Пропущенный мяч - Пол Бенджамин

Я собирался сделать еще один звонок, как вдруг телефон залился трелью. После того как я добрых полтора часа крутил телефонный диск, мне казалось ненормальным, что кто-то мог звонить мне сам. Я молил бога, чтобы это оказался не репортер из «Пост», и мое желание было исполнено. Это был простуженный.

— Вы не отказались от дальнейших попыток, мой друг? — спросил я его.

— Вы тоже, Клейн. За вами следили весь день, и у меня сложилось впечатление, что вы не желаете прислушаться к нашим советам.

— Напротив. Как раз в данную минуту я изучаю туристические рекламные проспекты. Вы не представляете, сколько интересных мест можно посетить в наши дни! Вы будете счастливы узнать, что я наконец принял решение — я проведу каникулы в Анкоридже на Аляске. Одна загвоздка — туда можно попасть только на грузовом судне из Нью-Йорка через Панамский канал, а следующий рейс не раньше, чем через шесть месяцев.

— Я предлагаю вам избрать другое место для курорта.

— У меня есть и запасной вариант — Нью-Йорк. Говорят, это райское местечко для отдыха, даже если большинство жителей не согласно с этим.

— Вы умрете, если решите остаться.

— У вас слабые нервы. Я понял вашу мысль с первого раза. Нет нужды повторяться.

— Тогда почему вы игнорируете мои слова?

— По двум причинам. У меня здесь работа, и я вас не боюсь.

— Вы пожалеете об этом. Я предупредил вас, не забывайте.

— Сейчас же куплю себе носовой платок и завяжу узелок на память.

— С этой минуты улицы Нью-Йорка для вас небезопасны. Каждый ваш шаг может оказаться последним.

— Проституткам тоже небезопасно гулять по улицам, однако они как-то выкручиваются. Может, и мне повезет.

— Не повезет. Удача покинула вас, Клейн.

— Спасибо за предупреждение. Я как раз завтра собирался поставить пару долларов на одну лошадку, но теперь воздержусь.

— Вы от многого должны воздержаться, мистер Клейн. Ваше будущее не стоит теперь ни цента.

— Прекрасно, — ответил я. — В ближайшее время я постараюсь изменить ваше мнение.

Но простуженный не слышал меня. Он повесил трубку. Я смахнул со стола крошки и выбросил в мусорное ведро салфетки и банки из-под пива. Было четыре пятнадцать. Я хотел открыть сейф и взять револьвер на случай, если простуженный будет подстерегать меня на улице, но вспомнил, что у меня больше нет оружия. Револьвер лежит теперь где-то на дне карьера.

Снаружи не было никого, но осторожность побудила меня взять такси. Через двадцать минут мы подъехали к книжному магазину на Восьмой улице. Магазинчик отстаивал принцип, что книги обладают свойственной им продолжительностью жизни и не разрушаются с приходом новой весны. Сюда не устремлялись, чтобы приобрести последнюю новинку на девятистах страницах, порожденную извращенным воображением романистки с Беверли Хиллз, сюда приходили сделать выбор. Здесь было несколько сборников стихов, которые шесть-семь лет валялись на полках в ожидании своего покупателя. Главная идея магазинчика была в том, что хорошие книги ждут своего читателя и могут пережить нас всех.

Я сразу поднялся на третий этаж, где находились работы по истории, социологии и психологии. Шесть из одиннадцати произведений Уильяма Брилля были представлены в виде карманных изданий. Я пробежал глазами названия и остановил свой выбор на «Внутри, снаружи: биография профессионального вора», «Обратная сторона закона. Исследование мотивов поведения преступника» и «Гангстер во фланелевом костюме: главарь мафии в качестве делового человека».

У юноши за кассой, одетого в форменную рубашку, было удивленное лицо, как у любого новичка. Его позабавил мой выбор. По его мнению, я отнюдь не походил на студента.

— Я думаю посвятить себя карьере преступника, — заявил я, — и решил немного подковаться в теории, прежде чем перейти к практике.

Он улыбнулся, с готовностью подхватив игру:

— И что вы намечаете для первого раза?

— Для начала ограбить банк. Что вы об этом думаете?

Он покачал головой:

— Слишком рискованно. На вашем месте я бы попробовал что-нибудь более респектабельное. Шантаж, например.

— Проблема в том, чтобы найти подходящую жертву. Это потребует большой предварительной работы.

Он сделал жест, обводя рукой всех клиентов в магазине.

— Все это потенциальные жертвы, — сказал он, — достаточно сделать выбор. Держу пари, что в этом городе нет человека, которому совершенно нечего скрывать.

— Вы говорите как персонаж из фильма.

— Да, — сказал он, притворно сконфуженно опустив голову, — я часто хожу в киношку.

Общая сумма достигала пятнадцати долларов. Интересно, какая часть от этой суммы пойдет в карман Бриллю. Я утешал себя мыслью, что могу занести эту покупку в список расходов, оплачиваемых клиентом.

Через сорок минут я возвращался в контору, нагруженный пиццей, упаковкой баночного пива и книгами. С комфортом расположившись на диване, я посвятил последующие часы чтению. Незаметно опустилась ночь, на улицах смолкли шаги пешеходов и шум машин. Восточный Бродвей — дневной район, в час ужина здесь царит темнота. Немое присутствие города за окном успокаивало меня, и я читал с быстротой и прилежностью студента, готовящегося к экзамену.

В девять тридцать я решил, что на сегодня хватит. Я вымыл руки, почистил щеткой куртку и приготовился уходить. Настало время нанести визит Чарльзу Лайту. Пусть это будет для него сюрпризом.

Воздух был свеж, и я бодрым шагом поспешил к перекрестку, надеясь увидеть такси на этой пустынной улице. Я прошел полтора квартала, когда первая пуля просвистела у меня над ухом и ударилась в кирпичную стену слева от меня. Не размышляя, я бросился на тротуар, будто это могло меня спасти. Иногда паника приводит в действие тело, прежде чем мозг отдаст приказание. Я лежал на земле, убеждая себя, что надо подняться и побежать. В этот момент прогремел второй выстрел. Пуля чиркнула об асфальт, взметнув фонтанчик пыли. Я перекатился в тень здания и услышал, как третья пуля разбила стекло над моей головой. Посыпались осколки стекла, и тут же в магазине сработала сигнализация. Завыла сирена — она и спасла мне жизнь. Мне абсолютно некуда было спрятаться, и если бы стрелок напал на меня в эту минуту, все было бы кончено. Но сирена напугала его. Я слышал звук шагов на противоположной стороне улицы и не мог поверить, что шаги удаляются. Вдруг все стихло. За тридцать секунд я перешел от жизни к смерти и обратно. Я вознес благодарственную молитву владельцу магазина, чья витрина была разбита. Простуженный ошибся. Удача не покинула меня. Доказательством этому был стук моего сердца.

16

Это было одно из старейших нью-йоркских зданий, описание которых можно встретить у Генри Джеймса. Залитое светом, оно гордо возвышалось на краю маленькой улочки, выходящей на Парк-авеню. Глядя на него, неизменно воображаешь женщин в длинных белых платьях, музыкальные вечера, суровых мужчин в смокингах, обсуждающих иностранную политику Тедди Рузвельта. «Лайт Хайз», как его называли, пережил многие поколения и стал чем-то вроде музея славы ушедшей эпохи стабильного курса валюты и дешевой рабочей силы. Туристические автобусы останавливались перед домом, и иностранцы запечатлевали образ нью-йоркской роскоши.

Богатство Лайта было построено не на легких деньгах послевоенного периода, оно брало свое начало в далеких временах. Естественно, в такой поздний час перед дверью не было никого из слуг. Стоя перед массивной решеткой, преграждающей вход, я нажал на кнопку звонка. Она была соединена с интерфоном. Я подождал, посмотрел на часы и через минуту позвонил снова. Когда я собирался позвонить в третий раз, в интерфоне раздался голос Лайта. Звук был очень чистый, я слышал его так ясно, как будто он находился рядом со мной.

— Уходите, или я позову полицию, — сказал он.

— Это Клейн, мистер Лайт. Надо поговорить.

— Все было сказано вчера. Мне нечего добавить.

— Я прошу десять минут. Для вас это уже не имеет большого значения. Игра с Чепмэном закончена, и вы вышли из нее победителем.

Вместо ответа Лайт отдал команду, и замок автоматически открылся. Я вошел. Когда я одолел лестницу в вестибюле, послышался еще один звонок, извещающий об открытии внутренней двери. Я перешагнул через порог и оказался во втором вестибюле, таком просторном, что в нем мог уместиться весь первый этаж обычного здания. Пол был выложен квадратными плитами черного и белого цвета, а с потолка с шестиметровой высоты свисала гигантская хрустальная люстра. Оформление интерьера служило одной цели — произвести впечатление на входящего. Я впечатлился.

В дверях появился Лайт, одетый в брюки цвета хаки, мягкие туфли и зеленый пуловер. У него был вид человека, который провел весь день, катаясь на яхте. Он с усмешкой взглянул на меня и сказал: