Кровные узы - Роберта Джеллис

— А вот и мой сын. Возможно, он нам сейчас все и расскажет. Кейн, поди, сюда. Тебе, случайно, не известно, чем сейчас занимается Уолтер Херефорд? Я видел, ты долго беседовал с его братом.

— Не знаю. Херефорд ни словом не вспомнил об Уолтере. Он отлично знает, мы с его братом… не в ладах, — мрачно произнес Реднор. Ему было совершенно наплевать, чем сейчас занимался Уолтер Херефорд.

— Да у тебя глаза на мокром месте! Ты виделся с Филиппом Глостером? — грубовато поинтересовался старик. — Жаль, жаль, ему долго не протянуть.

— Ты находишь удовольствие, унижая меня перед всеми? Мне это, поверь, надоело. Я уже вырос, папа. Если хочешь, можешь за меня извиниться. А я отправляюсь спать. — Кейн развернулся и в гневе пошел прочь. Лестер, который стоял с ними рядом и молча наблюдал эту сцену, непроизвольно отступил, когда Реднор проходил мимо него. Кто знает, что взбредет в голову этому великану!

Гонт перевел взгляд с Реднора на Лестера и замер от удивления.

— Какая муха его укусила? — произнес он, наконец. — Что я такого сделал? Я только сказал, что мне жаль его друга. Он умирает. Что могло обидеть его? Если Господь решил наказать человека, то он наказывает его детьми.

— Он был Глостерам почти как сын, — задумчиво произнес Лестер. — Их многое связывает. Филипп выглядит очень плохо, и, наверное, ваш сын еще не успел прийти в себя после встречи с ним. При таких обстоятельствах можно не знать, когда и чем заденешь человека.

Гонт не проронил ни слова, только вдруг ни с того ни с сего страшно разозлился. Его сильно задело, причем даже не то, что он не понял сына, а то, что Реднор при всех показал свой скверный характер. Тут подошли Шрусбери с Пемброком. Их интересовало, что стряслось с Реднором. Пока Гонт пытался что-то объяснить, Лестер внимательно следил за всеми троими. Вскоре он заметил: чем дальше Гонт объясняет, сколь неразумен и буен его сын, тем задумчивее становятся лица у его слушателей.

А Реднор тем временем остановил первую попавшуюся служанку и приказал передать госпоже, чтобы та готовила постель. Он был так свиреп, что перепугал бедняжку Элис — так звали служанку — почти до смерти. Она отыскала Эдвину и, бессвязно бормоча и плача, с трудом передала ей просьбу Реднора. Эдвина отправила прислугу готовить постель, а бедная Элис забилась в угол и долго там плакала. Она не столько испугалась Реднора, сколько ей было жалко свою маленькую госпожу Леа. Она так любила ее! Ей трудно было смириться с тем, что ждало Леа: лежать в постели рядом с этим человеком, слышать его хриплый голос, видеть его изуродованное лицо и злобные глаза — нет, напрасно она завидовала когда-то высокому положению своей госпожи.

6

Эдвина бросила оценивающий взгляд на забывшегося беспокойным сном будущего зятя. Ни лицо его, ни тело никого не могут увлечь — даже неопытную Леа. Ее дочь — наивное существо, начитавшееся сказок, — ожидала принца. Ужиться с обычным; земным человеком ей будет не под силу. Она не примет Реднора. Эдвина протянула руку и легонько прикоснулась к его плечу.

— Вам пора вставать, лорд Реднор, — тихонько позвала она.

— О Господи! — Он сел и посмотрел на сиявшее за узким окном-бойницей солнце. — Я проспал? Наверное, уже полдень?

— Ну, это не совсем так. И потом, вы ведь нуждались в этом отдыхе. — Он все-таки был привлекателен, несмотря на свой внешний вид. Жаль, что его скоро прирежут как барана. — Для вас приготовили ванну, и цирюльник уже ждет. А вот и ваш свадебный костюм.

Реднор посмотрел в ту сторону, куда показала Эдвина.

— Нет, леди, это ошибка. Ваша прислуга явно перепутала одежду. У меня такой никогда не было, — возразил Реднор.

— Эта одежда принадлежит вам, милорд, и даже более, чем какая-либо другая — моя дочь дарит вам это по случаю свадьбы. Это ее идея, и каждый стежок сделан ее руками.

Эдвина смотрела на Кейна так неприязненно, что он в ответ лишь хмыкнул и пробормотал, что хочет остаться один и принять ванну. Но, когда она ушла, он подошел к креслу и осторожно прикоснулся к бархатной ткани. Она пахла лавандой. Этот запах поднял в его душе волны страстного желания и неясных тяжелых предчувствий.

Леа, которая была готова к церемонии еще за несколько часов до нее, никаких грустных предчувствий не испытывала. Она изнемогала от волнения, и, если бы не роскошный наряд, она ни за что не смогла бы усидеть на месте. Но не дай Бог помять или посадить пятно на зеленую парчу свадебного платья или ненароком сломать цветы флердоранжа. Щеки девушки алели, зеленые глаза вспыхивали, точь-в-точь как изумруды золотой цепи, что покоилась на хрупкой шее.

Реднор дожидался ее на ступенях церкви. Когда она появилась, он едва сдержал волнение. Со всех сторон сыпались приветствия, а Кейн не сводил глаз с невесты, не слыша ничего вокруг. Увидев Реднора, Леа почувствовала нарастающий сладостный трепет.

Она не услыхала ни конца церемонии, ни разрешения священника поцеловать жениху невесту… Ему пришлось повторить эти слова еще раз, вызвав легкий смех среди присутствующих. От прикосновения девических губ Реднор окончательно потерял голову. Он как тисками сжал руку жены.

— Мне нужно сказать тебе несколько слов наедине. Немедленно! Где мы можем поговорить?

С безнадежностью во взгляде Леа огляделась. Ну, куда же здесь можно деться? Она отлично знала: каждый ее шаг, буквально все в этот день было расписано по минутам. После церемонии венчания ее представят гостям, и она будет принимать поздравления. Куда-то исчезнуть сейчас просто невозможно. Мать разозлится, а по отношению к приглашенным это просто невежливо. Леа пребывала в растерянности, понимая, что не сможет этого объяснить Кейну. Но воспротивиться или попытаться отговорить Кейна от этой затеи Леа и в голову не приходило — ведь она должна выполнять любое его желание. Ослушаться его она не может!

— Я скажу маме, что хочу переодеться и собрать волосы. Пожалуюсь, что от этой ленты у меня болит голова. Придумайте повод, чтобы уйти следом за мной.

Кейн с готовностью кивнул. Каждая минута казалась ему вечностью.

Однако сказать проще, чем сделать. Едва Леа пробормотала матери свои объяснения, как та сердито покачала головой.

— Мамочка, ну, пожалуйста! Мне так плохо, что я едва могу говорить!

— Ты сама захотела нарядиться ни свет ни заря. А сейчас терпи. Ну-ка, становись здесь, рядом. Гости уже идут.

Тихо вскрикнув, Леа вырвалась из материнских рук. Пусть Эдвина думает что хочет! Пусть гости тоже думают что хотят! Сломя голову она помчалась к своему супругу.

В маленькой комнатке, куда вбежала, запыхавшись, Леа, ее уже дожидался Кейн. Не зная, что сказать, она робко поздравила его, но он даже не улыбнулся в ответ. Девушка ничего не успела сообразить, как Реднор схватил ее и швырнул на постель. Ни ласкового слова, ни извинений. Он овладевал ею грубо, жадно, ведомый лишь страхом и страстью. Леа пыталась слабо отбиваться, но недолго. Невзирая на все ее попытки, он словно в тисках сжимал ее слабеющее тело, обжигая ее рот своими горячими сухими губами. Он держал ее настолько крепко, что у нее не было даже возможности вскрикнуть. Буквально через несколько мгновений Реднор глухо застонал, и тело его забилось как в ознобе. Сквозь пелену боли и ужаса Леа услыхала этот стон, в котором было все: и страсть, и истома, и мольба о прощении. Ответить ему Леа не могла: она вся находилась во власти новых ощущении, таких болезненных и непонятных, но чем-то невыносимо приятных, почему-то не оставивших горечи от поспешности и грубости.