Пять сестер - Чинция Джорджо

глядя? Но пообещай мне, что завтра ты сходишь к отцу и вы подумаете, что делать дальше. Если хочешь побыть здесь, оставайся на здоровье, но Федерико должен знать, где ты находишься. Впрочем, я сама ему позвоню. Иначе он будет беспокоиться. Выждем часок, чтобы твой муж наверняка ушел. Федерико сейчас и так нелегко. После внезапной смерти Маддалены вы как будто осиротели. Из головы все никак не идут слова падре Ромеи во время мессы, он меня так растрогал…

– С ним мне тоже нужно поговорить, – пробормотала Клелия.

– Это здравая мысль. А теперь, дорогая моя, скажи, что я могу для тебя сделать?

– Даже не знаю, почему я пришла именно сюда… Наверное, меня привело шестое чувство. Я уверена, это мама хотела, чтобы я обратилась к тебе за помощью.

Адель кивнула, силясь улыбнуться.

– Конечно… – пробормотала она. Маддалены не стало несколько дней назад, а она уже сильно тосковала по подруге. Красота, ум и отзывчивость в одном человеке – большая редкость. Маддалена с ее огромным сердцем и чуткостью всегда знала, как приободрить и утешить. Ничуть не скрывая своего простого происхождения, она гордилась им и прививала дочери уважение ко всем людям. Гордый блеск в глазах сидевшей перед ней перепуганной девушки явно говорил о том, что Клелия – истинная дочь своей матери. Униженная и оскорбленная, она нашла в себе силы для борьбы.

– Возьми меня к себе на работу. Я больше не хочу ни от кого зависеть, – попросила Клелия. Эта внезапно вырвавшаяся просьба прозвучала сродни мольбе.

Адель удивленно посмотрела на девушку.

– А знаешь ли ты, моя дорогая, что такое работа? Работа – это когда встаешь ни свет ни заря и стоишь у прилавка, даже если тебе нездоровится, даже если тебе грубят клиенты.

– Знаю, но я не этого боюсь… Я боюсь утратить независимость.

– Тогда так тому и быть. Я обучу тебя. Но имей в виду, спрос с тебя будет выше, чем с обычной продавщицы, – произнесла Адель так, словно уже что-то придумала. – Ты должна стать образцом для подражания, девушкой, которая понимает, чего хочет клиент, еще до того, как он откроет рот. К тебе должна стоять очередь из покупателей. Ты на такое согласна?

Лицо Клелии просияло.

– Больше всего на свете! – признательно воскликнула та.

Адель кивнула, обняла девушку и поднялась, жестом попросив Клелию сделать то же самое.

– Раздевайся. Посмотрим, что натворил твой муженек.

Клелия покорно кивнула и без тени смущения задрала юбку, ведь Адель относилась к ней как к дочери. Это ощущалось и по нахмуренному взгляду, с каким та осматривала отметины, оставленные кулаками мужа, и по той нежности, с которой пальцы маминой подруги скользили по коже Клелии, покрытой синяками.

– Вот скотина! – возмутилась Адель. – Купим миртовый крем, чтобы царапины на ногах поскорее затянулись.

– И все пройдет? – спросила Клелия, дотронувшись до синюшного пятна на правом бедре.

– Конечно! Не бойся, будешь как новенькая!

– Я выбрала не того человека, – признала девушка. – Но я пришла к тебе не за тем, чтобы меня жалели. Я пришла, чтобы ты помогла мне стать независимой.

Адель утвердительно кивнула. И, приласкав Клелию, пообещала, что сделает для этого все воз- можное.

– Тебе понравится у меня работать. Вот увидишь!

– В этом я не сомневаюсь.

7

Рим, октябрь 1940 года

Квартира семейства Белладонна

– Ты неблагодарная дочь!

Голос отца громыхал по всему дому. Федерико редко выходил из себя, но, когда это случалось, становился другим человеком. Депутат Белладонна просто рвал и метал из-за того, что его дочь удрала из дому, словно какой-то воришка, в день похорон собственной матери, наплевав на чувства отца и мужа. Более того, сейчас она, не произнеся ни слова в свое оправдание, стояла, как истукан, уставившись на побагровевшее лицо отца. Они стояли на ногах, друг напротив друга, будто пригвожденные к месту.

– Почему ты молчишь? Тебе нечего сказать в свое оправдание? – в который раз вопрошал Федерико. Но Клелия будто язык проглотила, при этом ее лицо излучало абсолютное спокойствие.

– Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что натворила? Твой муж был вне себя от ярости, слуги еле-еле его успокоили. Он искал тебя на улице вместе с сыном кухарки. Я обошел всех соседей, стучал в каждую дверь. Где мы только тебя не искали…

– Мне жаль.

– Тебе жаль? Это все, что ты можешь сказать? – бушевал Федерико. – К счастью, я был дома, когда позвонила Адель. Она попросила меня ничего не говорить твоему мужу и поскорее услать его домой… Ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Он весь побагровел от злости, и, надо сказать, у него были на то причины. В общем, я пообещал ему, что займусь поисками и привезу тебя к нему.

– А тебе не пришло в голову, почему он не предложил обратиться в полицию? Я была одна на улице. Со мной могло произойти все что угодно. Однако он даже не заикнулся о том, чтобы вызвать карабинеров, – заметила Клелия уверенным тоном.

Федерико вздохнул, опустился на стул и принялся массировать виски.

– По правде говоря, об этом я не подумал, – признал он.

– Он боялся, что все узнают, в какой ад он превратил мою жизнь.

– Клелия, Умберто – твой муж. Карабинеры попросту бы вернули тебя к нему. Это твой долг. Чего ты хочешь от меня? – спросил он наконец надтреснутым голосом.

Клелия ответила после короткой паузы:

– Папа, я хочу жить отдельно от мужа. Ты должен мне в этом помочь.

Федерико медленно поднял глаза на дочь.

– Ты сама не понимаешь, о чем просишь, – сухо бросил он.

– Еще как понимаю, – возразила та.

– Ты даже понятия не имеешь, с какими трудностями тебе придется столкнуться: получить развод очень тяжело, и еще неизвестно, как такое решение отразится на твоем будущем. Я уже стар, Клелия. Естественно, если ты действительно этого хочешь, я буду защищать тебя до последнего. Но ты еще так молода, ты не вынесешь, когда от тебя отвернутся вчерашние друзья. Не забывай, что и закон не на твоей стороне!

– Папа! – начала Клелия. – Нет ничего страшнее, чем быть женой Умберто Дзукки. Ничего! Я готова пойти работать, бороться с законом, терпеть лишения, потерять уважение тех, кто считает себя лучше… Я согласна потерять все, кроме свободы.

Федерико тяжело вздохнул и, закрыв лицо, покачал головой:

– Клелия, неужели ты не понимаешь, что то, от чего ты отказываешься, и есть свобода? От тебя все отвернутся, как от прокаженной… Если тебе вообще удастся добиться раздельного проживания.

– Я не могу жить с этим человеком, – перебила его Клелия.

– Такое решение может стать непреодолимым препятствием, если в будущем ты снова захочешь выйти замуж… – начал было Федерико, но запнулся. По его отмеченному горем и годами лицу скатилась скупая слеза.

– Да меня приводит в ужас только одна мысль о том, что он снова ко мне прикоснется! Мне все равно, папа, но я