План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945 - Алан Кларк

«Если наглый враг попытается прорваться в наш город, он найдет здесь свою могилу. Мы, ленинградцы, мужчины и женщины, от мала до велика бросимся в смертельный бой с фашистскими разбойниками. Бесстрашно и беззаветно мы будем защищать каждую улицу, каждый дом, каждый камень нашего великого города».

Ни одна армия, качество которой основывается на высокой подготовке, технике и огневой мощи – как германская армия, – не должна позволять втягивать себя в уличные бои на местности, где эти качества теряют свою силу. То ли учитывая этот элементарный закон тактики, то ли из каких-то менее рациональных мотивов, но Гитлер в глубине души был против прямого штурма Ленинграда.

С немецкой точки зрения подлинная ирония русской кампании состояла в том, что время, когда Гитлер наиболее точно схватывал суть дела и был максимально сосредоточен, было периодом наиболее обостренной борьбы Гитлера за власть со своими генералами. Только после того, как он вышколил их и стал единоличным командующим, военная интуиция стала изменять фюреру. Вот тогда, чтобы оправдать свою железную хватку, он всегда мог напомнить о том моменте в кампании, когда его собственные планы постоянно тормозились или искажались честолюбием и самомнением его «восточных маршалов».

Глава 7

КРОВОПРОЛИТИЕ НА УКРАИНЕ

В отличие от многократных попыток германского командования прорвать северный фланг русских и принудить Ленинград к сдаче операции на юге имели блестящий успех. Все цели, поставленные Гитлером в Директиве № 33, о которых он распространялся на многочисленных совещаниях с командирами, были достигнуты. Припятские болота были очищены; район излучины Днепра оккупирован; через реку прошли танковые клинья, глубоко врезавшись в территорию Донецкого бассейна; противник лишился промышленного комплекса Украины. И самое главное, Красная армия на юге была разбита в гигантской «битве на уничтожение», стоившей России почти миллиона человеческих жизней.

И все же, со стратегической точки зрения, это была неудача немцев. Эта операция не обеспечила победы Германии в войне, и сегодня мы можем утверждать, что она не была необходимой даже как прелюдия к победе. В самом деле, украинская кампания способствовала проигрышу Гитлера в войне: ее замысел и выполнение лишили его всех шансов покончить с русскими до зимы.

Причины этого спорны. Самые серьезные – лежат в прозаической области обслуживания войск и тылового обеспечения. Масштаб германских успехов, глубина и мощь их танковых наступлений, неустанный темп движения явились тяжелым испытанием для машин. Только что началась переделка русских железнодорожных путей на европейскую узкую колею. В начале августа Гальдер сетовал, что переделано только шесть тысяч километров на всей оккупированной территории, а концепция перевозки танков (на грузовых трейлерах, чтобы уменьшить нагрузки на ходовую часть) находилась еще в зародыше. В результате танки двигались собственным ходом и после каждых двух месяцев нуждались в ремонте. Двигатели, гусеничные шестерни, шпоры башмака гусеницы, даже поворотные механизмы башен – все нуждалось в уходе, так как было изношено из-за бесконечного движения по плохим дорогам. Когда Гудериан узнал о новых планах для его группы (круговом марше более чем на 600 миль), он мрачно напророчил: «Сомневаюсь, что машины выдержат, даже если мы согласимся».

Русский фронт на юге перестал выдерживать давления в начале июля, когда Кирпонос не смог очистить ось Ровно – Дубно – Тернополь. Его стали теснить назад на широкие просторы в глубь Украины. Одновременно армии балканских сателлитов, находившиеся вдоль Прута под командованием Шоберта, наконец перешли к действию и начали медленно наступать в Бессарабии и на территории Одесского военного округа. Результатом этих событий стало то, что фронт на юге возрос по протяженности в три раза.

10 июля русская Ставка объединила южную и юго-западную (Одесский военный округ) группировки, подчинив их Маршалу Советского Союза С.М. Буденному, который прибыл вместе со своим комиссаром, генерал-лейтенантом Н.С. Хрущевым, имевшим особую задачу «организации» (то есть эвакуации) промышленности.

Трудно сказать, какие положительные качества сделали Буденного кандидатом на столь важное назначение. (Он вместе с Ворошиловым был единственным уцелевшим маршалом.) Зато в его карьере не трудно разглядеть то случайное совпадение удачи и обстоятельств, поставившее его на место главного участника одного из наиболее драматических сухопутных сражений в истории.

Когда-то Буденный был дивизионным старшиной в кавалерии (не в казачьих войсках, хотя позднее он не возражал против этого мифа). В 1917 году он вступил в «полковой и дивизионный революционные комитеты» и потом попал в Царицын (Сталинград), где встретился с Ворошиловым. Вместе со Сталиным и Егоровым (погибшим в чистке 1937 года) он сформировал Первую конную армию. Спустя два года в войне против Польши он проявил удивительную неспособность руководить даже в масштабе дивизии, не сумев согласовать свои действия с наступлением Тухачевского на Варшаву, после чего он был вынужден унизительно отступить. За исключением карательного кавалерийского похода против грузин в 1920 году Буденный не нес боевой службы вплоть до начала войны. Но здесь, благодаря сталинскому принципу, что «надежность» лучше «способностей», его возвышение через ряд последовательных штабных должностей стало стремительным.

Со своей приверженностью кавалерийским атакам, с громадными усами и револьверами в кобурах из красного дерева, болтавшимися у пояса, Буденный был каким-то славянским соединением Фоша и Паттона – без их таланта, но со склонностью к жуированию[61]. Он был крайне неудачным выбором, если учитывать, что ему противостоял Рундштедт – один из хладнокровнейших умов германского Генерального штаба и Клейст – один из самых энергичных танковых командиров. Но у Буденного имелось то, чего уже не хватало его коллегам в Ленинграде и в центре, а именно численное превосходство. Решение Сталина удержать Киев любой ценой обеспечивало первоочередность предоставления войск и вооружения южному сектору, а более развитая сеть железных дорог на Украине ускорила их сосредоточение. (Именно на станции Киев Гальдер впервые заметил практику отцеплять подвижной состав и пускать в обратный путь одни паровозы.)

Расположение железных дорог обусловило наличие двух основных районов сосредоточения: первого – у самого Киева и второго – в Умани, получающего пополнения из Азова и Крыма по южной дороге Никополь – Кривой Рог. Между ними Буденный расположил полтора миллиона солдат, или более половины численности регулярной Красной армии. Но даже если бы этими войсками руководил командир, достойный их латентной мощи и свободный от жесткого диктата Ставки, им было бы трудно приноровиться к скорости Рундштедта, уже разбившего танки Кирпоноса в приграничных боях. Чувствуя вес русской пехоты, развертывавшейся перед Киевом, и получая от люфтваффе ежедневные сообщения о ее накапливании, Рундштедт решил направить свои танки форсированным маршем на юг. Там ему предстояло выбрать поворот или к Днепру, или к Черному морю. Германский командующий знал, что ни одно из сосредоточений русских войск, ни в Умани, ни в Киеве, не имеет танков в достаточном количестве, чтобы угрожать его флангам. Когда же прорвется Клейст, германские танки будут свободно передвигаться на просторе. Оставалась задача прорвать линию русских до того, как новые части пехоты и артиллерии будут развернуты для обороны.

12 июля Клейст закончил сосредоточение всех трех танковых корпусов у Житомира и за последующие три дня вытеснил русских с крайне важного двадцатимильного отрезка железной дороги Бердичев – Казатин, вступив в оба города ночью с 15-го на 16 июля. В результате были перерезаны коммуникации фронта Буденного и осуществлен де-факто возврат к делению на «южный» и «юго-западный» театры военных действий. Назначение Буденного, состоявшееся всего лишь неделю назад, как раз имело целью ликвидировать это разделение. Единственным решением для русских был стратегический отход в глубь излучины Днепра с флангами, опиравшимися на Киев и Одессу. Удлинение фронта не представило бы никаких трудностей для Буденного, который каждый день приводил свои свежемобилизованные силы в состояние готовности к обороне. Это поставило бы Рундштедта перед трудным выбором: продолжать наступление в пустом, но опасном выступе между Одессой и Днепром, или предпринять фронтальное наступление на Киев, но эта операция обещала быть дорогостоящей и долгой.

Действительно, в течение нескольких дней казалось, что русские выбрали этот ход действий. Потому что 16 июля, узнав о падении Бердичева, Буденный приказал Тюленеву эвакуировать Кишинев и отвести все свои силы назад за Днестр. Но эти меры сильно запоздали, и то, что маршал не смог оценить истинную опасность ситуации, подтверждается его приказом (от 17 июля) Тюленеву «собрать свои резервы и сосредоточить их в районе Умани». Прошла еще одна неделя, и стало казаться, что русское командование охватил странный паралич. Людские пополнения и артиллерия все время поступали в Умань, но сам район, подобно оку (эпицентру) урагана, испытывал зловещий покой. По периферии района сосредоточения настойчиво звучали штормовые предупреждения. Рейхенау наступал в восточном направлении от Казатина силами своих моторизованных корпусов, среди которых были дивизии «Адольф Гитлер» и «Викинг». Штюльпнагель расширил брешь, овладев Винницей и Жмеринкой, и тем самым лишил русские армии в Умани всякой надежды на успех при наступлении на северо-запад. Самым серьезным было стремительное наступление всех трех танковых корпусов группы Клейста в направлении на восток, с Мантойфелем во главе, к железной дороге Белая Церковь – Кривой Рог.