Всё или ничего (СИ) - "niki123"

Эдмунд поднял папку. Но Чезаре ухмыльнулся и обвел рукой пол, на котором в темноте едва различимы были не досохшие рисунки. Поняв, что провести мужчину не удалось, омега поднял и их. После чего они вышли и направились в каюту к капитану.

Альфа зажег сразу три фонаря, один оставил на столе, два другие поставил на пол у кровати. Он скинул сюртук, оставшись в одной рубашке, кинул его на кресло и повернулся к неподвижно стоящему Эдмунду.

- Здесь тепло, плащ можешь снять, - проронил Чезаре, садясь на кровать.

Эдмунд только расстегнул пряжку, но плащ снимать не стал. Альфа похлопал по месту на кровати рядом с собой. В этот раз на ней было покрывало. У омеги пересохло в горле. Он никогда не был в такой двусмысленной ситуации. Эдмунд подошел к альфе и сел на кровать.

- Показывай, - глаза мужчины чуть блеснули.

Он поднял фонарь с пола, сел на кровать с ногами. Эдмунду было неудобно выворачивать корпус почти на триста шестьдесят градусов. Потому пришлось тоже забраться на покрывало с ногами. Правда туфли омега снял. Он сел, подогнув под себя ноги и нехотя стал открывать папку.

Альфу немного раздражала эта медлительность. Он не понимал, что такого в его просьбе показать рисунки. Он же не раздеться его попросил, в самом деле, чтобы так мяться на месте. Но Чезаре терпеливо ждал, согнув одну ногу в колене, и положив на нее руку.

Парень наконец открыл папку и протянул альфе первый рисунок. Там был дворец Капитолины и ее парк. Мужчина долго смотрел на него, будто старался запомнить. Потом последовало изображение города Тар-тенна. Его Зверь рассматривал недолго, отложил почти сразу. Затем последовали рисунки моря, корабля, капитана “Летящего ветра”, скачущего по реям Мармосета. Потом было сражение на корабле, альфа вглядывался в картину, невольно поражаясь, как точно Эдмунд все написал, передал атмосферу. Потом был невольничий рынок. От работы разило таким отчаянием, что Чезаре на секунду задержал дыхание, глаза его странно расширились, работа была отставлена тут же. Эдмунд молча продолжал подавать ему рисунки.

Когда очередь дошла до изображения самого Зверя, тот чему-то усмехнулся. Но его вечно кривая усмешка вышла почему-то печальной. Вскоре в руках у него оказались семейные портреты, которые Эдмунд отчаянно не хотел показывать. Совсем. Он опустил голову и ждал, пока мужчина их рассмотрит.

Но тот медлил. Он переводил взгляд с одного рисунка на другой, сравнивал их, тщательно рассматривал.

- Кто эти люди? - спросил альфа наконец.

- Моя семья, - тихо ответил Эдмунд. Он закрыл глаза, чтобы Чезаре не разглядел, как они поблескивают от набежавших слез.

Мужчина склонил голову набок и внимательно посмотрел на сидевшего перед ним омегу. Тот сидел, подогнув ноги, плащ укрывал плечи, руки лежали на коленях, нервно теребили ткань. Голова была опущена, волосы цвета белого золота закрыли лицо. Пленник был похож на смиренного ангела.

Альфа протянул руку и двумя пальцами поднял подбородок Эдмунда. Тот по-прежнему не открывал глаз. Коричневые ресницы чуть трепетали. Чезаре очертил большим пальцем подбородок, скулы. Стоило ему коснуться губ, как омега тут же отпрянул, раскрыв свои огромные чистые глаза. Эдмунд встал на ноги. Альфа остался сидеть на кровати, смотря на Эдмунда.

- Хорошие рисунки, - сказал он.

- Спасибо, - пробормотал Эдмунд.

- Будешь мне показывать, если что-то еще нарисуешь. Сразу. Все. Ясно?

- Да, - тихо сказал омега.

- Теперь иди.

Эдмунд принялся собирать рисунки, лежавшие вокруг неподвижного альфы. Тот следил за пленником разными глазами, отмечал как тот двигается. Эдмунд старался не касаться мужчины, оперся одной рукой о кровать, а другой попытался дотянуться до рисунка с капитаном позади него самого. Чезаре перехватил руку омеги и опрокинул его на себя. Тот оказался полулежащим между ног Чезаре, голова была где-то в районе его живота. Мужчина держал руки пленника и смотрел на него, чуть наклонив голову вниз. Эдмунд замер. Зверь медленно наклонил голову, будто хотел поцеловать, омега отвернул лицо, сухие губы скользнули по щеке, но альфа ничуть не расстроился. Он провел губами до самого ушка, затем едва ощутимо прикусил его, и Эдмунд дернулся.

Мужчина тут же отпустил руки омеги, тот вскочил на ноги и отошел на безопасное расстояние. Голубые глаза расширились от удивления и смотрели чуть испуганно. Чезаре откровенно наслаждался этой реакцией. Ему доставляло неимоверное удовольствие выводить пленника из его привычного напускного спокойствия. Он не то чтобы хотел напугать его… Просто заставить реагировать. Мужчина терпеть не мог, когда парень на него вообще не обращал никакого внимания, погрузившись в себя. Тут же хотелось сказать какую-то гадость, чтобы вновь вернуть его к реальности.

Даже гнев лучше безразличия. Тем более, что сдерживаемая ярость делает омегу только прекраснее.

- Спокойной ночи, - пробормотал Эдмунд.

- Неужели рисунки не возьмешь? - с усмешкой спросил капитан. Только тут омега понял, что папка все еще лежит на кровати рядом с мужчиной. Альфа взял ее и протянул Эдмунду, не вставая с места. - Придется подойти.

Эдмунд вздохнул и взял папку из его рук. Альфа задержал его руку в своей.

- И не стоило так пугаться, - неожиданно мягко сказал он, - я еще ничего не делаю.

Это “еще” заставило Эдмунда нервно улыбнуться. Он вышел из каюты капитана и почти бегом пустился до своей каюты.

Здесь было холоднее, чем в капитанской каюте, Шало спал на кровати.

Я еще ничего не делаю…

Эдмунд схватился за голову, поняв, как он влип. Он тихо ходил полночи по каюте, стараясь придумать, как избежать внимания капитана. Но так ни до чего не додумавшись, лег спать.

*

Утро прошло спокойно. Шало с трудом поднял Эдмунда на завтрак, на котором омега старался сидеть, что называется “тише воды, ниже травы”. Капитан к нему не обращался, ажиотаж среди матросов тоже как-то поутих за эти дни плавания. Правда, они стали бросать на пленников откровенно заинтересованные взгляды. Почти что раздевали глазами. Это было очень неприятно, но слишком сильного беспокойства не вызывало. Пока Зверь к ним благоволит, все будет в порядке.

После трапезы вся команда пребывала в подозрительно приподнятом настроении. Видимо сказывалось то, что через четыре дня они должны были приплыть на какой-то загадочный пиратский остров. Попутный ветер гнал их на север, почти ничего делать не приходилось. Поэтому добрая половина головорезов была не у дел.

Решив, что в таких условиях они никому не помешают, Эдмунд и Шало вышли на палубу. Бета послушно жевал данные Змеем шарики, но его все равно немножко укачивало. Но без этих шариков, которые по утверждению подростка были на вкус как трава, он бы уже загнулся. Эдмунд вытащил чистую бумагу и грифели. Теперь, дорвавшись до рисования, он хотел рисовать все время. Стало почти все равно что рисовать. Поэтому омега от нечего делать зарисовывал матросов, мачты, капитанский мостик, весь корабль целиком, каким его удалось запомнить. Бездельничающие пираты заметили сидящего на полу омегу, который что-то чертил на бумаге.

Через минут сорок Чезаре заметил странное скопление народу под капитанским мостиком. Если учесть, что Шало, стоящего у бортика, он видел, значит и Эдмунд должен быть где-то неподалеку. Он же не отходил от парня словно курица-наседка. Альфа передал руль Гросману, а сам спустился на палубу.

Перед его глазами предстала почти идиллическая картина: Эдмунд, привалившись к стене, что-то рисовал, перед ним сидело шестеро скалящихся в улыбке мужчин, явно позирующих. Остальные кружком столпились вокруг пленника и смотрели, как тот зарисовывает их товарищей.

- Что тут происходит? - громко осведомился капитан. Все аж подпрыгнули от неожиданности.

- Так это… - начал матрос, стоящий у правого плеча омеги, - он рисует. Хорошо рисует, капитан. Вот, - листок с незаконченным рисунком был бесцеремонно выдернут из рук Эдмунда и передан мужчине, чтобы тот оценил работу.