Лев Иудеи - Виктор Островски

Идти было около двух миль, но Натан добрался до места быстрее, чем ожидал. Было еще светло, хотя солнце уже спустилось к самому краю темнеющих вод. От него до самой земли бежала сверкающая полоса лучей. Стеклянные двери над крыльцом были открыты, морской ветерок играл тонкими занавесками. Комната влекла к себе заманчивым уютом безопасное прибежище во враждебном окружении.

Натан взбежал наверх, перепрыгивая через ступеньку.

— Кто-нибудь есть дома? — спросил он, вытряхивая песок из своих мокасин.

— Входите.

Он сразу узнал голос Надин, мягкий, но с легкой хрипотцой. Натан вошел, но тут же остановился, заметив большого темнокожего человека, настоящего великана, в углу. Его руки были скрещены на груди, лысая голова отражала свет стеклянной люстры.

Натан отшагнул назад, готовый к бегству. Он ненавидел неожиданности.

— Не волнуйтесь, — быстро сказала Надин. — Он друг.

— Вам следовало предупредить меня о том, что он будет здесь. Кто он?

— Друг моего отца. Его можно было бы назвать моим телохранителем, хотя он играет гораздо более важную роль в моей жизни. Он воспитал нас.

Она улыбнулась темнокожему человеку.

— Ни дать ни взять джинн из Аладдиновой лампы, — сказал Натан.

— Бассам присматривает за мной и моим братом Набилем. Вам нечего тревожиться. Послушайте, до сих пор вы мне доверяли. Сделайте еще один шаг.

— Он говорит по-английски?

— Нет.

Натан продолжал стоять возле двери.

— Обещайте мне, — он посмотрел на нее строгим взглядом, — никогда никого не приводить на встречу со мной, не предупредив меня загодя.

— Обещаю и прошу меня на этот раз извинить. Но неужели вы думали, когда просили меня добыть необходимую информацию, что я сама буду этим заниматься?

— Именно так я и думал, но это уже не относится к делу, — произнес он, входя наконец в комнату.

Бассам шагнул вперед. Он, видимо, был готов защищать Надин, но она чтото сказала ему по-арабски, и он вернулся на прежнее место. Затем она пригласила Натана сесть на стул и сама села напротив него.

— Вы не хотели бы чегонибудь выпить перед ужином? — спросила она.

— С удовольствием.

— Вам текилы?

— Да.

Она пошла наливать, махнув рукой Бассаму, чтобы тот оставил комнату.

— Надеюсь, вы не послали его за друзьями? — шутливо осведомился Натан.

— Он пошел накрывать стол для ужина.

— А теперь скажите мне, кто ваш отец?

— Вы, вероятно, знаете его, по крайней мере понаслышке.

Она вручила ему стакан.

— Наша семейная фамилия аль-Данна, а моего отца зовут Катибом.

Надин подняла подбородок, очевидно, гордая своим отцом.

Натан чуть не выронил стакан.

— Уж не хотите ли вы сказать, что вы дочь Абу Набиля? — пробормотал он.

Да, он больше всего известен под этим именем.

— Ну и чертовщина! — ругнулся Натан. — Чтоб из всех людей в мире вы оказались дочерью самого опасного террориста!

— Мой отец борец за свободу. Он не просил, чтобы его втянули в эту войну. Почему вы не оставили его в покое?

— Извините, но ваш отец закоренелый убийца.

— Вы не имеете никакого понятия ни о том, кем мой отец был, ни кто он сейчас. Вам ли его судить? Что вы знаете о борьбе за свободу? Вы были свободны с самого рождения.

— Не совсем так, — сказал Натан. Это было неподходящее время и место для подобного спора, но он не мог сдержаться. В самой этой ситуации было что-то очень странное. Почему она согласилась помочь? Это надо было выяснить и немедленно. — Мы не были свободны с самого рождения. Нам пришлось сражаться за свою свободу.

— Сражаться? Вы называете дирясинскую резню сражением?

— Это сделала экстремистская организация. Регулярная армия не совершала ничего подобного. Во всяком случае, ничего похожего на то, что сделали бандиты хаджа Амина альХусаини.

— Не вешайте мне лапшу на уши. Лидеры этой так называемой экстремистской организации сегодня стоят у власти, тогда как потомки аль-Хусаини сражаются за мир. Что до моего отца, то я не одобряю его методов, иначе я не взялась бы вам помогать. Но я могу понять его. Знаете ли вы, что моя семья обладала более чем шестью тысячами акров садов там, где вы основали свой Израиль? У нас были апельсиновые сады и в Ашкелоне, и Кефар-Саве. Все это было отнято. Скажите мне, что бы вы делали на моем месте? В доме, где вырос мой отец, у самого берега, в Яффе, было двадцать комнат. Теперь там полицейский участок. Сперва он был почетным гражданином, а потом вдруг стал изгнанником. Поэтому не говорите мне, как вы боролись за свою свободу. Вы въехали в рай на чужих спинах. Но хватит! Пора уже подумать и о будущем. Я все еще не верю, что у нас имеются реальные шансы на мир, но никто не должен сказать, что мы ничего не сделали для его установления. Вы можете это понять?

— Да, могу. Но вспомните. Мой народ тоже потерял все, что имел, в Холокосте [ Холокост (Катастрофа) — так называется массовое истребление евреев перед второй мировой войной и во время нее. ] и должен был начинать сначала.

— Но мы-то за что расплачиваемся? Ведь не мы вы звали, этот Холокост. В какой-то мере и мы тоже его жертвы. Этого не можем изменить ни вы, ни я.

Надин замолчала.

— Бассам расскажет обо мне вашему отцу? — спросил Натан.

— Нет. Он ничего не рассказывает ему, только мне. По правде говоря, в последнее время отец не разговаривает со мной, считает, что я придерживаюсь ошибочных взглядов. Об этом он говорит всем окружающим еще и потому, что надеется уберечь меня от угрожающей мне, по его мнению, участи.

Вошел Бассам и пригласил их на ужин. Следуя за Надин в столовую, Натан испытывал такое чувство, будто видит какой-то фантастический сон. Он как будто бы был на вершине высочайшей сияющей горы. Что, если он упадет с нее?

Стол был уставлен местными лакомствами, начиная от большой чаши ароматного риса с цыпленком и кончая баклажанами в остром соусе. Только приступив к еде, Натан понял, как он голоден.

Несколько минут они молча ели, затем Натан спросил:

— Что вам удалось выяснить о той девушке, чье имя я вам давал?

Кивнув, она вытерла губы белой салфеткой.

— Бассам все проверил. По этому адресу живет большая семья. Пять братьев и одна сестра. Все они палестинцы, уроженцы Хайфы. Вы хотите знать что-нибудь еще?

— Только одно: находится ли все еще девушка по этому адресу?

— Да.

— Она наш входной билет в организацию, которая замышляет убийства.

— Расскажите мне об этом по-подробнее.

— Она племянница человека, который до недавнего времени возглавлял небольшую организацию, созданную для убийства умеренных палестинских лидеров. Я имею в виду тех, кто хочет вести переговоры с Израилем под эгидой ООН. Ее дядя договорился о том, что она поедет в Грецию и будет связной для его ячейки. Он выбрал именно ее, потому что доверял ей и потому что в подобной ситуации женщина вызывает меньше подозрений, чем мужчина. Он сделал все необходимые приготовления и уже собрался послать кого-нибудь за ней, когда с ним произошел несчастный случай он утонул, занимаясь подводным плаванием.

— Какой удачный для вас случай, — сказала она.

— Вы очень подозрительны, — ответил он, улыбаясь.

— Для этого у меня есть все основания.

— Ну что ж, это не такая плохая черта в сложившихся обстоятельствах. Но его заместитель ожидает ее. Он полагает, что за ней и в самом деле отправили нарочного и что она вот-вот приедет.

— И чем же это облегчает проникновение в их орга

низацию? Уж не собираетесь ли вы уговорить ее сотруд

ничать с нами?

— Это была бы не такая плохая мысль, будь у нас

время.

— Но у нас его нет.

— Значит, ее место должны занять вы.

— Но… но… — Она была ошеломлена. — Как она выглядит? Они сразу же заметят подмену. Я даже ничего не знаю о ее дяде.

— Никто из людей, на которых вы будете работать, никогда ее не видел, никогда даже о ней не слышал, так что с этой стороны нам не угрожает никакая опасность. Что до ее дяди, то я сообщу вам все необходимые сведения, так что никаких проблем тут не будет.

— А вдруг она неожиданно появится? Я хочу сказать…

— Может, Бассам сможет держать ее здесь, под своим наблюдением? Если он позовет ее, она охотно пойдет за ним, думая, что он нарочный от ее дяди. Она не имеет понятия, что ее дядя мертв. А ее семья предупреждена, что она должна поехать в Сорбонну, поэтому ее долгое время не хватятся.

— Если вы знаете все это, — раздумывая, она отчетливо произносила каждый слог, — почему вы и ваши люди не остановите этих парней?

— Потому что убийство умеренных палестинцев также отвечает целям тех, кого вы называете нашими людьми, как и целям сирийцев.

— Вы хотите мне сказать, что не можете задержать их, прежде чем они выполнят свое намерение?

— Надин, я даже близко не могу к ним подойти. Наши люди держат их под постоянным наблюдением, опасаясь, что в последнюю минуту они поменяют мишень и нападут на израильтян. Я хочу, чтобы вы внедрились в их ячейку, чтобы я мог остановить их, когда наступит подходящее время, но нет никакого смысла обдумывать методы действия, когда мы располагаем такой скудной информацией. Самое главное сейчас задержать девушку, чтобы вы могли беспрепятственно до браться до Греции.