Отдаленные последствия. Иракская сага - Данил Корецкий

— Ты ж смотри только, от… — приговаривал он, наставив указательный палец. — Не спали брагу, не перегрей. А то рванет систему так, что костей не соберешь, от. Да чисти змеевик, чтоб не забился, без лени… От тогда будет слеза, чистая слеза, помяни мое слово, матрос Смит… Слышишь меня?

И вдруг полыхнул огонь, стеной встал между ними, обжег Смиту лицо. Сквозь рыжее марево Смит различал фигуру отца, который метался по сараю, объятый пламенем, продолжая твердить на разные лады, словно заевшая пластинка:

— Слышишь меня, матрос Смит? Матрос Смит!

Он проснулся от тычка в плечо, открыл глаза и тут же зажмурился. В глаза бил свет фонаря.

— Ну, что разлегся, матрос? — бился над ухом голос сержанта Санчеса. — Вставай! Твоя очередь заступать в караул!

Смит вскочил на ноги.

— Слушаюсь, сэр.

На часах половина третьего. Самая паскудная смена — собачья вахта. Смит выбрался из палатки, надел и на ходу застегнул шлем, поудобней устроил винтовку — зажал приклад под мышкой и ладонью подхватил снизу цевье, чтобы при необходимости быстро открыть огонь. Впереди маячила широкая спина сержанта.

— Сменишь Джелли на шестом посту, — бубнил, не оборачиваясь, Санчес. — В пять придет Миллер, сдашь ему смену…

— Да, сэр, — автоматически отвечал Смит.

Окончательно он проснулся минут пять спустя, когда Джелли с сержантом ушли, и Смит остался один. Он прикрывал лагерь.

Было тихо и холодно, на угольно-черном небе ярко светили крупные южные звезды. Стаканчик отцовской можжевеловки сейчас не помешал бы, это точно… Ветеран корейской кампании 52-летний Джордж Смит гнал самогон с тех самых пор, как приобрел большой дом с голубой двухскатной крышей под Лексингтоном, ставший для родившегося здесь вскоре Шона родным.

На участке стояли старый коровник и дровяной сарай, давно не использовавшиеся по назначению: в доме было электрическое отопление, а говядину здесь давно привыкли покупать в лексингтонских супермаркетах. И старший Смит устроил в сарае свою «лабораторию грез». В округе многие гнали самогон, по собственному рецепту и исключительно для личных нужд, но в десятых числах декабря, между Днем благодарения и Рождеством, местные джентльмены устраивали общую попойку, где смитовская выгонка неизменно признавалась лучшей.

Шон помнил острый запах браги и можжевеловых ягод с самого детства, хотя период варки занимал от силы дней десять в году, он помнил вечное ворчание матери, и звуки банджо и аккордеона во время вечеринок. Отцовский самогон, кстати, едва не стал причиной его гибели в той памятной аварии на трассе… Но в погребе, как залог будущей жизни, хранился дубовый бочонок, на котором был выбит год его рождения — созревший там напиток должен быть распит в день возвращения Шона из армии.

…Он продрог. Прошел несколько шагов в одну сторону, в другую. На крыше, на фоне звезд, вырисовывался чей-то силуэт — там дежурили подчиненные Андерса с приборами ночного видения. На другом конце площади, еле различимый в свете звезд, нес вахту еще один часовой, присев на корточки и оперевшись о ствол винтовки. Возможно, он спал.

Смит в который раз вспомнил слова Прикквистера о глобальной ядерной катастрофе. Море огня, раскинувшееся от Восточного до Западного побережья Штатов. Покрытый обломками зданий и заваленный обугленными трупами Лексингтон. Его родной городишко, сожженный и отравленный радиацией, спрятавшиеся в подвалах соседи, закрывшиеся в погребе под самогонным аппаратом родители… А он стоит здесь в тишине, вдыхает прохладный воздух и любуется звездами.

Разве такое может быть? Нет, конечно. Как не могло быть и того, что он видел в кошмаре, когда треснулся головой. Расстрелянная, сожженная колонна, убитые ребята, да и он сам со снесенным затылком… Шон Смит был конкретным, реальным парнем. Он не верил в сны, кошмары, страшные сказки и всякую чертовщину. Но надо было признать, что какая-то чертовщина со взводом все же происходила.

* * *

Выступили в шесть утра.

В десять ноль-ноль прошли отметку 76, рядом с которой, судя по карте, должнен находиться городок Эль-Ильяс, с автозаправкой и ремонтной мастерской. И под которым стоял временный гарнизон. Но ничего не было: ни городка, ни мастерской, ни заправки, ни гарнизонов. Ни-че-го! Пусто. Степь.

Капитан Маккойн вспомнил, с каким трудом он получил автозаправщик. И стафф-сержант — старший топливной группы, и уоррент-офицер — командир топливной колонны, и 1-й лейтенант — замначальника по тылу, все трое заняли глухую оборону: дескать, какого черта получать на взвод, пусть и усиленный, две цистерны топлива? Для того, чтобы пройти триста миль? Да там заправки на каждом шагу и минимум три временных гарнизона! Только намек на особую важность задания и ссылка на полковника Джордана сдвинули дело с мертвой точки. Тем более что полковник подтвердил эту версию.

Тупорылый топливовоз был похож на тяжелого неповоротливого жука с кожухом вместо раскладных крыльев. Под кожухом — две узкие цистерны: одна с бензином, вторая с соляркой. Капитан, не хвастаясь своей прозорливостью, но явно удовлетворенный, скомандовал в очередной раз заправиться из своих запасов. Машины и бронетехника окружили заправщик и уткнулись в шланги, как голодные поросята в свиноматку. Потом колонна двинулась дальше.

Маккойн сделал запись о заправке в походный журнал и теперь смотрел в окно, размышляя о текущих делах.

Пожалуй, капрал Хэкман вполне сможет заменить убитого Дэвиса. И он заслужил повышение. Решено: когда взвод доукомплектуется, капрал Хэкман станет сержантом Хэкманом — командиром третьего отделения… Теперь Макфлай… Профессор пояснил, что пистолет купил для самообороны, разрешение полиции штата действительно имеется, то что он потащил пушку через океан, конечно, нарушение, но это не касается военных властей… На шпиона он похож мало, да и что тут может представлять интерес для шпиона? Штатное вооружение морской пехоты? Мелкий, как пыль, сыпучий песок из Синайской пустыни? Доведенные саддамовским режимом до крайней нищеты поселки? Короче, это ерунда… А вот то, что вокруг происходит какая-то чертовщина, это факт! Но факт неосязаемый и не имеющий материальных подтверждений, а значит, мало отличающийся от догадки…

Местность была пустынной, без признаков жизни. Только в стороне от дороги время от времени появлялся густой дым костров, как будто сопровождая усиленный взвод. В четырнадцать часов никто уже не сомневался, что либо карты врут, либо они по каким-то причинам заблудились. Оба предположения были крайне маловероятными, если не фантастичными, — но Аль-Баар, до которого, по идее, уже рукой было подать, морпехи не надеялись обнаружить на положенном ему месте. Никто не надеялся, даже Маккойн.

Однако в 17.10 лейтенант Палман передал по внутренней связи:

— Прямо по курсу населенный пункт. Четыре километра. Похоже, наша крепость… — Через минуту он добавил: —…Только на руины она совсем не похожа.

Халиф Аль-Хасан и Железный Змей

— Змей приближается, мой повелитель, — доложил младший мушир, и голос его дрогнул. — Наблюдатели уже подали сигнал с ближних подступов.

Аль-Хасан, великий воин и мудрейший из рода Аббасидов, не так давно вернулся с женской половины, где совершил немало славных подвигов. Вид он имел несколько уставший и помятый.

— Хорошо же, — сказал Аль-Хасан, принимая из рук молчаливого слуги чашу с козьим молоком. — Пусть Бен-Барух встретит его, поднесет дары и проводит в крепость. Коли он прав и Змей пришел к нам на помощь, то Бен-Баруху нечего бояться. А коли нет… ну что ж, тогда он умрет первым, как я и обещал. И все увидят — кто из нас настоящий прорицатель!

Младший мушир удалился. Аль-Хасан выпил молоко и подошел к окну, выходящему на каменистую пустыню, не имеющую ни конца ни края. Вдалеке над пустыней висело красноватое облачко пыли, далекое облачко, дрожащее в мареве раскаленного воздуха… из которого вдруг взмыли вверх две ослепительно-яркие звезды. Халиф невольно отшатнулся. Стоя в шаге от окна, храня угрюмое молчание, он наблюдал, как они зависли в небесной синеве, брызнули желтыми огнями, и покатились вниз, оставляя за собой дымный, постепенно бледнеющий след. Он пытался истолковать этот невиданный танец звезд, но ничего не получалось. Тогда он просто решил, что это благоприятный знак.

Вошел склоненный до пола слуга и доложил, что явились командиры легионов. Аль-Хасан кивнул: пусть войдут.

— Поднимайте людей на стены, — обратился халиф к четырем опытным, не знающим страха военачальникам. Их тела украшали шрамы, а биографии — славные победы. Если они получат приказ сражаться с Железным Змеем, то выполнят его без страха и сомнений. Тем более, что другого выхода у них нет. — Враг или добрый гость пожаловал к нам — то мне покамест неведомо. Будьте начеку, ибо, похоже, сейчас решается наша судьба! — закончил свое напутствие Аль-Хасан.