Партизанская искра - Сергей Поляков

Они вошли в кухню. Здесь было темно и жарко. Парфентий помог Поле влезть на печь.

— Прячься за Маню, к стенке, — шепнул он, — спокойной ночи, Поля.

— Спокойной ночи, Парфень.

За дверью слышалось пьяное бормотание солдат. Затем все четверо выходили на улицу и там громко разговаривали. Потом вернулись и вскоре захрапели.

В хате было жарко. Парфентий сбросил с себя фуфайку, положил ее на кпай скамьи под голову и, не разувшись, лег навзничь. Сон не приходил. В воображении чередовались различные картины. То он видел себя в окопе за пулеметом. Он жмет гашетку и падают как скошенные, враги. То обвешанный гранатами, с ящиком тола, он на линии железной дороги. Видит, как побежало по шнуру маленькое пламя, и грохот взрыва раскалывает ночную тишину… А то вдруг он верхом летит впереди рассыпающейся веером конницы. Чапаевская бурка черными крыльями бьется за спиной по ветру… «Товарищ командир, задание выполнено», — докладывает он. А кругом лес, огромные сосны вокруг. Спокойно и величаво рдеет в руке знаменосца отряда алое, шитое золотом знамя… Тяжелая рука ложится на его плечо, и знакомый голос учителя звучит тихо, но внушительно:

«Ночь минует. Парфентий, и скоро наступит рассвет. Он идет с востока, а мы пойдем навстречу…».

И снова мелькают отрывочные картины, лес, полотно железной дороги, глубокие снега, огненные столбы взрывов, фашисты, падающие под пулеметным огнем.

И всюду ляпом с ним она, красивая тоненькая девушка с черными, как антрацит, глазами.

Глава 2

ПАРТИЗАНСКАЯ ИСКРА

Второго января погода неожиданно стала меняться. Мороз начал спадать, становилось мягче.

Обрадовавшись потеплению, немцы быстро собрались и покинули село.

Но едва они выбрались в степь, небо так же неожиданно помутнело и опустилось ниже, с востока подул ветер и закружились по воздуху кружевные снежинки. Поднималась метель.

— Видал, что делается, Парфень, — с видимым удовольствием воскликнул Михаил Кравец, щуря на небо свои узкие, серые глаза. Он прибежал к другу сразу же, как только из села ушел немецкий обоз.

— Добрая погодка, то что надо, — весело отозвался Парфентий.

— Везет немцам. Из холода прямо в эту кашу попали. На их фургонах в такую заваруху далеко не уедешь.

— Только бы не вернулись, — обеспокоенно заметил Парфентий.

— Не вернутся, пока метель разгуляется как следует, им до Конецполя будет ближе, чем до нас, — успокоил Михаил.

— Тогда вот что, Миша, давай собираться.

— Сегодня?

— Чего же медлить? Время идет, пора и за настоящее дело приниматься. Да и обстановка подходящая. Гостей на селе нет — это раз. во-вторых на работу сегодня не погонят, потому что жандармы и полицаи сегодня после встречи Нового года опохмеляются. И в третьих, — все следы наши будут как метлой заметены. Так, что ли, хлопче?

Парфентий наскочил на друга и стал тузить его двумя кулаками. Михаил спокойно защищался, выставив вперед длинные, жилистые руки.

— Тебе, Мишка, с такими рычагами только в боксеры идти.

Приподнятое настроение располагало к шуткам, к юнШиескому озорству.

— Ничего, придет время, мы и тут попробуем, благо есть на ком потренироваться. У-у-уух! — прогудел Михаил, вытянув далеко вперед крупный литой кулак.

— Ну, хватит, хватит тебе, размахался, Дон-Кихот. Давай о деле говорить.

— Ну что же, сегодня, так сегодня. А где?

— Я думаю, в лесу. На серебряной поляне самое подходящее место. Подальше от села.

— Когда собираться, Парфень?

— К двум часам. Сейчас одиннадцать. Давай, помогай мне.

— Говори, что нужно.

— Возьмешь этот край села. Сообщи Поле и Юрке Осадченко. Остальным я сообщу. Да скажи, чтобы потеплее одевались.

— Есть!

Михаил надвинул на брови фуражку-капитанку и зашагал через сад прямиком.

Сегодня, 2 января, серебряная поляна в новогоднем уборе. Поднявшийся ветер еще не успел сбить с ветвей молодых верб мохнатый иней.

На поляне затишье. Ветер тихо шумит где-то в вершинах деревьев. Ровно падают пушистые хлопья. Над ослепительной белизной снега пылает яркокрасное полотнище развернутого знамени. Под ним полукругом молча стоят семеро собравшихся.

— Товарищи! — тихо произносит Парфентий. Он заметно взволнован и долго не может начать говорить — хочет подобрать слова посильнее. — Товарищи комсомольцы! — повторяет он окрепшим голосом. — Первое заседание нашей подпольной организации считаю открытым. Мы собрались здесь, чтобы начать борьбу с врагом. Сейчас Красная Армия остановила наступление немцев и гонит их от Москвы. Им тяжело достается наша зима. Мы видели вчера, какие тут вояки проходили. Обмороженные все, слезы и сопли пораспускали. И все-таки лезут и лезут, и так, сами по себе, они, конечно, не уйдут. Их нужно выгонять отсюда. И выгоним, если всем взяться. Вот возьмите, к примеру, наше село. Сколько молодежи! А ведь таких сел в занятых районах много. Какая это сила! И с этой силой можно многое сделать, — вспомнил он слова Владимира Степановича.

Парфентий обвел глазами товарищей и с волнением в голосе продолжал:

— Сейчас Красная Армия громит врага на фронтах, а партизаны здесь, в тылу. Партизанские отряды действуют в белорусских лесах и у нас, на Украине. Мы, крымские комсомольцы-школьники, также примкнем к этому движению.

Гречаный остановился, отбросил со лба непокорную прядь волос.

— Предлагаю для борьбы с фашистскими захватчиками создать в селе Крымка подпольную комсомольскую организацию. Кто за это? Все. Есть предложение группу присутствующих здесь комсомольцев: Осадченко Юрия, Кравца Михаила, Бурятинского Андрея, Попика Дмитрия, Клименюка Михаила, Попик Полину и Греча-ного Парфентия считать подпольным комитетом организации.

Все остальное шло по заранее согласованному с Моргуненко плану. Парфентий с учителем вдвоем продумали все вопросы, связанные с созданием подпольной организации.

Председателем подпольного комитета был избран Парфентий Гречаный, начальником штаба — Дмитрий Попик.

— Теперь следующий вопрос, — Парфентий развернул клеенчатую тетрадь и стал читать:

— Подпольный комитет постановил считать своей первой задачей вооруженную борьбу против фашистских захватчиков, диверсионную работу, уничтожение вражеских офицеров и солдат, жандармов, а также предателей и полицаев.

… Принимать в подпольную организацию комсомольцев заочно, по личным рекомендациям членов комитета и строго проверять принятых на каком-либо конкретном боевом задании.

… Руководствуясь уставом Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи, комитет решает в условиях подполья принимать в ряды комсомола несоюзную молодежь села Крымки, а также окрестных сел: Катеринки, Петровки, Каменной Балки, Кумар и других.

… Подбирать листовки, сводки Совинформбюро, сброшенные советскими самолетами, размножать их и распространять среди населения всего района.

… Всеми средствами рассказывать людям правду о Советской Родине и опровергать фашистскую ложь. Как только можно, объяснять своим людям, что повсюду растет сопротивление советского народа врагу.

… Где только можно, доставать разное оружие, патроны, гранаты, взрывчатые вещества и прочее…

Единогласно, пункт за пунктом принимал комитет решения. Взволнованные комсомольцы не замечали, как поляну заносило снегом. Ветер крепчал, злее шумел в вершинах, подбирался к поляне и, потревожив отяжелевшие ветки, стряхивал с них пушистые комья снега..

— Всем ясно, товарищи, куда мы идем? Царило величавое молчаливое согласие.

— Назад у нас нет пути, мы пойдем только вперед. Парфентий обвел товарищей взглядом.

— Как ты думаешь, Михаил Кравец?

— Так же, как ты, Парфень.

— А ты, Полина?

— Мы все должны делать так, а не иначе.

— Все так думают? — спросил Парфентий.

— Все.

— Тогда примем присягу.

Парфентий шагнул вперед. Лицо его было строго, между сомкнутых бровей, поперек лба пролегла мягкая черточка. Он опустился на колено перед знаменем и стал читать:

«Я, гражданин Советского Союза, верный сын героического советского народа, комсомолец, красный партизан, даю партизанскую клятву, что буду беспощадным к врагам, буду мстить, не щадя крови и своей жизни, за сожженные города и села, за смерть наших людей, за пытки, насилия и издевательства над моим народом.

Кровь за кровь! Смерть за смерть!

Клянусь до последней минуты быть твердым и непоколебимым и бороться до тех пор, пока ни одного фашистского зверя не останется на нашей земле».

Парфентий взял в руки уголок знамени и поцеловал его.

Все стояли с обнаженными головами.

Один за другим подходили комсомольцы, ставшие с этого момента партизанами, коротко произносили клятву верности Родине, народу и партии, целовали знамя сельсовета, ставшее теперь боевым знаменем.