Жена понарошку - Эмили Джордж

Кристи стояла, окаменев. Лишь самым краем сознания она ловила жадный взгляд Доминика. Отсветы огня плясали на ее белоснежной груди, увенчанной пиками приподнявшихся от страсти сосков.

— Кристи!.. Господи, какая же ты красивая! В миллион раз красивее, чем я себе представлял! — Он легонько подхватил ее на руки, оставив на полу останки истерзанного платья. — Подумать только, что однажды я отказался от тебя! — Он закрыл глаза и яростно затряс головой. — Ты по-прежнему ненавидишь меня за это?

Она? Ненавидит? Кристи провела языком по пересохшим губам. Доминик, словно зачарованный, проследил за этим движением и порывисто прижал ее к себе, так что она смогла явственно ощутить, как он возбужден. Наклонив голову, он принялся целовать ее — жадно и нетерпеливо.

У нее и в мыслях не было останавливать его. Тело устремилось навстречу его прикосновениям, грудь заныла в предвкушении неизбежного и долгожданного наслаждения.

Он отпустил ее на несколько коротких секунд, чтобы сбросить пиджак. Под белоснежной хлопчатобумажной рубашкой Кристи различила игру мускулов и темный рисунок волос, и принялась торопливо расстегивать ему пуговицы.

Заметив, что он разглядывает ее тело, Кристи вспыхнула.

— Боже, — пробормотал он, — ты не представляешь даже, как я хочу тебя!

Пальцы его скользнули по телу Кристи и обхватили ее груди. Она застонала и содрогнулась от пронзившего ее желания.

— Нравится? — лаская ее соски, хрипло и грубовато спросил он, так что Кристи снова бросило в дрожь. — Святые небеса! Я вот уже столько лет схожу с ума от желания сделать это!

Доминик подхватил ее на руки и понес на диван. Кристи робко, с благоговейным трепетом провела пальцами по его лицу, освещенному сполохами огня.

— Кристи, я безумно хочу тебя! Прикоснись ко мне!.. Сними с меня одежду!..

Трудно было сказать, кто из них двоих волновался больше, пока она снимала с него рубашку. Кожа Доминика на ощупь оказалась влажной и горячей, от ее прикосновений он застонал. Кристи поцеловала его в горло, и он, взревев, сорвал с себя остатки одежды и принялся взахлеб целовать каждый сантиметр ее распростертого тела.

Кристи хотелось сбросить последние остатки одежды, но, испугавшись своей неопытности, оробела. Впрочем, он сам приподнял ее за талию и помог выскользнуть из атласных трусиков, целуя в мягкую округлость живота.

— Я хочу чувствовать тебя всю! — хрипло пробормотал Доминик, нависая над ней.

В отсветах огня он казался живым воплощением всех ее женских фантазий. Почувствовал, как напряглось его тело, она подняла глаза, в зрачках которых играли отсветы пламени. Теперь, когда они оба оказались абсолютно обнаженными, Доминик вдруг просто опустился на колени и принялся смотреть на нее, пока она не задрожала, смущенная и распаленная одновременно.

— Ты само совершенство, — пробормотал он еле слышно. — Само совершенство. — И стал целовать ее — так, как она мечтала, нежно и требовательно, осторожно и жадно. — Я хочу тебя так, как ты представить себе не можешь! — прошептал он в перерыве между поцелуями. Пальцы его снова отыскали ее груди, медленно лаская их, а губы медленно двинулись по ее телу все ниже и ниже, — до тех пор, пока она, содрогнувшись, чуть не закричала от желания и впилась ногтями в его спину, словно боясь одна соскользнуть в водоворот страсти.

— Вообще-то, нам надо было бы пойти наверх, в спальню, — хрипло сказал он, — но я просто не выдержу ожидания. Боже, Кристи!.. — вырвался из его горла стон.

Кристи выгнулась всем телом, и Доминик оказался промеж ее раздвинутых бедер. Сердце у нее колотилось, как сумасшедшее, но она не чувствовала ни робости, ни стеснения, ни колебания, стремясь к неизбежной и сладостной развязке.

— Доминик! — простонала она хрипло и нетерпеливо.

— Да, да! — яростно закричал он, и два тела — ее, неопытное, но жаждущее, и его — искушенное, но предельно осторожное, тесно прильнули друг к другу.

В какой-то момент Кристи непроизвольно сжалась, и Доминик помедлил, но почти тут же она расслабилась снова и обвила его ногами, умоляя продолжать. Мгновенная боль, вскрик, и тут же волны наслаждения затопили ее, не оставляя никаких мыслей, один лишь головокружительный полет в пропасть блаженства…

— Кристи!.. — словно издалека, услышала она голос Доминика и приоткрыла глаза, влажные от слез. Но это были слезы счастья. — Ради бога, уже поздно плакать! — донесся до нее его грубоватый голос, но она лишь блаженно и непонимающе улыбнулась и соскользнула в дрему.

Сквозь сон Кристи почувствовала, как Доминик подложил ей под голову подушку и накрыл своей рубашкой. Что-то пробормотав, она потянулась к нему, чтобы свернуться в комочек на его груди, но рука ее нащупала пустоту.

Кристи тревожно открыла глаза. Доминик стоял перед диваном, застегивая брюки, и лицо его было хмурым.

— Кристи, ради всего святого, почему ты не сказала мне, что ты — девственница? — спросил он, играя желваками. — Только не надо новых глупостей. Если ты до такой степени желала оказаться в одной постели с мужчиной…

Слова его ножом резанули по сердцу Кристи.

— Ты не забыл, что инициатива принадлежала тебе, — срывающимся голосом напомнила она, чувствуя себя совершенно беззащитной перед его обвинениями. — Пожалуйста, передай мне мою одежду.

Он швырнул ей бесформенный комок тряпья. Почти все застежки на платье были вырваны и, вероятно, валялись где-то на ковре.

Как я буду теперь возвращать его? — беспомощно подумала Кристи.

— Извини за платье. — Голос его звучал скорее равнодушно, чем виновато, и Кристи невольно огрызнулась:

— Платье, между прочим, было совершенно ни при чем. Дэвид не покупал его мне, и вообще, я взяла его напрокат.

— Что ж, если так, я готов оплатить все издержки.

Кристи не верилось, что всего десять минут назад они были так близки, что ощущали себя единым целым. Чем дальше, тем ей больше казалось, что она видит дурной сон.

— Я не должен был вести себя так, — сказал Доминик, скрипнув зубами. — Я был не прав. Если бы я знал, что ты — девственница…

…То не стал бы заниматься с тобой любовью! — мысленно закончила за него Кристи. Ей все стало ясно. Он ожидал, что она окажется искушенной в интимной жизни, и чувствовал себя вправе спать с женщиной, у которой уже были любовники. Ведь когда-то его остановило именно то, что перед ним — семнадцатилетняя девственница.

Кристи стало мерзко от мысли, что теперь он испугался каких-либо притязаний с ее стороны и косвенно намекает, что не желает иметь с ней ничего общего. Она вспыхнула, чувствуя себя оскорбленной до глубины души.