Кровные узы - Роберта Джеллис

— Видимо, да, миледи. Я буду жить там, где прикажет муж.

— Это ты очень хорошо сказала, — бросила реплику Джоанна Шрусбери, — но я бы на твоем месте все-таки выяснила, где же замок, отданный в качестве твоего приданого, познакомилась бы с кастеляном и привела бы все в порядок. Может оказаться, что ты не уживешься с таким переменчивым человеком, как лорд Реднор.

— Ну, Джоанна! Стоит ли говорить такие вещи ребенку? Тем более она всего-то четыре часа, как замужем. К тому же я не припомню, чтобы лорд Реднор был груб или зол, когда его не трогал отец.

Леа прислушивалась к словам герцогини Лестер. Ей приходилось наблюдать, как старик Гонт цеплялся к Кейну. Может случиться, что ей придется жить в замке меж двух огней. Но Реднор, как она уже заметила, может злиться и без помощи отца. Она уже видела и его ярость, и его грубость. Однако Леа поймала себя на мысли, что страшно гордится своим избранником. Реднор был для нее почти полубогом, и она не задумывалась, хорошо это или плохо.

— Возможно, я знаю его светлость лучше тебя, — заговорила леди Шрусбери. — А вот, кстати, и леди Уильям. Она-то, уж точно, может нам многое рассказать. Ведь лорд Реднор — как сын Роберту Глостеру. Уильямы и Гонты дружат с давних времен.

А Реднор стоял в окружении гостей-мужчин. Он резко выделялся из толпы. Конечно, никто из друзей не обсуждал его жену, но сам он и его вид служили хорошей мишенью для дружеских шуточек.

Страх утраты своей мужской силы у Реднора прошел — он понял, что боялся совершенно напрасно. Теперь на душе у него было легко, и он дружелюбно отбивался от нападок приятелей. Он специально собрал вокруг себя молодежь — думать о чем-то серьезном ему совершенно не хотелось. Кейн немало удивился, когда заметил намеренно вклинившегося в этот круг старого Мортимера.

Все политические дела Мортимеров интересовали еще меньше, чем Гонтов. Они тихо сидели на своих землях и убивали любого, кто пытался туда проникнуть, не особенно размышляя, хороший это человек или плохой.

Мортимер мог оказаться и ценным союзником, и опасным врагом. Кейн знал: Мортимеры надеялись, что Реднор заодно с ними, а потому улыбнулся старику как можно приветливее.

— Что, Честер снова затевает эту проклятую войну? — спросил Мортимер.

—Надеюсь, что нет.

— Это не ответ. Мои люди сообщают, что из Франции к нам едет молоденький претендент на трон.

Кейн умоляюще взмахнул рукой.

— Можете быть уверены: я и мой отец в этом не участвуем.

— Речь не о тебе, хотя, признаться, отрадно слышать, что эта дурацкая идея тебя не увлекла. Ты скажи мне другое: в чьих руках теперь земли Фиц-Ричарда?

— А что, он их уже потерял? — задал встречный вопрос Кейн.

Мортимер изучающе уставился на Реднора.

— А ты врун, однако, — после некоторой паузы обронил старик. — Нет, нет! Не в словах — в мыслях. И не пытайся оправдываться, мне нет никакого дела до всех этих вещей. Я хочу знать лишь одно: надо ли мне строить новые укрепления и вооружать людей?

— Нет ничего дурного в том, чтобы запастись на будущее оружием и построить парочку хороших крепостей.

— Ладно, хоть на этот вопрос ты ответил. А теперь о делах поважнее. Пообещай мне своего первенца для моей дочери, или дочь для моего сына. Я хочу, чтобы наши дети поженились.

Кейн очень внимательно прислушивался к каждому слову Мортимера. Если не во всей стране, то уж в Уэльсе наверняка Мортимеры принадлежали к самым могущественным кланам. Они были сильны почти так же, как и Гонты. Реднор не возражал бы связать свой род кровными узами с Мортимерами такими же норманно-валлийцами, как и он сам; но кто знает, а вдруг будут предложения получше? Он затеребил шрам у рта: отказ в такой ситуации становился крайне проблематичен.

— Ваше предложение большая честь для меня, но я пока не готов решать эти вопросы.

— У тебя есть что-то получше, Реднор? Разве у меня некрасивые дочери? Или мои сыновья хилые на вид?

По правде говоря, дочки у Мортимера красотой не славились. Однако это было не столь важно. Реднор расхохотался, сказав, что у него на примете больше никого нет. Просто все дело в том, объяснил он, что ребенок может появиться не так скоро, зачем же давать пустые обещания?

— Мое дело предложить, — сухо ответил Мортимер. — Тебе-то чего тревожиться? Можешь не сомневаться, я достаточно взрослый, чтобы сам о себе позаботиться. Я отдам тебе старшего сына, а дочь, — какую пожелаешь, ту и выберешь. Если ты не хочешь породниться, так и скажи.

Краем глаза Кейн заметил, что уже накрыты столы к ужину. Слава Богу, сейчас позовут есть. Реднор от души рассмеялся.

— В день моей свадьбы вы хотите, чтобы я женил своего первенца? Вы думаете, что я спал со своей женой до свадьбы? Нет, Мортимер, я вам не дам связать себя клятвой. Уверяю вас, вам не придется ждать долго. Я буду очень рад породниться с вами, но сейчас у нас нет времени поговорить об этом серьезно — нас зовут к столу.

Пировали везде — в гостиной, во дворе замка и на кухне. Целиком зажаренный олень, кабанчики с начинкой из кролика, гуси, цыплята, фазаны. Соусы, желе, пироги, горы хлеба исчезали вмиг, впрочем, как и вино из бочонков. Меж столами приплясывали шуты и акробаты. Позже пришли музыканты, и столы отодвинули к стенам, чтобы освободить место для танцев. Все шутили и смеялись, то тут, то там вспыхивали жаркие споры, которые едва удавалось унимать — вино развязало языки.

— Леди, — отозвав в сторону, обратился к Эдвине Реднор. — Если мы сейчас не займем чем-нибудь мужчин, не вытащим их из-за стола, может пролиться кровь. А нам пора отправляться в спальню.

Эдвина не возражала. Она взглянула на дочь. Та сидела над тарелкой, полной еды, но ни к чему не прикасалась. Ей стало грустно от этого зрелища, но Эдвина понимала: дело сделано, и ничего теперь не поправить. Она собрала всех знатных дам. В их окружении Леа покинула гостиную. Когда они выходили, споры среди мужчин мгновенно стихли. Взглядами и легкими шутками они проводили женщин.

Леа отвели в спальню Реднора. Там уже поставили роскошную кровать — свадебный подарок родителей невесты. Дамы, которые пришли вместе с Леа, сняли с нее платье, туфли и чулки, распустили волосы и уложили в постель. Реднор, и не пытавшийся скрыть желания, появился в комнате так стремительно, что они не успели даже убрать наряд новобрачной. Они попытались раздеть Кейна, но он лишь нетерпеливо замахал руками, скомкав церемонию раздевания с полагающимися по ходу дела шутками.

Леа казалось, что эта веселящаяся толпа никогда не уйдет из комнаты. Страх от произошедшего днем все еще был жив в ней. Но теперь оценивающие взгляды и нескрываемая тревога в глазах матери угнетали ее во сто крат сильнее. Реднор одним махом скинул верхнюю одежду, но продолжать раздевание наотрез отказался. Все прошло бы гладко — каждый знал о хромоте Реднора и о его нежелании лишний раз демонстрировать свое увечье, не вмешайся старый граф Гонт. В то время как Херефорд размышлял вслух о том, какие могут быть у Кейна интимные причины для столь скромного поведения, Гонт громко сказал, перекрывая веселый гам толпы: