Любовь с Дьяволом - Ника Форд

охоту. Это моя страсть. Безумно вдохновляет.

– Вы азартный человек. Под стать мне. Кстати, как насчет выигрыша? Я не выношу, если остаюсь в долгу. Предпочитаю быстрее закрывать счета.

– Забудьте. Вы ничего не должны.

– Должен, еще как должен. И буду очень признателен, если вы поскорее назовете то, чего хотите.

– Я скажу вам, когда мы приедем в особняк, – вдруг произносит Чертков. – Через неделю. Сначала отгуляем те развлечения, что я лично приготовил для моей любимой жены, а потом к вам в гости наведаемся.

– Но как раз завтра у меня начинается серия очень занятных вечеров. Приезжают важные гости. У нас намечен бал-маскарад, аукцион, тематические вечеринки…

– Мы прибудем через неделю, – твердо произносит Черт.

– Пусть так, – уступает Бобырев. – Вечером я пришлю вам приглашения, сам же сойду с лайнера завтра утром.

Я расслабляюсь только, когда Евгений скрывается из виду, позволяю себе выдохнуть и бросаю хмурый взгляд на мужа.

Да. Максим Чертков теперь мой законный супруг. По всем документам выходит именно так, и на моем безымянном пальце теперь красуется его метка – обручальное кольцо.

– Если бы я согласился сразу, это бы смотрелось так, будто мы ждали приглашения, только о нем и мечтали.

– Я поняла, – усмехаюсь. – Игра должна идти по твоим правилам и никак иначе.

– Верно, принцесса, – возвращает мне мою же усмешку.

– Бобырев просто псих. Ты не боишься?

– Чего? – хмыкает. – Грохнуть его раньше, чем выполним поручение от Касимова? Есть такой страх, признаю. Соблазн велик. Ладно, пойдем, я приготовил тебе сюрприз.

– Зачем?

– Как это – зачем? – искренне недоумевает. – Должен же я поздравить со свадьбой свою собственную жену.

Глава 24

Чертков выводит меня в центр палубы, вокруг не так много людей, ведь гости лайнера как раз отправляются на ужин. Я недоумеваю, что именно мужчина хочет мне показать.

Мужчина? Нет, муж. Так чертовски странно об этом думать, называть его подобным образом. Пусть наш брак фальшивка от начала и до конца, внутри все равно пробуждается неясное чувство, которое я не хочу анализировать.

– Пара секунд, – говорит Макс, бросив взгляд на часы.

Раздается непривычный свист. Что-то рассекает воздух, а в следующее мгновение ночное небо озаряется искристыми огнями, раздаются отрывистые хлопки, взрывы пиротехники.

Я застываю, абсолютно завороженная открывшимся зрелищем, даже ресницы замерзают от волнения, которое переполняет сердце.

Красота. Невероятная картина. Я рассчитываю на пару эффектных вспышек, но огненный калейдоскоп лишь нарастает, набирает серьезные обороты.

Яркие кометы прорезают небо и взрываются ослепительными звездами, разлетаются в разные стороны. Передо мной разворачивается целое шоу, оживают самые разные комбинации снарядов, расцветают настоящие узоры из пламени. Тут и сердца, и розы, и обручальные кольца. Символы вечной любви. Некоторые огни устремляются вверх по прямой, оставляют за собой сверкающий шлейф, некоторые движутся по спирали, словно змеи, дурманят воображение замысловатыми изгибами. Мерцающие точки замирают в небе, скупо подсвечивая темноту ночи, а потом рассыпаются калейдоскопом громадных драгоценных камней.

– Фейерверк, – бормочу я. – Это что, только для меня?

– Ну конечно, – уверенно заключает Чертков. – Будь моя воля, я бы избавился от толпы вокруг и остался с тобой наедине. Хотя мы и так можем сделать это прямо сейчас.

– Ты хочешь, – сглатываю. – Опять?

– Всегда, – отвечает без тени усмешки, прожигает меня взглядом и, дьявол раздери, его глаза пылают во мраке похлеще всяких пиротехнических огней.

Я не помню, как мы добираемся до каюты. Наши губы сливаются в неистовом поцелуе. И плевать на всех людей вокруг. Теперь здесь полно зевак, которые выбежали поглазеть на фейерверк.

Макс подхватывает меня на руки и уносит прочь. Кажется, небо продолжает озаряться вспышками, но нам уже нет никакого дела до этих наблюдений.

Свадебное платье трещит по швам. Пальцы нетерпеливо рвут ткань. Моя целомудренная фата отброшена прочь, выдрана вместе с заколками, от чего локоны выбиваются из укладки. Волосы моментально растрепываются. Щеки горят, ощущение, точно под кожей разливается жидкое пламя, обостряет чувства и будоражит, пробуждая голодный озноб.

Я срываю с Черткова галстук, сдираю элегантную рубашку, напрочь позабыв про стыд. Выбрасываю остатки благоразумия.

Еще одна ночь. В кредит. И плевать, как мы станем общаться дальше. Пускай он снова превратится в мерзкого ублюдка. Пускай я вновь надену маску ледяной стервы. Но тут и сейчас я дико хочу этого мужчину. Жажду своего собственного мужа. Ну и кто меня осудит?

Макс раздирает мой корсет, высвобождая грудь, рвет юбку в клочья, обнажая ноги в ажурных чулках. Его ладони жадно сминают мои бедра, сдавливают до синяков.

– Почему? – спрашивает Чертков.

Он подхватывает меня под ягодицы, разрывает нижнее белье на куски, получая полный доступ к телу.

– Что – почему?

Моя взгляд затуманивается, я едва способна дышать.

– Почему я не могу перестать тебя хотеть?

Его хриплый голос как удар кнута вдоль позвоночника, напрочь перебивает хребет. Он оплетает меня колючей проволокой и пускает кровь.

– Может быть, это больше, чем просто желание.

Чертков закрывает мой рот поцелуем, берет меня возле стены, вдавливает в твердую поверхность грубо и жестко, но я до такой степени возбуждена, что не чувствую боли, ничего вокруг не замечаю.

Он заставляет меня выть и орать, захлебываться животными стонами. Терзает мои губы, врывается глубь, вбивается языком. Когда огромный пульсирующий член до предела заполняет мое лоно, я почти теряю сознание. Мощный толчок сокрушает, доводит до изнеможения. Я выгибаюсь и царапаю ногтями мускулистые плечи, безотчетно желаю оставить свои метки на теле Черткова.

Да! О да… Я хочу пометить самого Дьявола. Заклеймить его, как он прежде заклеймил меня. Хочу пробудить в нем такой голод, который нереально утолить.

– Сука, – бросает Макс, на миг разрывает поцелуй и смотрит в мои глаза. – Я никогда не перестану тебя любить.

Он не дает мне шанса ответить, опять впивается в мой рот и начинает двигать бедрами настолько яростно, что наверняка оставит на теле множество синяков. Черт врезается в меня, входит как нож, рассекает плоть на части.

Он