Необыкновенные приключения девочки-клона и ее друзей - Анна Ардемарин

Когда все уселись, появился тот старший мальчик, который вместе с другими привел их в монастырь. Оказалось, что зовут его Василием. Он принес на деревянном подносе кружки с молоком и куски хлеба. Монах сложил ладони одна к другой и стал произносить молитву, дети последовали его примеру, повторяя слова молитвы за ним: «Отче наш. Иже еси на небесах! Да святится имя Твое…»

Потом все перекрестились и приступили к еде.

После еды монах вывел ребят во двор и, сказав, что скоро их позовут к игумену, оставил.

– Когда пойдем к игумену, нам надо перед церковью перекреститься и, войдя в церковь, сделать то же самое, а у игумена, наверно, еще и руку поцеловать, хотя делать это мне и не хотелось бы… – Макс вздохнул. – Однако нам придется, видимо, подчиниться всем этим религиозным правилам и традициям.

– Самое ужасное, что мы совсем не знаем ни этих правил, ни этих традиций. Даже не знаем молитвы, которую положено читать перед едой… Хотя… – Инга на минуту замолчала, – вероятно, мы все же крещеные… многие родители делают это на всякий случай.

– Нам надо быть очень осторожными, – последнее слово Алекс проговорил с особой интонацией, – вперед не высовываться, лучше подождать, пока нам что-то скажут или покажут.

В это время дверь церкви отворилась, оттуда вышел все тот же монах и махнул им рукой. Они все вместе подошли к ступенькам церкви, поклонились и перекрестились. Войдя в церковь, сделали то же самое.

С левой стороны от входной двери находился, если можно так сказать, кабинет игумена.

Переступив порог комнаты игумена, все четверо низко поклонились и три раза перекрестились.

Игумен восседал посреди комнаты в большом кресле, обтянутом черным бархатом. Он сидел, сложив руки на выступающем животе и внимательно смотрел на вошедших. Ребята невольно перевели взгляд с игумена на обстановку комнаты. Они увидели стародавнее бюро и деревянные полки с книгами, среди которых было несколько старинных фолиантов в сафьяновом переплете.

– Здравствуйте, дети, – наконец заговорил игумен после продолжительного молчания. – Я – Антоний, игумен этого монастыря или его настоятель, что одно и тоже. Теперь скажите мне: кто вы и откуда прибыли.

– Мы прибыли из Загорска, – начал Алекс. – Наши родители нас оставили здесь, повелев нам хорошо учиться в монастырской школе и быть послушными детьми.

Опять возникла пауза. Игумен пристально разглядывал их.

– Непонятно, как могли вас бросить одних здесь без сопровождающего. Откуда знали ваши родители, что здесь есть школа? Да и девицы почему здесь? В школу мы принимаем только детей мужеского полу. И наряжены вы так, как не подобает детям быть наряженными. Родители ваши какого звания?

– Наши родители купцы, – Инга старалась это говорить уверенно. – Торговые люди.

– Тем паче, должны знать, что девиц в монастырскую школу не принимают.

– Но в монастыре мы видели девочку, – неуверенно возразила Мальва.

– Эта девица – сирота. Она здесь помогает по хозяйству, в школу не ходит, живет в деревне. Когда исполнится ей четырнадцать – отошлем ее в женский монастырь. Назовите теперь себя.

Друзья поочередно назвали свои имена.

– Имена у вас диковинные… Но раз так случилось, что вы попали к нам, то так и быть, отроки сначала пройдут послушание. Имена получите другие: Алекс будет Лексеем, Макс – Мефодием. Девиц отдадим в деревню, в помощь крестьянам. А учеба в монастыре начнется после завершения летних полевых работ. И одежду вам всем сменить надо, негоже в таком виде в монастыре находиться. Девицам тоже другое платье в деревне подберут, – он помолчал немного. – Каких святых вы знаете? Какие молитвы?

– Иисус Христос, – неуверенно сказал Макс. – Отче наш…

Другие молчали, испуганно глядя на игумена.

– Чего перепугались? Али не знаете ничего? Ничему-то вас родители не научили… – Антоний пристально глядел на них. – В монастырь сами захотели или родители вас отправили?

– Мы хотели грамоте учиться, а родители прослышали про вашу монастырскую школу, вот и прислали нас сюда, – Алекс постарался произнести эти слова медленно и уверенно.

– А ведаете ли вы, что в школу мы принимаем только тех, кто решил пройти через послушничество, потом принять постриг, дать обет и иноком стать?

– Мы этого не знали, – Макс пробормотал это тихо, не зная, что еще сказать, чтобы не попасть впросак. – Но… но мы ради грамоты готовы пройти послушничество.

– Неправильно говорите, – рассердился игумен, – послушничество и иночество принимать надо не ради грамоты, а ради добровольного служения Богу и спасения души. Глупые, ох глупые вы дети! Ничего вы не знаете, ничего не ведаете. Родители ваши ничему вас не научили! – недовольно повторил он и опять помолчал, переводя взгляд с одного подростка на другого. – Что же вы, сродственники между собой будете?

– И сродственники, но дальние, – подтвердил Алекс, – и соседи… – и тут же кланяясь, стал упрашивать: – Разрешите здесь девицам остаться, их родители просили нас быть им защитниками и помощниками.

– Меня не интересует, о чем родители вас просили. Девицам здесь не место, монастырь у нас мужеский! – он повысил голос. – Я только раз говорю, если заставите меня повторяться, на вас тяжелая епитимия будет наложена за непослушание. А теперь идите. Игнат покажет вам обоим келью, а девиц отведут в деревню. И запомните – только полное беспрекословное послушание позволит вам здесь остаться и учиться, иначе… – он не договорил и махнул им рукой, чтобы ушли.

Дети, пятясь и крестясь, направились к двери.

За дверью их ждал Игнат. Они вышли во двор, Игнат велел девочкам во дворе обождать, сам же повел мальчишек в дальнюю келью в нижней галерее одного из флигелей.

В крошечной келье стояли две деревянные лавки, на них лежали набитые соломой тюфяки. В углу висела икона. Больше в келье ничего не было. На тюфяках лежали длинные серые холщовые рубахи.

Игнат велел им переодеться и сказал, что позже они получат белье и одеяла. Он хотел вынести их одежду, но Алекс и Макс упросили его оставить ее, заверили, что надевать не будут, положат под тюфяк.

Игнат задал им исполнить первое послушание: вырвать сорную траву из-под камней во дворе.

Инга и Мальва остались во дворе, и едва сдерживались, чтобы не расплакаться. Им совсем не хотелось расставаться с мальчиками, их пугала неизвестность и обещание отдать в услужение к крестьянам. Что они будут делать в деревне?

Прошло некоторое время, и Инга с Мальвой увидели возвращающихся с Игнатом мальчишек. И обе, позабыв свои тревоги, едва сдержались от смеха: Макс и Алекс шли, путаясь в длинных рубашках. Поравнявшись с подружками, прошептали: «Ничего, девочки, держитесь! Все будет хорошо, вот увидите! Деревня недалеко, мы будем встречаться».

Потом девочки увидели, как ребята стали рвать траву во дворе, а их обеих жестом пригласил следовать за собой Игнат.

Дорога в деревню шла через луг. Игнат шел быстро, Инга и Мальва едва поспевали за ним. И даже не успевали полюбоваться растущими на лугу цветами. Вскоре они подошли к деревне, которая вблизи оказалась не такой уж маленькой. Невысокие избы, крытые соломой, растянулись в длинную цепочку.

Игнат подвел их ко второму с краю дому, около которого в пыли возились маленькие дети. Они вошли в ворота дома и оказались в сенцах, из которых одна дверь вела во двор, другая – в горницу. Игнат постучал, затем толкнул дверь, и все трое вошли в большую комнату. В ней в беспорядке была разбросана посуда, одежда, какие-то вещи, а на широкой печи лежала молодая еще, но очень худая женщина с огромными черными глазами. Вдоль стен стояли лавки. Женщина слабо вскрикнула от удивления и хотела приподняться. Но Игнат перекрестил ее, водя рукой в воздухе, и сделал знак, чтобы она не поднималась.

– Лежи, Матрена, вот, помощниц тебе привел, видишь, Бог не оставляет тебя одну… Теперь будет кому и за детьми, и за тобой присмотреть, и порядок навести в доме, и с хозяйством управиться. Вот только дай им одежку другую, видишь, как они наряжены диковинно.

Матрена, все еще не спуская с пришедших девочек удивленного взгляда, махнула рукой в угол, где стоял большой деревянный сундук.

– Ага, ну и пусть они сами выберут себе платья, а я пойду, Бог вам в помощь. А вы, девицы, – обратился монах к Инге и Мальве, – должны Матрену во всем слушаться, она теперь вам как мать.

Когда Игнат вышел, Инга с Мальвой подошли к сундуку, взяли из него чистые сарафаны и пошли за печь переодеваться. Сарафаны – красного цвета у Инги, синего – у Мальвы, были им велики. Девочкам было непривычно в такой одежде, особенно Инге, и выглядели они до того неуклюже, что, оглядев друг друга, невольно рассмеялись.

Матрена, будто угадав, почему они смеются, негромко сказала:

– Ничего, привыкнете к нашей одежке. А вы тоже, поди, бедные совсем, раз платьев своих не имеете, мужески штаны надели. Грех девицам в штанах ходить. Ну, да ладно, свечереется, пойдете на речку, постираете свою одежку. А теперь, девицы, приберите в избе. Да звать-то вас как?