Эшафот забвения - Виктория Платова

– Вовек не забуду. Этого тем же болевым приемом подцепила? – Бубякин по-прежнему надменно игнорировал Митяя. – Или были задействованы другие нервные окончания?

– Пойду все-таки поищу Братны.

– Ну, давайте. Бывай, морячок! – нежно протянул Бубякин. – А я пока Вовану помогу, он там картинки в декорациях вешает.

…Но искать Братны не пришлось. Я столкнулась с ним в дверях павильона – как всегда, окруженного околокиношной свитой. Все сегодняшнее утро я пыталась представить, как мы встретимся: два сообщника, связанные страшной тайной. Что я увижу в его глазах – страх, что все может раскрыться в любую минуту; запоздалое раскаяние оттого, что ничего не раскрылось… Но Анджей демонстрировал всем одну из своих обычных моделей поведения. Она называлась “Меня подвели эти падлы-актеры”.

– Привет, Ева, – бросил он, не глядя на меня, – где ты шляешься? Могла бы приехать раньше. У нас проблемы с Александровой.

У нас очень большие проблемы с Александровой. И, похоже, неразрешимые. Глаза Анджея подталкивали меня к единственно правильной реакции на его реплику, и я сказала именно то, что он хотел от меня услышать:

– Что случилось?

– Старуха не явилась на съемку. Ты, между прочим, за это тоже отвечаешь. Ты ведь ассистент по актерам. Ты ведь вчера ее отвозила домой?

Я даже опешила. Похоже, Братны на ходу менял и перекраивал сюжет вчерашней ночи. Моя роль в нем была мне пока неясна.

– А что? – Это было самое нейтральное сочетание слов, ни “да”, ни “нет”, – и оно вполне устроило Братны.

– А то, что ее нет дома. Кравчук только что звонил. Вот старая карга, срывает мне все планы. – Братны был довольно убедителен в своем неистовстве. Настолько убедителен, что я даже исподтишка ущипнула себя за руку: а не приснилась ли мне вчерашняя ночь, мне ведь иногда снятся мертвецы, если удается заснуть… Но спокойное дыхание Митяя над моим ухом утверждало как раз обратное.

Я молчала. Я ждала, что Братны отзовет меня и попытается объясниться.

Но он не сделал ничего подобного. Целый час он бродил по площадке и весьма натурально метал громы и молнии перед всеми Желающими. Неприезд ведущего актера на съемку, когда заказаны павильон и смена, – событие из ряда вон выходящее, и тут уж Анджей развернулся по полной программе. Отличный актер, ничего не скажешь.

А спустя час приехал Кравчук с самыми неутешительными известиями, о чем и было объявлено всей группе. История в изложении Кравчука выглядела примерно так: он вместе с Сеней по просьбе режиссера отправился к старухе домой. Там его уже ждал водитель Тема, которого послали за Александровой раньше: на телефонные звонки старуха не отвечала и к двери не подходила. Накануне рано утром, около пяти, Кравчук, вместе с тем же Сеней, сам отвез ее домой после неудавшейся ночной смены – Александровой нездоровилось. Памятуя об этом, Кравчук вызвал слесаря из домоуправления, и они вскрыли дверь. В квартире Александровой не оказалось, а подошедшая чуть позже дворничиха сказала, что видела “голубушку Татьяну Петровну”, выходящую из дома около одиннадцати часов утра с продуктовой сумкой.

Спокойно сдержав натиск Братны, который вполне правдоподобно костерил Александрову, шофера Тему, съемочную группу и самого Кравчука, директор заявил, что отправляется звонить по больницам: Александрова была актрисой старой закалки, она никогда не опаздывала и очень серьезно относилась к своим профессиональным обязанностям: на съемку она явилась бы даже полумертвая. Помешать приехать ей могли только чрезвычайные обстоятельства.

Съемочная группа разбилась на несколько подгрупп – в зависимости от отношения к старой актрисе. А оно было разным – от откровенной иронии до искреннего участия. Но все сходились в одном: с Александровой что-то случилось. Особняком держался лишь Володя Чернышев: он имел обыкновение не замечать никого, кроме своего обожаемого режиссера. Я старалась удержаться от яростных слез, которые душили меня: похоже, всю правду, кроме Кравчука и Братны, знала только я. А сегодняшней ложью, которую я так добросовестно покрыла, они убили старую актрису еще раз. Если бы не Митяй, верный цепной пес Кравчука, не отходивший от меня ни на шаг, я бы ушла из павильона и разрыдалась где-нибудь в укромном уголке.

Через полтора часа появился Кравчук – только для того, чтобы принести неутешительные сведения: ни в одну из больниц, ни в один из моргов Александрова не поступала. Он попросил группу не покидать пределы “Мосфильма” и не напиваться вдрызг. При этом художник-постановщик Вован Трапезников иронически хмыкнул, а нос оператора-постановщика Сереги Волошко застенчиво покраснел.

Смена прошла впустую, и ошалевшие от безделья люди устроили в ее финале грандиозную попойку. Я отказалась принимать в ней участие и в сопровождении Митяя отправилась на поиски Братны. Он сидел в комнате группы и обрабатывал очередного бундеса (по непонятным причинам Братны особенно неотразимо действовал на добропорядочных, далеких от распутства руководителей крупных немецких фирм, которые давали ему деньги на кино). Судя по всему, дело шло гладко: на лице Братны сияла улыбка.

– Подожди, Ева, я сейчас закончу. Расправившись с немцем, Братны зазвал меня в комнату. Судя по всему, он был в отличном расположении духа.

– У тебя, я смотрю, хорошее настроение, – мрачно сказала я.

– А что?

– Сияешь, как бычьи яйца.

– Выдоил из немчуры маленький кредитик под киношку… – сказал Братны и погасил улыбку. – А вообще ты права, ничего утешительного нет. Вот, актриса пропала, мать ее. Придется брать другую. Месяц работы псу под хвост.

Я смотрела на Анджея так, как будто видела его впервые. Мы были в комнате одни (Митяй остался за дверью) – зачем же ломать комедию?

– Ты с ума сошел, Анджей… Что ты говоришь? Мы ведь были вместе вчера ночью…

– Это еще не повод, чтобы жениться на тебе, – брякнул Братны, – извини, конечно.

– Что с Александровой?

– Ты разве не знаешь? Пропала старушка.

– Что вы сделали с трупом?

Брови Анджея удивленно приподнялись:

– С каким трупом?

– Ты прекрасно знаешь, с каким. Александрову убили.

– А ее убили? Откуда такие сведения? Я даже задохнулась от его цинизма:

– Ты принимаешь меня за дуру?

– Не хочу даже говорить об этом. У меня сорван съемочный период, это единственное, что я знаю.

– Я в этой ситуации страдаю больше всех…

– Если ты считаешь, что я буду покрывать…

– Конечно. Мы все заодно, цеховая солидарность, рука руку моет, ты мне – я тебе. И не вздумай меня шантажировать. Я все равно откуплюсь. И от своей ассистентки по актерам, и от всех остальных. А тебе может не поздоровиться. – Даже угроза в его устах звучала элегантно, она бродила вокруг меня на мягких лапах и тыкалась мокрым носом в мои дрожащие от страха и негодования колени.

– Неужели ты думаешь, что тебе все сойдет с рук? – бессильным голосом сказала я.

– А ты сомневаешься? Я ведь почти национальное достояние, каннский триумфатор, русский стандарт, сумасшедший гений…

– Это правда. Ты сумасшедший.

– Мое слово против твоего. Сегодня в пять часов утра я лично – слышишь, лично! – посадил старуху в машину, и ее отвезли домой. Ее видели несколько человек: какая-то безумная ранняя пташка с собакой и дворничиха. А дворничихам всегда нужно доверять. – Братны хихикнул. – А в одиннадцать утра, когда она выходила из дому по своим старушечьим делам, ее видело втрое больше народу. Вот так. Вопросы есть?

– Что вы сделали с трупом?

– А никакого трупа не было. Я закрываю тему. Давай не мучить друг друга давно разрешенными проблемами. У нас много работы – нужно еще найти новую актрису. Я так подозреваю, что старая у нас больше не появится.

– Я думаю, ты будешь гореть в аду, Анджей Братны.

– Я думаю, ты составишь мне компанию. Я думаю, мы неплохо проведем там время. – Он откровенно издевался надо мной. – А теперь извини, мне нужно утрясти кое-какие вопросы. Сделать пару конфиденциальных звонков.

Я с трудом поднялась со стула, в глазах покачивалась серая пелена: я ожидала от Братны всего, чего угодно, только не такого откровенного цинизма. Когда я уже взялась за ручку двери, голос Братны остановил меня:

– Ева!

Сейчас он одумается, я обернусь и увижу в его наглых гипнотических глазах обыкновенный мальчишеский страх и обыкновенное мальчишеское раскаяние.

– Ева, тебя искал Кравчук. Переговори с ним, пожалуйста.

Я пулей выскочила в коридор, чувствуя, что в комнате мне не хватает воздуха. И сразу же попала в объятия Андрея Юрьевича.

– А я вас ищу, Ева, – радушно сказал Кравчук: вчерашнее ночное “ты” уступило место вежливому “вы”, иначе и быть не может, это соответствует моим седым волосам и выслуге лет. – Нужно обсудить кое-какие вопросы. Приглашаю вас на обед. Согласны?..