут. Глядишь, повезет после отлива голой не остаться. — И мы разбежимся. Я пойду своей дорогой, а ты — своей. Сделаем вид, что друг с другом не знакомы.

Вода была не холодной — ледяной.

А главное, пока держалась.

— Леди, если вы подвинетесь чуть ближе, нам обоим станет немного теплее.

Вежливый какой. Охренеть просто.

— Знаете, я от всего сердца ненавижу холод, — продолжил тип разлюбезным тоном. — У меня сосуды слабые.

Надо же, он ко всему еще и нежное создание. Сосуды слабые…

Но в словах его имелся резон, да и то, что Таннис задумала, не выйдет, если не подобраться вплотную. Перебирая прутья, она подплыла настолько близко, что задела его локтем. И тип развернулся, сгреб Таннис в охапку и прижал к себе.

Он и вправду дрожал да так, что зубы клацали.

— Так что? — Таннис и сама тряслась, не то от холода, не то от страха. Не догадается ли? — Договорились?

— Конечно, — как-то легко согласился тип.

Врал.

Вот почему все вокруг Таннис за дуру держат? Она вздохнула. Лучше бы ему было правду сказать… а еще лучше — согласиться на ее предложение. В конце концов, он ей жизнью обязан.

Только ж для полицейской ищейки такие долги — западло…

— Леди, я обещаю, что позабочусь о вас.