Богатые наследуют. Книга 1 - Элизабет Адлер

Поппи кивнула головой.

– Обещаю, папочка, – сказала она послушно. Но она подумала, что, наверно, папочке очень нравится мамзель, если он проводит с ней так много времени. И именно поэтому первый язык, на котором ее научили читать, был французский.

У Поппи не было никакого режима. Она не должна была ложиться спать, вставать и завтракать в какое-то определенное время. Очень часто, когда устраивалась вечеринка, девочка просыпалась в полдень и ужинала в одиннадцать часов вечера. Иногда, когда она уже начинала засыпать, доносившийся из соседних комнат шум будил ее. Поппи вставала и бродила внизу, в белой фланелевой ночной рубашке, ее блестящие рыжие волосы были заплетены в две тугие толстые косички. Вокруг зеленых столов в комнате для игры в карты сидело много молчаливых сосредоточенных мужчин, куривших черуты или сигары; клубы дыма казались сизыми в свете близко стоявших свечей в массивных подсвечниках. Два стола около стены ломились от изобилия мясных блюд и пудингов на серебряных тарелочках, вазы были полны фруктов и орехов. «Горничные» в излюбленных субретками черных пикантных коротких юбочках сновали между присутствующими, предлагая освежающие напитки, и запах ирландского виски наполнял воздух, тогда как открытые бутылки прекрасного кларета и бордо стояли незамеченными.

Поппи бродила по комнатам, заходила в игорную. Она подходила к столам и отщипывала кусочки индейки, зачерпывала пальцем крем с верхушки огромного десерта, сооруженного французским шеф-поваром и его помощниками – они потратили на него уйму времени. Она запускала палец в шоколадный мусс и сковыривала глазурь с торта. Никто не обращал на нее внимания. И когда Поппи слегка тянула Джэба за его элегантные серые брюки, пытаясь что-то сказать, он раздраженно отмахивался от нее, отсылая девочку к ее очередной няне.

Джэб тратил много денег буквально на все – тысячу долларов извозчику, который быстрее всех довезет его до нужного места, когда он отправлялся куда-либо шумной и многочисленной компанией, бриллиантовое кольцо от Картье сопрано, которая дольше других протянет самую высокую ноту, рубиновое ожерелье хористке из нового ревю, у которой самые длинные ноги. Он разъезжал по стране – Нью-Йорк, Чикаго, Бостон, Филадельфия… – в поисках места, где велась большая игра в покер. Но самые большие ставки делались, когда любители азартных игр собирались в его собственном доме.

Медленно поползли слухи – вначале смутные, но потом об этом заговорили в открытую. Некоторые из заядлых азартных игроков перестали посещать его вечеринки, сетуя, что ставки стали просто безумно высокими. Поговаривали, что его денежные ресурсы истощились, что он тратит гораздо больше, чем выигрывает. А его доля на ранчо Санта-Виттория просто поддерживала его статус крупного землевладельца, никак не отражаясь на толщине его кошелька. А именно в толстом кошельке Джэб нуждался больше всего, чтобы продолжать играть. Дела его шли не лучшим образом, и после полугода неудачной игры прошел слух, что Джэб Мэллори – банкрот.

– Глупости, – шептали юные барышни, рассматривая его в опере в маленькие бинокли. – Он по-прежнему выглядит великолепно. Человек, который находится на грани краха, не может иметь такой спокойный и беззаботный вид. Смотрите, как он улыбается!

– Никакой он не банкрот, – решительно заявляли гости, съехавшиеся на вечеринку, которую устроил Джэб по поводу дня рождения Поппи. Ей исполнилось шесть лет. Они с изумлением рассматривали огромные вазы, в которых стояли охапки превосходных роз и гвоздик. Многочисленные букеты других цветов, специально подобранных Джэбом в тон голубых глаз Поппи, были повсюду. Длинные столы были покрыты голубой узорчатой тканью, гирлянды из голубых лент и цветов спускались с потолка, и гора подарков, упакованных в блестящую голубую оберточную бумагу, ждала, когда к ней прикоснется именинница.

Поппи сидела во главе стола, одетая в красивое голубое дымковое платье, украшенное крошечными розами, которое Джэб выписал из Парижа. Потягивая шампанское, она с любопытством рассматривала фокусника, который был их дворецким, жонглера – их лакея, и развлекавших танцами гостей танцовщиц в коротких юбочках – их горничных. Она заметила хорошеньких девушек, целовавшихся с краснолицыми стариками; Поппи прикрывала уши руками всякий раз, как барышни взвизгивали от смеха. Она наблюдала, как весело скачет танцующая толпа гостей в такт разудалой музыке, и удивлялась жадности, с которой они поедали индейку, гребешки, раков и икру… И дорогое шампанское лилось рекой – в бокалы, на узорчатую скатерть, на пол и на роскошные платья дам.

В полночь принесли именинный торт Поппи на огромном серебряном блюде. Это был самый большой торт, какой только девочка когда-либо видела. Затем случилась забавная вещь – неожиданно он раскрылся, и с верхушки его соскочили две хорошенькие девицы, на которых не было ничего, кроме нитки голубых бус и черных чулок с кричащими красными подвязками. Они начали танцевать на столе – их груди колыхались, ноги высоко взлетали в воздух, а гости и Поппи смотрели на них во все глаза и смеялись.

Когда смех и музыка начали стихать, Джэб неожиданно призвал к молчанию.

– Тост за мою дочь, Поппи, в день ее шестилетия! – закричал он, ставя девочку на стол. – За папочкину дочку!

– За папочкину дочку! – закричали хором гости. А потом Джэб протянул ей маленькую коробочку. Когда Поппи открыла ее, внутри оказалось красивое голубое искрящееся ожерелье.

– Сапфиры и бриллианты, – громко провозгласил Джэб, застегивая эксцентричный подарок на маленькой шейке девочки. – Я подумал, что пришло время самой лучшей из дочек иметь свои драгоценности.

Оценивающие пристальные взгляды мужчин, устремленные то на ожерелье, то на Джэба, и охи и ахи дам были реакцией на эту сценку. Глаза Поппи сияли, как сапфиры.

Джэб улыбался, довольный тем, что его экстравагантный жест положил конец упорным слухам о его несостоятельности и увеличил его шансы на получение кредитов. Но в глазах его была еле уловимая тревога.

Несколько недель спустя Поппи проснулась на рассвете от звука бьющегося фарфора и хлопанья дверей. Разъяренные голоса гулко раздавались по дому. Схватив тряпичную куклу, девочка побежала на свой обычный наблюдательный пункт и увидела странную сцену. Массивная дубовая дверь была распахнута настежь; мамзель и горничные усаживались поспешно в красивый экипаж, прижимая к себе корзинки и чемоданчики. Француз шеф-повар стоял посреди холла, размахивая кулаками и заходясь в проклятьях. Поппи уже достаточно хорошо знала французский, чтобы понять, что причиной его буйства были деньги. Она с удивлением смотрела, как он сгреб несколько высоких серебряных канделябров и отправился с ними под мышкой по направлению к входной двери. Другие слуги быстро последовали его примеру и стали хватать дорогие безделушки, серебряные шкатулки и фарфоровые вазы – все, что попадалось под руку, все, что только можно было втолкнуть в поджидавшие их у дома экипажи. Потом входная дверь захлопнулась, и в доме снова наступила тишина.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});