Сладкое желание - Сара Орвиг

В ее безжизненном голосе слышалась такая ненависть, что Сойер вздрогнул. Это сердце навсегда закрыто для любви, время уже не повернешь вспять, не исцелишь старые раны.

Фабиана наконец подняла голову и вызывающе посмотрела на Сойера.

– Он проделывал со мной ужасные вещи. Я убила его.

– Кто-нибудь об этом знает?

– Не знает никто, кроме тебя, гринго, – насмешливо произнесла она, – Я никогда никому не рассказывала.

Они глядели друг другу в глаза, и Сойеру казалось, что он смотрит на женщину, которая старше, чем само время, которая пережила и стойко вынесла все тяжкие испытания.

– Ты очень красива. – Он еще желал ее, несмотря на только что услышанное, несмотря на Джона Брендона.

– И проклята, – грустно улыбнулась Фабиана. – Я злая, испорченная. Мужчины слетаются ко мне как мухи на мед, потому что они дураки, ими правит тело, а не ум. – Она снова поднялась на цыпочки и ласково притянула его губы к себе. Губы были мягкими, сладкими и теплыми.

Но Сойер не забыл, кто она на самом деле, сколько в ней ненависти, несмотря на искренний поцелуй. Она столь же опасна, как и гремучая змея в прерии, и стремится уничтожить мужчину. Тяжело дыша, Сойер оттолкнул ее.

– О, ты способен устоять, – засмеялась Фабиана. – Другие не могут, если не боятся меня. А кто боится – такие же слабаки, как и те, кто не может устоять. Мое тело – оружие мести. Я мщу при всяком удобном случае.

– Ты собираешься разбить жизнь Максимо и Рамону, – с отвращением заметил Сойер. Прежнему сочувствию уже не было места.

– Они этого заслужили. И ты заслуживаешь.

– Слава Богу, я не влюблен в тебя.

Фабиана расхохоталась, повела бедрами, отчего ее полные груди соблазнительно качнулись, потом медленно облизнула губы и склонила голову набок.

– Ты долго путешествовал в компании чуть ли не ребенка, а не хочешь завести интрижку со мной, совсем не желаешь прикоснуться к моему телу.

Слово “тело” она произнесла с таким выражением, что Сойер аж вспотел. Фабиана остановила взгляд на месте ниже его широкого пояса.

– Твое тело хочет меня. Я могу тебя любить. Ты никогда не имел такой женщины…

– На месте Джона Брендона я высек бы тебя кнутом, – ответил Сойер, презирая себя за то, что она вызывает в нем сводящее с ума желание.

– Нет, мой юный друг, ты бы этого не сделал. При всей твоей жестокости в тебе есть нежность. Я еще не встречала мужчины, который бы так понимал женщину. Другие меня били за то, что я их мучила своими насмешками и кокетством.

“Похоже на правду, – думал Сойер, – против обыкновения сейчас она довольно чистосердечна”.

Фабиана молчала, задумчиво глядя на него.

– В чем твоя слабость, жесткий мужчина? – наконец спросила она.

– Сам бы хотел знать.

– Ты кого-то разыскиваешь. Мне сказала об этом девочка. Она тебя обожает.

– Каролина еще ребенок.

– Нет, почти женщина. На границе женщинами становятся намного раньше. Она была ребенком, когда уезжала из дома, а теперь с каждым днем взрослеет.

– Ревнуешь? – спросил он. Фабиана влекла его и вызывала отвращение. Эта женщина, решившая мстить и ломать судьбы, преисполнена зла. Но какое же у нее ангельское лицо и какое тело, сводящее с ума мужчин!

– Я никогда не буду ревновать к другой женщине, – засмеялась Фабиана. – Если у меня вырвали сердце, откуда взяться ревности? А эта девчонка… вся как на ладони, честная и простодушная. Она ранима, ты разобьешь ее юное сердце. Возможно, мы с тобой и правда в чем-то схожи.

– Нет! – возмутился Сойер. – Я хочу лишь отомстить человеку, который предал меня. Хочу вернуть то, что принадлежит мне по закону. Потом я намерен вести скромную, обычную жизнь.

– Ты никогда не сможешь стать обычным человеком, мой юный Друг. Когда дело касается мужчин, я сама – мудрость.

– Ладно, пойду-ка я в дом, – усмехнулся он.

– Можешь называть меня старухой. Я действительно стара как вечность. Порой мне кажется, что я всегда была старой, и я всегда довожу до конца свою месть. Всегда! Ускользнуть тебе не удастся.

– Думаю, удастся, – возразил Сойер, гадая, а не превратила ли она его за час в отпетого лжеца. – И пусть небеса помогут неудачникам, – гневно добавил он, злясь на себя за влечение к этой фурии.

Внезапно Фабиана спустила с плеч блузу, обнажив немыслимо красивые груди, приподняла руками тяжелые полушария с торчащими сосками и, чуть наклонившись в его сторону, как бы предложила ему свое тело.

– Я могу быть твоей, – шептала она. – Ты когда-нибудь видел такую красивую женщину? Я отдам тебе свою любовь. Возьми меня с собой, ты никогда об этом не пожалеешь.

Сойер дрожал, словно ива под ветром, кровь громко стучала в висках, заглушая ее слова. Он завороженно двинулся к ней, Фабиана шагнула ему навстречу, и тут он увидел, каким торжеством горят ее глаза.

Проскочив мимо, он вылетел из конюшни, а вслед ему несся звонкий смех.

– Проклятый идиот! – выругался Сойер.

Он хотел эту женщину сверх всякой меры, однако не мог забыть, что она предлагала свое тело другим, имея на руках больного мужа. Сойер помчался к ручью так, будто за ним гнался сам дьявол. От ледяной воды у него перехватило дыхание, зато прояснились мозги. Через пару минут он вылез на берег и неторопливо пошел к дому работников.

– Что с тобой? – спросил Рамон, глядя, как Сойер прямо у двери начал снимать мокрую одежду.

– Упал в ручей.

– А я думал, ты чинишь повозку на конюшне, – спокойно заметил Максимо.

– Я давно оттуда ушел. – Сойер невозмутимо выдержал его подозрительный взгляд.

Максимо отложил в сторону винтовку, которую чистил, сдернул с гвоздя шляпу и ушел.

* * *

Каролина лежала на диване, когда на пороге возник Джон Брендон, держа над головой фонарь.

– Фабиана? Каролина?

– Я здесь. – Девушка села, натянув до подбородка простыни.

– А где Фабиана?

Врать Каролина не научилась, поэтому молча смотрела на дядю, не зная толком, что ответить. Помрачневший Брендон заглянул в соседнюю комнату. Та была пуста.

– Я не знаю. Наверное, вышла подышать свежим воздухом.

– Перебирайся в эту спальню, она твоя. С меня хватит, теперь Фабиана будет спать вместе со мной.

Каролина сразу поняла, что это не жест вежливости, а приказ хозяина.

– Спасибо, – тихо ответила девушка.

– Ты больше похожа на мать, чем на отца. А вот глаза наши, брендонские, зеленые. – Помолчав, он добавил: – Благодарю за заботу.

– Я так рада, что вам лучше, дядя Джон.

Брендон нахмурился, и она поняла: тот сердится на Фабиану, поскольку ее мало заботило состояние мужа.

– Спокойной ночи, дядя Джон.

– Спокойной ночи, Каролина.