Возвращаться – плохая примета - Галина Романова

– Да! – Арина снова взбесилась, но бесилась теперь оттого, что не могла не признать его правоты. Что-то было в его словах, что-то рациональное и неглупое совсем. – И ее убили как раз в тот момент, когда Ветров оказался на свободе!!! Какое неожиданное совпадение!

– Именно! Что же ты такая дура-то, Воробьева??? Именно, когда Ветров оказался в бегах, и нужно было спешить. И свидетельницей одной меньше. И подозреваемого на блюдечке. А?! Что скажешь?!

– Ничего. – Она обессиленно рухнула на стул и повернулась к Сячинову: – Мне нечего больше добавить, Сергей Иванович. Я, наверное, пойду.

– Ага… Ладно… – Он пропустил ее слова об уходе мимо ушей, потеребил подбородок, потер загривок ладонью, а потом хмыкнул: – В оправдание Аринки говорит ее злость. Ну и то, что у нее хоть какая-то информация имеется. В пользу Перцева говорит сейчас здравый смысл. Но у него нет никакой информации, ни единого факта. Одна говорильня, Сашка!

– Ага! – взвился Перцев воздушным змеем, Арина аж к потолку глаза подняла, а вдруг воспарит. – И вы не можете не признать моей правоты, Сергей Иванович! Нет, ну посудите сами: как мог уголовник, находясь в заключении, снабдить свою возлюбленную Митину такими денежными средствами?! Откуда он их взял?! Не на бутербродах же он экономил, в самом деле!

– Да-аа, средства немалые, – поддакнул Сячинов не без удовлетворения и посмотрел вызывающе на нее. – Что скажешь?

– Он мог…

Арина закусила губу, почувствовав себя вдруг и правда дурой. Сячинов зачем ее пригласил вообще? Дуэль устроил? Решил, что в таком вот безобразном споре может родиться истина? Бред!!! Да она костьми ляжет, но не согласится с Перцевым! Пусть он хоть четырежды будет прав.

– Он мог попросить помощи у родственников.

– Не мог! – рассмеялся довольный собой Перцев.

– Почему? – Она глянула на него с ненавистью.

– Потому что все его родственники бедные, как церковные мыши.

– Он мог дом продать! – не хотела она сдаваться.

– Не мог, дом до сих пор на нем. Я проверил. Чего ты вообще артачишься, Воробьева? – Перцев примирительно улыбнулся. – Сама же считала, что Митина с ее серьезным отношением к жизни не могла бы так бездумно влюбиться за какие-то четыре дня.

– Пять.

– Что пять?

– Пять дней. И я не знаю, если честно, как вообще влюбляются и сколько для этого нужно времени.

Ох, как она на него посмотрела! Она просто выела его всего изнутри своим выразительным презрительным взглядом, означающим только одно – возьмите, получите и делайте с этим, что пожелаете.

Он и сделал! После того как справился с бешенством, обесцветившим его физиономию до бледно-сизого цвета, Перцев криво ухмыльнулся и с наигранной шутливостью погрозил ей пальцем, перед этим старательно заправив в штаны выбившуюся в словесных баталиях рубашку:

– Понимаю, понимаю вашу реакцию, Воробьева. Все теперь про вас я понимаю.

– И что же вы понимаете, Перцев?

Господи, они совершенно обнаглели, позабыв, где и при ком находятся. Собачились, как подростки, в кабинете начальника отдела. Заткнуться бы вовремя, глядишь, ничего бы и не случилось. И не случилось бы того конфуза, который их накрыл через пару минут.

Но не остановились, подбадриваемые молчаливым Сячиновым. Ей в какой-то момент даже показалось, что действо его немного забавляет. Он попеременно переводил взгляд с Сашки на Арину, потом снова на Сашку и снова на нее. И будто улыбку старательно прятал в глубоких носогубных складках.

Арина тронула щеки, горевшие огнем, и сразу двинулась к двери, поняв, что они немного заигрались, когда ее настигли мерзкие оскорбительные слова Перцева.

– Что ты сказал?! – ахнула она и даже споткнулась, хотя хотела выйти гордой, с прямой спинкой и высоко поднятым подбородком. Арина обернулась на обидчика и попросила: – Повтори! Что ты только что сказал?!

– Я высказался прежде коротко, но по просьбе временно безработных и тунеядствующих повторю и даже расшифрую: вы злитесь, Воробьева, не потому, что мое мнение сильно отличается от вашего и куда более оно логично, а потому, что вы просто злитесь! И мнение свое первоначальное, куда более взвешенное, вы поменяли тоже по той же причине – вы злитесь! А злитесь вы на меня… Потому что я…

– Договаривай!

Она сделала шаг в его сторону, заметив вдруг снова некстати, что у Перцева мало того, что нечищеные ботинки, так еще и кромка брюк грязная, и пятно на коленке. Тут же поехидничала: что же это молодая супруга Перцева – со статусом и стажем бывшей – за ним совсем не следит? Ванька вон в каких холеных ходил, а этот нет. Почему?

– Потому что я ушел от тебя, и ты теперь мне мстишь, не соглашаясь! – как заученное четверостишие к первому сентября, выпалил Перцев и тут же получил по лицу.

Она не профессионально его ударила, вовсе нет. Пощечину влепила, но, правда, от души. Бледная доселе щека Перцева багрово вспыхнула, губы тут же превратились в тонкую полосу, а кулаки сжались.

– Сашка, не сметь! – взвизгнул Сячинов снова неприятным тенором, каким все и начал. – Нельзя трогать женщину!

– Не очень-то и хотелось, – скрипнул тот зубами, плюнул ей под ноги, попав на носы туфель, и тут же выскочил из кабинета.

Арина, коротко кивнув Сячинову, сидевшему с вытянутым теперь уже и обескураженным лицом, последовала примеру своего бывшего друга. По тому, как метались несчастные глаза бедной Валечки, когда та встретила Арину на пороге приемной, она поняла, что секретарша подслушивала.

Завтра это мини-совещание обрастет слухами, и все станут говорить, что Арина зверь, занимающийся рукоприкладством, оттого-то мужики от нее и бегут. Может, и мелочь – сплетни эти, может, и стоило махнуть на все рукой, Валечка давняя любительница почесать языком, но Арина расстроилась. И настолько сильно, что проревела всю обратную дорогу до дома. Хорошо, встречных машин было мало и заметно распогодилось, иначе улетела бы в кювет.

Она бросила машину у ворот, на ходу кивнула соседке, вешающей постельное белье в своем дворе. Ворвалась в дом, заперла дверь, скинула обувь и на негнущихся слабых ногах полезла вверх по лестнице. В спальню, ей хотелось в кровать, упасть, зарыться с головой в одеяло, воткнуть лицо в подушку и реветь, реветь от обиды.

Как??? Как он мог?! Он ее бросил!!! Три ха-ха! Она сама его выставила! Выставила после того, как наслушалась от его бывшей жены всяких мерзостей. Или не бывшей теперь? Или все же бросил?! Как все вышло, она уже не помнила! Да и не вышло ничего, ничего!!! Да что же это такое?!

Арина проревела часа два, молотя сжатыми кулачками по подушке и выкрикивая имя обидчика на все обидные противные лады. Потом, обессилев, вылезла из юбки, сбросила ее на пол. Стащила с себя блузку и теплый джемпер, плотнее укуталась в одеяло и задремала.

Проснулась Арина от странного скрипа. Недостаточно громкого, но неприятного и чужеродного в ее доме. Так никогда не скрипело. И еще почему-то оказалась распахнутой дверь ее спальни. А она ее не то что закрыла, она ею хлопнула так, входя, что стены загудели, кажется. Теперь дверь была распахнута. Шторы на окне надувались пузырем, что означало сквозняк. Возникал вопрос – откуда? И еще этот странный-престранный скрип.

Снова открылась балконная дверь! Ну конечно!

Объяснению, выплывшему из темноты коридорчика вместе со скрипом, она очень обрадовалась. Тут же опустила ноги на пол, сбросила с себя одеяло, поежилась от прохладного воздуха, разгуливающего по спальне. Она осталась в одном лифчике и колготках после того, как побросала на пол всю одежду. Потянулась к халату, надела на себя, нашарила в темноте тапки и пошла нетвердой поступью на скрип.

Арина включила свет в спальне, в коридоре, прежде чем двинуться к балкону, посмотрела по сторонам – чисто, никого. А кто мог быть-то, чего это она? Откуда такой глупый страх, от скрипа, что ли? В доме никого нет и быть никого не могло. Про окурки вокруг ее дома Перцев соврал. Значит, никто за ее домом не наблюдал. Про опасность, угрожающую ей, он преувеличил. Она… она просто дура, он прав. Кому она тут нужна?

Арина долго стучала балконной дверью, пытаясь закрыть и закрепить ее. Еще удивилась. Перцев что-то делал с ней, укреплял пластиковыми накладками, гремел отчаянно при этом, чего ее снова распахнуло? Наконец что-то вышло, дверь села в пазах плотно. Арина для надежности подергала, нет, не открывается. Наглухо задернула шторы. И, прежде чем отойти, еще раз высунула нос наружу из-за плотной портьерной ткани. Нет, дверь не открылась, не скрипит.

Она не успела повернуться, чтобы уйти. Не успела, потому что в шею ей уткнулось что-то ледяное и острое, сделав больно. И голос, совершенно незнакомый, страшный и хриплый, вонзился шпилькой в самое ухо:

– Стой так, детка. Я все улажу.

Тот, кто это сказал, тут же обшарил ее всю, начиная от тапок, карманов халата и заканчивая лифчиком.

– Чисто… – удовлетворенно проговорил напавший на нее. – Это хорошо. Ты, главное, не ори. Все хорошо.