Э(П)РОН-7 Водный мир - Александр Павлович Быченин

Где он?

Пленник, к моему изумлению, с явной радостью и всё ещё не веря собственному счастью, осмотрел освобождённую конечность и вдруг выдал:

— Грасиас! Спасибо!

— Э-э-э… — опешил я, — ты чего?!

— Грасиас, амиго! Компренде? Понимаешь?

— Что, настолько задолбала? — с невольным сочувствием поинтересовался я.

— У-у-у!!! Не представлять!

— Отчего же, очень даже представляю, — ухмыльнулся я. — Но мы отошли от темы. Где взял хреновину? Как звать? Где Лукиньо?!

— Здесь! Я! Я это есть!

— Чего?! — У меня в буквальном смысле слова глаза полезли на лоб. — Охренел, что ли?! Лукиньо под полтос, он старый, толстый и проспиртованный! Я его фотки видел!

Судя по взгляду аборигена, минимум половину слов из моей пламенной тирады он не понял. Да и я хорош, смешал всё в кучу — и пиджин, и бриттиш, и даже росский. Но общий посыл паренёк уловил. И, судя по кислой роже и страдальческому вздоху, с подобной реакцией он уже сталкивался неоднократно.

— О, мадре миа! — всплеснул он руками и схватился за голову. — Только не опять!.. Мадре пута, когда омбрес успели стать такой… соспечосо?

— Так, ну-ка, заткнулся! — рыкнул я на пленника, для надёжности придавив того рукой к камню. — Сейчас разберёмся!

Ну-ка, где тут у нас онлайн-переводчики? Да, расточительно, но куда деваться? Вот этот вроде норм… и пиджин есть, и испанский, и даже базы мёртвых языков. И должен быть довольно шустрый, разработчик серьёзная и широко известная в узких кругах контора. Готово!

— Так, ещё раз, и внятно: ты кто?

Вопрос я для верности сформулировал на росском, дабы у софтины не возникло никаких сомнений, но «нейр» воспроизвел его на пиджине. Правда, пришлось задействовать динамик коммуникатора, поскольку в самом «нейре» он проектом не предусматривался, но это уже мелочи.

— Да Лукиньо же! — раздражённо рявкнул пленник. — По-человечески говорю! Или ты лучше по-обезьяньи поймёшь?!

— Извини, лучше не могу, базы не позволяют! — отбрехался я, сообразив, в чём дело.

Язык ликейских аборигенов только похож на пиджин, но не идентичен на сто процентов, поэтому алгоритм и не способен составить полностью аутентичную фразу. А вот перевести сказанное парнишкой может с довольно большой точностью, благо словарный запас обширнейший. Но это лишь пока, алгоритм самообучающийся, так что с каждой фразой искажений будет всё меньше и меньше.

— Какие ещё?! — возмутился абориген, явно не поняв значение слова «базы», но я не позволил ему соскочить с темы:

— Тут я задаю вопросы! Говоришь, ты Лукиньо?

— Да! Он самый!

— А как ты объяснишь вот это? — сунул я ему в рожу коммуникатор с фоткой реального Лукиньо.

Причём во всей красе — похмельного и растрёпанного.

— О, пута мадре! Опять… как же надоело! Хочу выпить, — страдальчески выдохнул пленник. И с надеждой уставился на меня: — У тебя нет?

— Извини, пустой, — помотал я головой. — Но в глайдере кое-что найдётся.

— Где?

— В летучей штуке, которая на берегу.

— А! — оживился абориген. И даже предпринял попытку подняться на ноги: — Пошли быстрей!

Правда, нарвался на жёсткий толчок в грудь и снова прилип спиной к скале.

— Охолони-ка! Я по-прежнему жду объяснений!

— Ничего не стану объяснять! — пошёл на принцип пленник. — Пока не выпью — выкуси! Мадре пута!

— Ладно, допустим, предположим, — выдохнул я сквозь зубы, — что ты Лукиньо. Тогда зачем следил за яхтой? И куда дел профессора?

— Слишком много вопросов, белолицый! У меня мысли скачут, как обезьяны по пальмам. Не соображу никак…

— Ладно, шантажист хренов! Пошли к яхте! И чтобы без фокусов!

— Хорошо, хорошо!

— И рубаху скидывай!

— Зачем?!

— Руки вязать буду! Как этим вон, — кивнул я на подельников мнимого Лукиньо.

Те, кстати, уже оклемались, но благоразумно помалкивали, хоть и прислушивались к разговору. Весьма заинтересованно, между прочим.

— А с ними что? — проявил видимость заботы их собрат.

— Тут пусть посидят. Если с тобой договоримся нормально, сам их потом развяжешь. Ну а если нет… — Я с кривой ухмылкой пожал плечами. — Сами виноваты.

— Хорошо, пута мадре! Идём!

На сей раз препятствовать душевному порыву аборигена я не стал, и он довольно резво вскочил на ноги. Мало того, с готовностью выставил перед собой сцепленные в замок руки, но я фишку моментально просёк и заставил грабли скрестить в запястьях, дабы стянуть покрепче. Мнимый Лукиньо досадливо поморщился, но проявил благоразумие, так что обошлось без расслабляющего по печени. Ну а закончив практиковаться в ходзё-дзюцу, я рывком за импровизированные путы переместил пленника вперёд и легонько толкнул в спину:

— Пошёл! И не вздумай кругами ходить, у меня навигатор!

— Ладно! — недовольно отбрехнулся парень, хоть и наверняка не понял последнего слова.

Да и пофиг. Пусть хоть могучим колдунством считает, главное, чтобы дополнительных неприятностей не доставил…

И абориген не подвёл — так и шагал сквозь заросли, подозрительно точно выдерживая направление и ни разу на меня не оглянувшись. Ну а мне только того и надо было, поскольку опыта в конвоировании частично иммобилизованных заключённых у меня до сегодняшнего дня не было вовсе. Мало того, я даже мужественно заставил себя пялиться в спину пленника, вместо того, чтобы на ходу рыться в логах профессорского комма. И вы не представляете, как меня подмывало! Но нет, справился. Наверное, только по этой причине мы и добрались до пляжа без приключений.

Как незамедлительно выяснилось, Лерка ждала меня, сидя на баке «Наваги» в своей излюбленной позе — свесив с носа яхты ноги, просунутые под релинг, и навалившись на него же грудью и предплечьями. Любила она это дело, особенно когда волн не было. Тут главное сланцы не утопить, но сейчас это ей не грозило, коралловые тапки сидели плотно.

На появление мнимого Лукиньо она среагировала с подозрением, то бишь напряглась и принялась внимательно вглядываться в визитёра, наверняка задействовав зум «нейра». И столь же наверняка не добившись внятных результатов — мой пленник угрюмо смотрел под ноги, так что лица и не разглядеть. Плюс космы обзор перекрыли. А вот когда я выбрался на открытое пространство из тени пальм, весьма оживилась:

— Вань? А кто это с тобой?

— Пленный! — пояснил я, повысив для верности голос — всё же метров пятьдесят до яхты. — Не переживай, всё нормально!

— Хорошо! А мне что делать?

— К нам давай! — приглашающе махнул я рукой. — Вместе допрашивать будем! Я бы лучше этого гаврика на борт загнал, да развязывать не хочу!

— Поняла! Я сейчас!

— Эй, ну-ка, стоять! — переключил я внимание на добредшего до глайдера пленника. — Сел вот здесь, под плоскостью! И без выкрутасов давай, если выпить хочешь!

— Меньше слов, больше дела, белолицый! — огрызнулся тот. — Что за жажда, мадре миа!

— Алкоголь вреден! — хмыкнул я, поразившись