Ложь во спасение - Ольга Егорова

– Ты какой-то странный сегодня, Шевцов, – сообщила Люба, продвигаясь мимо него к выходу и обнимая большой белый горшок двумя руками. – Если болеешь, сидел бы дома. Кто тебя на работу-то гонит?

– Мне проект в Москву отправлять надо, – почти честно сказал Евгений.

– Ну, если проект, – без выражения ответила Люба и вышла из кабинета, прикрыв дверь ногой.

Евгений выдохнул, чувствуя, как у корней волос собираются крошечные капли выступившего пота.

Интересно, так будет всегда? Холодный пот и дрожь в пальцах – это когда-нибудь кончится? Или он обречен на эти муки до конца жизни?

Снова, в который раз уже, он попытался сосредоточиться на чертежах. И снова ничего не вышло – руки дрожали, а глаза видели все, что угодно, только не чертежи. Чертыхнувшись, он вышел из кабинета. Словно под обстрелом, пересек приемную, в которой, кроме секретарши Нади Гориной, невесть откуда собралась целая толпа народу. И все дружно замолчали и дружно на него уставились.

– Я в ларек, за сигаретами, – сообщил Евгений, чтобы что-то сказать. Хотя в общем-то никто у него ни о чем не спрашивал.

Черт, да почему же они все на него так смотрят?! С каким-то напряженным, внимательным, но очень подозрительным сочувствием? Или все-таки кажется?

Выйдя на улицу, он завернул за угол здания. Ледяной ветер гнал по серому, в темных пятнах вчерашних луж, асфальту последние осенние листья. Оглядевшись по сторонам, Евгений достал из кармана мобильник и набрал сотовый номер Яны. Пальцы, и без того скрюченные, на холоде сразу задеревенели.

Она сразу взяла трубку.

– Ты сейчас можешь говорить? – спросил Евгений, в глубине души надеясь, что Яна сейчас говорить не сможет и ему не придется рассказывать ей о пережитом кошмаре.

Это было странное, необъяснимое ощущение – ведь для того и вышел он на улицу, чтобы услышать ее голос. Чтобы поговорить и чтобы рассказать. Отчего же теперь?… Может, потому, что так отчетливо вдруг вспомнились ее глаза, ее потемневший взгляд, полный страха и недоверия?

– Сейчас, подожди секунду, – ответила она, разрушая на корню его надежды. В трубке слышались фортепьянные гаммы, которые с каждой секундой становились все тише. – Ну вот, теперь могу. Ты почему до сих пор не позвонил?

– Сама позвонила бы.

– Ни секунды свободной не было, Жень. Ты как?

– Плохо.

– И я – плохо. Руки дрожат.

– И у меня дрожат. Ян, я тебе сказать хотел… – Да?

Евгений снова огляделся по сторонам – никого поблизости не было, но все же на всякий случай он прикрыл трубку ладонью. Ему понадобилось глубоко вздохнуть, чтобы решиться наконец начать разговор.

– Ян, я не знаю, что это было. Только мой костюм, который ты вчера постирала… Он… В общем, не отстирался.

Он хотел сказать это спокойно. Но голос, зажатый между ладонью и трубкой, прозвучал жалобно, не по-мужски.

– Черт, надо было в машинку бросить, – досадливо вздохнула она в ответ. – Я просто плохо соображала вчера, прости. Да и вообще, не нужно было его стирать. Лучше было выбросить сразу…

– Я выбросил уже. Только ты меня не поняла. Он, этот костюм… Он вчера был чистый. А сегодня…

Черт, да как же это сказать?!

– Я тебя не понимаю, Жень.

– Я сам себя не понимаю! Только костюм вчера был чистый, – упрямо повторил он. – Я сам видел. Я ведь сам его вешал, ты помнишь? А сегодня утром он висел на балконе такой, как будто… Как будто его вообще не стирали.

– Как это – вообще не стирали?

– А вот так, Янка, – ответил он, с досадой ощутив, что никакого облегчения этот разговор ему не принесет. Не нужно было на это надеяться. – Как будто его вообще не стирали! Не стирали – это значит: не замачивали в холодной воде в алюминиевом тазу, не насыпали в этот таз порошок и… Что там еще обычно делают? Я сам, своими глазами, видел сегодня утром эти пятна. Те самые пятна… Ну, теперь ты меня понимаешь?

– Нет, – ответила она серьезно после долгой паузы.

Чертыхнувшись, он оборвал связь и выключил трубку.

Холодный ветер ударил в лицо, налетев исподтишка и заставив собой захлебнуться.

Все было плохо. Чертовски плохо. Так плохо, что хуже не бывает.

И что было делать дальше – непонятно.

Конечно, можно было попытаться забыть про мертвеца в квартире. Про кровь на полу и на кресле, про топор, который он зарыл в лесопосадках, про лопату, навечно похороненную в придорожной траншее. Можно было попытаться внушить себе, что все это теперь никакого отношения к нему не имеет.

Только как быть с этим чертовым спортивным костюмом, который постирали и повесили совершенно чистым на балкон и который к утру, не успев до конца просохнуть, оказался совершенно не выстиранным? Откуда они взялись, эти пятна крови, если вчера вечером их не было? Что за бред, что за мистика такая, что за фильм ужасов? Или это приключение с мертвецом в квартире таким образом подействовало на его голову, что теперь она у него стала совсем больная? И сегодня утром на балконе у него просто случилась обыкновенная галлюцинация?

– Нет, – сказал он вслух и вздрогнул от неожиданности, испугавшись своего голоса.

Никакая это была не галлюцинация. Они на самом деле были, эти пятна крови. Те самые, вчерашние. И костюм был тот же самый, с голубым ручным швом в глубине проймы.

Несколько раз чиркнув зажигалкой, он попытался прикурить сигарету. Ветер пробирался в сложенные ладони и каждый раз гасил пламя, словно забавляясь этой игрой. После четвертой неудачной попытки Евгений выругался и отшвырнул зажигалку в сторону. Она быстро покатилась по серому асфальту, подпрыгнула и нырнула в лужу, засверкав в воде серебристым солнечным зайчиком.

Это была дорогая, фирменная зажигалка, подарок от коллектива на прошлый день рождения.

Да и черт бы с ней! Курить хотелось невыносимо. Он вышел на дорогу и хотел было остановить проходящего мимо средних лет мужика в темной спортивной куртке, чтобы попросить огонька. И сделал уже шаг навстречу, но в последний момент вдруг испуганно отшатнулся, поняв, что мужик, хоть и моложе, как две капли похож на Слизня.

Тот же высокий, блестящий от пота лоб, те же кустистые брови с прожилками седины. Обвислые щеки и узкий рот со слегка опущенными вниз уголками. Сходство было настолько поразительным, что Евгений застыл на месте, вжав голову в плечи, словно ожидая удара.

Мужик, подозрительно покосившись, прошел мимо.

Когда Евгений смог наконец обернуться, то увидел вдалеке лишь его быстро удаляющийся силуэт.

Снова потекла вниз по виску тяжелая капля пота. И руки стали влажными, а сердце захлебывалось в груди, не выдерживая собственного сумасшедшего ритма.