Тёмные всадники - Тифен Сиовель

рисунок раньше. Но где?

Ответ внезапно пришел к ней, и по коже побежали мурашки: на сургучной печати, которой было запечатано письмо ее отца и которую она сломала на Площади Времени во время первой встречи с письмоносцем, незадолго до их путешествия в Китай. Она достала письмо из своего платья, чтобы подтвердить свои догадки. Идея казалась такой абсурдной…

Конечно же, письмо, которое она сейчас держала в руках, было вторым приношением письмоносца. Оно было не запечатано, а просто сложено, и на белой бумаге не было следов воска.

Брисеида поднесла красную восковую палочку к свече, чтобы растопить ее, свернула письмо, аккуратно нанесла воск и вдавила в него печать.

Результат не оставил сомнений. Это была та самая печать. Она смотрела, как воск застывает, когда кто-то схватил ее за руку:

– Ты поступаешь неправильно, заставляя меня приходить сюда!

– Письмоносец! – вскрикнула Брисеида.

– Письмоносец! Письмоносец! Ему надоело, что им помыкают. Письмоносец! – шипел тот, наклонившись к Брисеиде.

На нем все еще было его совершенно анахроничное кепи и униформа, которая могла бы принадлежать любому почтальону.

– Ты специально это делаешь или что? Немыслимо так поступать в присутствии химер! Можешь отдать его мне?

Он нетерпеливо потянулся за письмом, которое Брисеида крепко сжимала в кулаке.

Она спрятала его за спину в защитном жесте.

– Что вы здесь делаете?

– Ты издеваешься надо мной? Ты только что позвала меня!

– Я?

– Разве это не ты запечатала письмо?

– Кто…

Брисеида с недоумением посмотрела на свое письмо, затем продолжила:

– Тут химеры?

– Как думаешь, что это за статуи? – сказал письмоносец, сердито указывая на каменные фигуры вдоль колонн собора.

По его телу пробежала дрожь, когда он невольно позволил своему взгляду задержаться на застывших лицах святых. Он показал им язык, а затем схватил Брисеиду за запястье и втолкнул ее в исповедальню. Войдя следом, он быстро закрыл за собой дверь. Они едва помещались внутри, прижавшись друг к другу.

– Предупреждаю, больше так со мной не поступай, если хочешь, чтобы мое прошлое «я» продолжало нести письмо для твоего будущего «я». Дай письмо, сейчас же.

– Я… я хотела бы оставить его…

– Ты не получишь письмо из будущего, если будешь держаться за него! – нетерпеливо ответил письмоносец.

– Письмо не может находиться дважды в одном и том же пространстве и времени, да, я знаю, вы уже говорили мне об этом.

– Да? Тебе следовало прислушаться ко мне будущему!

– Значит ли это, что… что вы знаете мое будущее? Что вам известно то, чего я еще не знаю?

– А ты? Что ты знаешь о моем будущем?

– Просто… мы мало разговаривали…

– И мы тоже, в твоем будущем. Отдай мне письмо, иначе ты не получишь подсказки. Я не знаю всего о наших встречах, но самая последняя наша встреча тоже осталась в моем прошлом. Я процитировал фразу твоего отца, и ты признала, что, возможно, посылаешь себе подсказки: я знаю, о чем говорю. И я не останусь в этом соборе больше ни минуты.

Густой туман вторгся в сознание Брисеиды. Не понимая, она почувствовала, как горечь поднимается в горле.

– Все это так странно, месье… Как вас зовут?

Письмоносец, казалось, был ошеломлен.

– Есть ли у вас имя? – размышляла вслух Брисеида. – Возможно, нет, если вы архетип из Мира Снов, как старик…

– У песочников есть имена, у меня тоже может быть, если я захочу, – отрезал письмоносец.

Он выхватил письмо из ее рук, вышел из исповедальни и захлопнул за собой дверь. Та тут же снова открылась. Отец Нарцис изучил ее с головы до ног пытливым взглядом, бросил взгляд на пустую будку, где обычно сидел священник.

– С кем вы говорите, демуазель Брисеида?

– С… простите меня, я думала вслух, – извинилась она, глупо улыбаясь. – Мне нравится представлять, что я разговариваю со священником, это помогает успокоиться. Но мне гораздо лучше, спасибо.

Она споткнулась о ступеньку исповедальни на выходе, ударилась о скамейку, стараясь напоследок улыбнуться священнику, и вышла на солнце.

Над собором пролетела стая птиц, задев горгулий своими вздернутыми крыльями. На пустынной площади легкий ветерок ласкал ее лицо.

– Как они могут быть одновременно каменными статуями и химерами? – спросила она вслух.

– Статуи, как и все произведения искусства, являются открытыми окнами между двумя мирами. Но простой взгляд на них побуждает химеру проявить себя. Поэтому смотреть на статую – все равно что смотреть на химеру. Одно и то же.

– Вы!

Письмоносец улыбнулся Брисеиде. На нем было все то же кепи, но усы стали короче. Он протянул ей уже порванный конверт:

– Почта.

– Что это?

– Твое письмо, конечно же.

Дрожащими пальцами Брисеида вытащила из конверта письмо отца. Оно было сложено пополам и оказалось безупречно чистым.

– А вы ведь только что забрали мое письмо в соборе?

– Я? Нет.

– Ваше будущее «я».

Письмоносец, забавляясь, пожал плечами.

– Я отдала это письмо вам?

– Да.

– Когда?

– В твоем будущем и моем прошлом.

– А где?

– В комнате богадельни, где стоят две кровати. Кстати, твои друзья там тоже были.

– Почему письмо уже вскрыто?

– Именно в таком виде ты мне его отдала.

– И что это?

Письмоносец посмотрел на лицевую сторону конверта, который она ему протягивала.

– Зачеркнутые буквы. Все зачеркнуто. Мне кажется, там написано «к моему единственному желанию».

– Я умею читать по-французски, я спрашиваю, зачем я это написала.

– Кто знает?

Он схватил ее за руку и прошептал:

– Эй, ты не против, если мы отойдем ненадолго? Горгульи наблюдают за нами. Я знаю, что они ночные существа, но все же. До захода солнца осталось совсем немного.

– К моему единственному желанию – должно быть, первая подсказка, которую я оставила, – сказала Брисеида, следуя за письмоносцем через площадь. – Но я совсем не понимаю, что хотела сказать себе.

– Странно, как ты зачеркиваешь каждую букву по нескольку раз, – заметил письмоносец, втянувшись в игру.

– Вы действительно выглядите по-другому, – сказала Брисеида. – Вы будущий только что нанесли мне визит. И были не в лучшем настроении.

– Может быть, я устал играть в твою маленькую игру. Как долго ты намерена отправлять это письмо?

– Я не знаю… Разве нет простого способа отправить химер обратно в Мир Снов, если их так легко призвать сюда?

– Не уничтожая все произведения искусства, ты имеешь в виду? Я не знаю. Каждому свое. Ты пытаешься разгадать загадки, а я доставляю почту. А как выглядели мои усы?

– Отросли на два сантиметра с каждой стороны.

– Отлично, – довольно сказал он.

– К моему единственному желанию – знаете ли вы, что это может означать? Мне кажется, что я уже где-то слышала эту фразу… Но, похоже, в последнее время меня часто посещает подобное чувство, так что я не уверена, как эту фразу понимать. Как вы думаете, что это может…

Брисеида подняла глаза и замерла на месте. Письмоносец исчез. Вместо него был отец Нарцис, стоявший перед ней со сложенными руками, его взгляд был укоризненным.

– Возможно, правдивое признание послужит вам на пользу, мадемуазель Брисеида.

Брисеида засунула письмо в складку платья и помахала рукой:

– Спасибо, я приму это к сведению. Доброго дня, отец.

Энндал все еще находился в спальне. Он по-прежнему не был голоден. Остальные не вернулись. Воспользовавшись случаем, Брисеида достала блокнот и перо и спустилась во все еще пустую общую комнату. Она села у большого камина. Возможно, Бенджи успел избавиться от Уиллиса и стражника.

Бенджи ждал ее с колокольчиком в руке и кольцом на пальце, как и всегда. Он не стал объяснять, как случившееся сошло ему с рук, сказав лишь, что лучше всего будет несколько дней оставаться под прикрытием переходного отсека «Химера-Цитадель». Поэтому он с радостью обнаружил, что из круглой комнаты ей