Очарованный - Барбара Картленд

Сделав над собой усилие, герцог вспомнил о хороших манерах и поклонился миссис Фенвик.

— Рад видеть вас, Китти! — сказал он. — Как дела, Эдвард?

При этом он был уверен, что лорд Гэмптон уже стоит около Эльфы и подносит ее руку к своим губам.

— Я собирался навестить вас сегодня, герцогиня, — сказал лорд Гэмптон. — Хотя вы и избегаете меня, на сей раз вам этого сделать не удалось, Герцог прервал его:

— Эльфа, я рад представить вам миссис Фенвик, которая является моим старым другом, и ее мужа, с которым мы служили в одном полку.

Эльфа кивнула супругам Фенвик, не сделав малейшей попытки поприветствовать графиню, которая стояла прямо, глядя в глаза герцогу, что, по мнению Гарри, было просто неприлично.

Затем голосом, который звучал тише и спокойнее, чем у незваных гостей, она сказала:

— Думаю, если ваши друзья, Сильваниус, намерены остаться у нас, я должна отдать распоряжения, чтобы слуги приготовили им комнаты.

Герцог понял, что это повод, чтобы покинуть салон, и быстро сказал:

— Конечно, сделайте это.

— Герцогине не стоит беспокоиться, — резко сказала графиня. — Миссис Филд отлично знает, где моя комната, а где разместятся остальные гости, я уже сказала слугам.

Эльфа вела себя так, будто не слышала этих слов. Она отошла от герцога, а Гарри бросился открывать перед ней дверь.

Она остановилась и сказала ему:

— Я с удовольствием сообщаю вам, что лошади уже прибыли в Честер-хауз и они в полном порядке. Несмотря на наши многочисленные прогулки и скачки, ни одна из них ничего не повредила себе.

— Я рад слышать это, — улыбнулся Гарри, Он было решил проводить ее в холл, чтобы извиниться за непрошеное вторжение, но потом подумал, что вряд ли ей будет приятно говорить на эту тему.

Гарри испытал неловкость, когда получил послание от Изабель, в котором она сообщала, что в компании друзей собирается навестить Честер-хауз и приглашает его присоединиться к ним.

Хотя герцог и не говорил ему ничего на эту тему, но они были близкими друзьями, и Гарри полагал, что Сильваниус уже далеко не так сильно интересуется Изабель, как до своей женитьбы.

Он готов был поспорить на любые деньги, что, когда они были в охотничьем домике, герцог даже не вспомнил о своей прежней любовнице.

Гарри предупреждал герцога, что Изабель будет драться за то, что она считает своей собственностью, как львица. И единственной, кто пострадает при этом, будет Эльфа. Но он не знал, как это можно предотвратить.

Затем Гарри с удивлением увидел, что Эльфа с достоинством, спокойно поднимается по лестнице. Ее уход совсем не напоминал бегство от чего-то неприятного.

Времени для доверительных разговоров уже не осталось, так как надо было, не задерживаясь, переодеваться к обеду.

Поднявшись в свою комнату и даже не попытавшись отдавать какие-либо приказания слугам, она увидела, что ее служанка уже распаковала вещи, прибывшие с ними из Лондона.

Эльфа подошла к окну и, словно завороженная, смотрела на скрывающиеся в наступающих сумерках луг и деревья.

Ее мысли были далеки от женщины, которая находилась в этот момент внизу. Она прекрасно видела, что герцог был не только удивлен ее приездом, но и сильно раздражен..

Эльфа уже знала, что он не любил, когда кто-то или что-то мешает его планам, ему нравился устойчивый распорядок жизни, он считал сюрпризы чем-то разрушительным и весьма редко приятным.

Эльфа думала об их недавней прогулке на лошадях и возникшем чувстве близости, которое она ощущала до сих пор.

— Что вы наденете вечером, ваша светлость? — спросила ее служанка.

Какое-то мгновение Эльфа не могла сосредоточиться на ее вопросе.

Затем ответ пришел сам собой:

— Я надену свадебное платье!

Глядя через стол на свою жену, сидящую на другом конце с лордом Гэмптоном по правую руку и Гарри по левую, герцог подумал, что Эльфа сейчас пребывает в каком-то своем мире, и вдруг испугался, что не сможет попасть туда.

Во время обеда Изабель вела себя агрессивно и провокационно по отношению ко всем, кроме хозяина дома, которого она демонстративно пыталась обольстить.

Когда она вошла в салон, протягивая к нему руки и стараясь нежно коснуться его, Сильваниус уже знал, что его чувства к этой женщине полностью изменились. Почему-то он даже не находил ее больше красивой.

Такое расставание с женщинами, которыми он увлекался, было для него не характерно. Обычно он отходил от них постепенно, переживая длительный период охлаждения чувств, когда начинал замечать их манерность, банальность разговоров и непомерные запросы. Они какое-то время все еще привлекали его физически, но он начинал все больше скучать в их компании.

Теперь как будто пелена спала с его глаз: он почувствовал, что ее красота не имеет над ним силы, даже для того, чтобы сделать ей банальный комплимент.

Во время обеда его все больше стали раздражать ее властолюбивые манеры, язвительное остроумие, способное нанести оскорбление, и особенно ее стремление сконцентрировать внимание всех присутствующих только на своей особе.

Сильваниус пожалел, что у него не хватило воли и решительности отказаться принимать незваных и нежеланных гостей.

Он вовремя понял, что это приведет к скандалу, который будут обсуждать во всех светских салонах и который может выставить в невыгодном свете не только его, но и Эльфу.

Теперь ему ничего не оставалось, как играть роль радушного хозяина. Когда они поднимались, чтобы переодеться к обеду, и Гарри прошептал ему свои извинения, герцог сказал:

— Это моя вина. Мне следовало это предвидеть.

— Я предупреждал тебя, что Изабель поведет себя именно так, — сказал Гарри.

— Я помню. К сожалению, ты оказался прав. Гарри собирался добавить что-то еще, но поднимавшаяся впереди них под руку с Китти Изабель обернулась и сказала:

— О чем вы там шепчетесь? Ты знаешь, дорогой Сильваниус, что я не позволяю тебе иметь секреты от меня.

Герцог ничего не ответил. Войдя в свою спальню, он хлопнул дверью.

Сильваниус знал, что комната, которую занимала Изабель, находится напротив его спальни.

Он хорошо понимал, зачем она приехала и чего добивается. И поэтому во время переодевания у него было отвратительное настроение.

Сильваниус так много собирался сказать Эльфе сегодня вечером, но теперь ему не удастся этого сделать.

Но теперь, пока нескончаемо тянулся этот обед, он размышлял о том, как закончится этот вечер и что ему предпринять, чтобы не позволить графине оскорблять его жену. Графиня это делала каждым взглядом, каждым словом, каждым нежным прикосновением к его руке и растущей фамильярностью, с которой она вела себя в отношении него.