Труды по античной истории - Георгий Петрович Чистяков

стала деревней, а прежде была городом, Триколоны и Зитион «в мое время оба были безлюдны» (ἐρημοι δε κατ' ἐμὲ ἦσαν ἀμφότεραι), Фивы (VIII, 32, 2; сравн. IX, 11, 1), покинутые жителями, окончательно погибли; только на Акрополе осталось немного жителей; Фелиуса (VIII, 25, 3) почти опустела, «Агора, которая, как говорят, была в середине города, оказалась на краю». На Делосе, который был торговой гаванью всей Эллады (τò κοινòν Ἑλλήνων ἐμπόριον), почти не осталось жителей (VIII, 33, 2). В храме Афины на мысе Онугнатон не осталось ни статуй, ни крыши (V, 22, 10); в таком же виде был храм Афродиты в Котиле (VIII, 41, 10), а от храмов Афродиты Эрикины в Псофиде (VIII, 24, 6) и Аполлона Пифийского по дороге из Аргоса в Тегею (VIII, 54, 5) остались одни развалины (в первом случае – ἐρείπια ἐφ' ἡμῶν ἐλείπετο αὐτοῦ μόνα, а во втором – ἐρείπια ἐς ἅπαν).

Перед глазами человека, путешествовавшего по Элладе в эпоху Павсания, открывалась картина всеобщего разрушения, на фоне которой было ясно видно, что все мероприятия Адриана по приведению в порядок Афин и реставрации древностей обречены на провал. Павсаний просто не мог этого не видеть, он хорошо понимал, что Эллада гибнет (см. главу 2, § 4 настоящей работы), а поэтому стремился описать то, что еще не успело погибнуть. Есть основания предположить, что именно это обстоятельство заставило его превратиться из историка в путешественника, или периэгета (в широком смысле этого слова). Мы имеем право выразить эту мысль именно в такой форме, поскольку вопрос об аутопсии Павсания в настоящее время в целом решается положительно.

Глава вторая

История создания «Описания Эллады»: особенности его внутренней структуры

§ 1. Вводные замечания

Такие большие по объему памятники античной историографии, как сочинения Геродота, Фукидида, Полибия, Диодора, Страбона, Павсания и других писателей создавались не сразу. Авторы годами работали над своими трудами и зачастую далеко уходили от первоначального плана (Ф.Якоби показал это на примере Геродота) или изменяли тематику своего сочинения под влиянием источников – именно это произошло с Павсанием. Над «Описанием Эллады» Павсаний работал много лет: описание Аттики он по собственному признанию (VII, 20, 6), закончил до того, как Герод Аттик приступил к строительству Одеона, а «Ахайя» (седьмая книга) создавалась в то время, когда он был уже полностью достроен. Про Антиноя, который погиб в 130 г. н. э., Павсаний, сетуя на то, что ему не пришлось видеть его при жизни, говорит как про современника (VIII, 9, 7).

Рассказывая об Эпидавре (II, 27, 6–7), упоминает об Антонине Пие как о ныне здравствующем, а в описании Аркадии (VIII, 43, 1–6) включает похвальное слово ему как умершему; здесь уже упоминается Марк Аврелий и его победы над германцами и савроматами. Следовательно, можно говорить о том, что первая и вторая книги Павсанием были закончены до 161 г. н. э. (год смерти Антонина Пия), а восьмая – после 175 г., так как о войне с «варварами» говорится как о завершенной, но до 180 г., поскольку о Марке Аврелии автор пишет как о живом. Это значит, что на создание «Описания Эллады» ушло, во всяком случае, более 15 лет. За эти годы отношение Павсания к материалу, над которым он работал, претерпело ряд изменений: в одном из авторских отступлений он признается (VII, 8), что «начиная описание, смотрел на все эти рассказы эллинов по большей части как на глупости», но дойдя до описания Аркадии, задумался, и в дальнейшем собирается о том, что касается богов, рассказывать, следуя преданиям. Утверждать на основании этого замечания, что под влиянием поездок по многочисленным святилищам Павсаний утратил унаследованный им от логографов рационализм и превратился в мистика вроде Элия Аристида, бесспорно, никаких оснований нет, но на многое его взгляды, коль скоро он сам говорит об этом, изменились. С чем именно эти изменения связаны и в каком направлении они шли, установить можно только одним путем – обратившись к истории работы Павсания над его трудом.

Историю создания любой книги, написанной в Новое время, можно восстановить, прежде всего, благодаря наличию подготовительных материалов, черновиков, первоначальных вариантов, дневниковых записей, данных переписки и т. д. Именно на таком материале построены исследования, посвященные как поэтам или беллетристам, так и многим историкам (Т.Моммзену, Н.М.Карамзину, В.О.Ключевскому и др.). По-другому обстоит дело с древними авторами: никаких данных кроме окончательного варианта «Описания Эллады» или любого другого памятника античной исторической прозы до нас не дошло, поэтому вопрос о творческой истории произведения специалистами по античной исторической прозе долгое время не ставился. В начале XX в. методику исследования «внутренней истории» (innere Geschichte) литературного памятника предложил Ф.Якоби в своей работе о Геродоте[263]. Его исследования были блестяще продолжены А.И.Доватуром в книге «Повествовательный и научный стиль Геродота»[264]. В настоящей работе делается попытка, используя методы названных ученых, вскрыть основные этапы «внутренней истории» труда Павсания. Для этого необходимо прежде всего выяснить, каковы были те субъективные задачи, которые ставил перед собой автор «Описания Эллады», в какой мере его композиция соответствует внутреннему содержанию и каков порядок написания отдельных частей этого сочинения.

§ 2. Авторское «credo» Павсания

В «Описании Эллады» Павсания, в отличие от сочинений подавляющего большинства античных историков и географов, отсутствует как вступление, так и заключение, где были бы изложены авторские намерения. Автор начинает повествование с полуслова («мыс Сунион выступает вперед из эллинского материка… плывущему мимо мыса открывается гавань и храм Афины Суниады…»), а затем так же неожиданно как начал, обрывает рассказ (X, 38, 13), без какой-либо концовки. Поэтому понять, какие именно субъективные задачи ставил перед собой Павсаний, можно только путем отдельных замечаний, рассеянных в тексте его труда. Павсаний многократно замечает, что он описывает не все, а только то, что этого достойно: τὰ ἀξιολογώτατα (I, 39, 3; II, 13, 3; VI, 17, 1), τὰ ἀξιολογώτατά ἐστιν ἐς μνήμην (VIII, 54, 7), τὰ μάλιστα ἄξια μνήμης (III, 11, 1), τὰ ἐς συγγραφὴν ἀνήκοντα (I, 39, 3; X, 32, 1), πρέποντα ἐς συγγραφήν (V, 16, 1) – наиболее достойное, наиболее достойное упоминания, подходящее для рассказа, подобающее для рассказа и т. д. Дважды он говорит об этом подробно: задача его заключается в том (I, 39, 3), чтобы из многого (ἀπò τῶν πολλῶν) выбирать (ἀποκρίνειν) то, что подходит для рассказа (τὰ ἐς συγγραφὴν ἀνήκοντα). Этим принципом Павсаний, по собственному признанию, руководствуется с самого начала (ἐξ ἀρχῆς). Описывая Спарту (III, 11, 1), он повторяет эту декларацию и