Любовь на коротком поводке - Эрика Риттер

не имеешь, какой ошибкой будет спустить Мерфи с поводка.

— Я понимаю, — уверяю я его. — Хотя я ничего не понимаю. То нежное, уязвимое лицо, которое Джерри показал мне всего несколько минут назад в кухне, стало жестким и холодным. И пока я стараюсь справиться с Мерфи, я не могу не думать: «Какой смысл? Какой смысл быть собакой, если ты никогда не можешь побегать?»

Эта мысль явно бунтарская и совсем не согласуется с моим безразличным отношением к собаке. И вдруг Мерфи каким-то чудом улавливает эту мысль. Или просто пользуется моментом, когда мое внимание ослабевает, дергает и вырывает поводок из моей руки. Так или иначе, но это происходит, и вот он уже летит по парку, а поводок развевается за ним, как пресловутый шарф Айседоры Дункан.

— Мерфи! — Джерри задерживается только для того, чтобы испепелить меня возмущенным взглядом. — Я же говорил, чтобы ты его не отпускала! — И бросается вслед за собакой, успевшей убежать уже довольно далеко.

Я присоединяюсь к погоне, но, странно, без особого энтузиазма. Бегуны, няньки, работники парка, дети, даже белки, кажется, смотрят на меня откуда-то издалека, подобно застывшим зрителям, выстроившимся вдоль дорожки в Эскоте во время забега и рассматривающим мчащихся мимо победителей и проигравших с одинаковым равнодушием. Когда я свернула за угол клуба, они все исчезли из поля моего зрения, превратившись в неясные точки на пуантиллистском пейзаже.

Мерфи, кстати, тоже уже превратился в точку, но более четкую — маленький черно-белый мячик, мечущийся в разных направлениях по зеленой траве. Издалека я наблюдаю с беспомощным ужасом, как эта далекая точка прыгает — игриво, вне сомнения — на ребенка и срывает с его головы шапочку. Затем, с шапочкой в пасти, изображает из себя клоуна на потеху собравшимся зрителям.

Джерри нигде не видно, во всяком случае, мне. Тем временем я усердно пыхчу, пытаясь догнать черно-белого клоуна. Который, как я ни стараюсь, продолжает оставаться на том же ужасно далеком от меня расстоянии. Он уже бросил шапочку и устремился к детской площадке. Где он каким-то странным образом умудрился опутать поводком маленького ребенка и вместе с ним, одной кучей, скатиться с деревянной горки.

Сгорбившись и хватая ртом воздух, я даже боюсь взглянуть на всю эту заваруху впереди. Когда я в следующий раз рискую поднять голову, выясняется, что Мерфи каким-то образом освободил ребенка, к счастью, целого и невредимого, и снова рванул вперед. Теперь я разглядела преследующего его Джерри. Мне, остановившейся на краю дорожки, кажется, что прошло уже несколько часов с того момента, когда Мерфи начал свой зигзагообразный тур по парку.

Затем я разглядела его в процессе знакомства с другими собаками. Которые посмотрели на него внимательно и затем сразу, все скопом, решили присоединиться к нему в его сумасшедшем виде спорта. Как будто сидели в оковах бесчисленные столетия, ожидая подобного мессию, который бы возник среди них и взял под личную ответственность дело их освобождения.

Тем временем Джерри быстро приближается и исхитряется прижать Мерфи к загородке теннисного корта. Затем он подтягивает его за поводок, как большую рыбину, к вящему удовольствию все увеличивающейся толпы зевак.

Я же, как последняя трусиха, все еще держусь в сторонке и стараюсь не обращать внимания на замечания зрителей, как насмешливые, так и раздраженные. И когда Джерри, слишком уставший и слишком злой, чтобы разговаривать со мной, выходит из парка, волоча за собой Мерфи, я просто иду следом за ним на почтительном расстоянии.

Проходит несколько минут, прежде чем Джерри, все еще целенаправленно шагающий по траве, соизволяет бросить мне несколько слов через плечо:

— Я не хочу из-за этого ссориться, — хрипло заявляет он, все еще прерывисто дыша, — иначе мне не отдышаться.

А, естественно, — бронхиальная астма Джерри, сопутствующая ему всегда, во всяком случае, сколько я его знаю. Я иногда задумываюсь: если бы не легион разновидностей его аллергии, стал бы Джерри более воинственным? Не раз во время наших странных отношений я ловила себя на том, что хочу, чтобы Джерри заорал в ответ на провокацию, а не начал очень быстро поливать свои цветы, обречено шмыгая носом. Может быть, если бы он ругался со мной с самого начала — и плевать на дыхание — мы бы с ним так быстро не свалились в анемичную пустоту. Может быть, мы в данную конкретную минуту не занимались бы попыткой снова завести наши прошлые амурные отношения, особенно если учесть, что мы были обременены собачьим производным одной из его прошлых связей, которая последовала после нашего романтического расставания.

— Нам не нужно ссориться, — замечаю я жалобно. — Мне очень жаль, что Мерфи удалось вырваться. Этого больше не случится.

— Надеюсь.

Но только когда мы подходим к моей двери, Джерри благосклонно заглядывает мне в глаза.

— Знаешь… — Он останавливается на крыльце, чтобы половчее придать своему лицу любимое им выражение интервьюера: «кончай с этим дерьмом». — Ты застала меня врасплох, заявив совершенно неожиданно, что скучаешь по мне.

— Нет, это ты скучаешь по мне. Сам же первый сказал, забыл? — Обретя некоторую уверенность после продолжительного поцелуя и его страстного уверения, что мы все уладим, я теперь… почувствовала… нет, не то чтобы давала задний ход… Просто я колеблюсь, прежде чем ринуться очертя голову в дверь, которую сама же открыла. Поэтому я отвожу взгляд, разыскивая ключ в кармане, чтобы открыть настоящую, а не фигуральную дверь в мою квартиру.

— Да, хорошо, я сказал это первый. Но ведь это ты заговорила о любви.

— Джерри, ты идешь на попятный? Ты можешь сказать об этом прямо. — И мне почти хочется, чтобы он это сделал. Хотя бы для того, чтобы еще раз притушить мой энтузиазм.

— Нет, нет, я только… Послушай, я думаю, мне все равно нужно поехать.

— Ну конечно. — Я не могу не взглянуть на него с изумлением. — Я понимаю, это же деловая поездка. Ты же не можешь взять и отказаться.

— Конечно, — соглашается он, но как-то очень неуверенно. — Итак, мы повременим до моего возвращения из Мадрида.

— Мне казалось, речь шла о Барселоне.

— Да, верно, но я поменял билеты на Мадрид или еще куда-то. И вообще, какая разница? — Он нежно взял меня за руку. — Главное в том, что мне все равно надо ехать. Мне очень жаль.

Если ему жаль, что он навязал мне Мерфи, то мне жаль еще больше. С другой стороны, я должна признать, что чувствую облегчение от предложения повременить. Хотя бы для того, чтобы замедлить ход событий. Да и Марта не будет представлять реальной угрозы, раз он уедет в Испанию