Сыны Зари - Джек Кертис

Глава 22

Никто не знал, что делать. Высшие чины полиции, министр внутренних дел и сам премьер-министр выступали с ежедневными заявлениями, но все, что они говорили, сводилось к одному: «Нам нечего сказать». Были подготовлены специальные телепрограммы, в которых психиатры предлагали свои теории, означавшие следующее: «Мы знаем кое-какие вещи, которые подчеркивают, как мало мы знаем». Людям давались советы, как следует себя вести. Суть их сводилась вот к чему: «Не выходите из дому. Иных мер безопасности мы вам рекомендовать не можем».

* * *

У Робина Кэлли брали интервью уже в пятидесятый раз. Среди прочего он сказал: «Кому-то известно, кто этот убийца».

Энджи Росс лежала в постели и смотрела на блики, мерцавшие на стене, когда легкий ветерок шевелил занавески. Только что рассвело, и ей казалось, что она не спала, не спала ни этой ночью, ни предыдущей, ни той, которая была перед ней. На самом же деле она время от времени дремала: то десять минут, то двадцать... Но сны ее были такими ясными, такими близкими ее вполне осознанным страхам, что в общем почти не отличались от бодрствования.

Она подумала, что это не может продолжаться. Но тут же усомнилась, а с какой стати это должно остановиться? И как это может остановиться? «Если я расскажу им...» Она отогнала прочь эту мысль, но в следующее мгновение она снова к ней вернулась. «Но какой от этого может быть прок? Что они получат? Просто имя. А самого его здесь нет, и я не знаю, куда он делся. Чем его имя может помочь им? В любом случае, у них уже есть для него имя, даже несколько: зверь, маньяк, изверг...»

Она вдруг остро ощутила пустоту в своей постели. Пустоту в своей жизни. И поняла, что это уже никогда не изменится. Она сначала подумала, а потом произнесла это вслух, шепотом, прерываемым слезами:

– Он не вернется. Эрик никогда не вернется.

С момента приезда Мартина Джексона в Лондон миновало пять дней. За это время прибавилось еще два убийства. Джексону было нечего сообщить, но все же он позвонил Фрэнсису. Ранним утром, как раз в то время, когда просыпаются сельские жители.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Фрэнсис. – Ты только попроси.

– Удача, – ответил Джексон. – И его ошибка.

* * *

Элен Блейк смотрела на спящего Кэлли. Она думала о том, как все это трудно. Все остается по-прежнему... Эта проклятая спешка, эта вечная нехватка времени! И к тому же кто может знать, будет ли из их попытки прок? Старые шаблоны, старые привычки, старые обиды никуда ведь не делись, и они будут только разжигать ссоры. Это было похоже на то, когда попадаешь в дом, где ты должен жить, но не можешь точно припомнить, где же его опасные места. Забудешь пригнуть голову – трах! – и врезалась в притолоку! Неверно сосчитаешь ступеньки в темноте – хрясь! – и шлепаешься задницей прямо на дно подвала!

"Разлюбила ли я его? Не уверена. Не знаю. Трудно сказать. Иногда, да, иногда так, конечно, бывало. Но потом я все начинала снова. Это было сплошное движение, всегда движение... так что, видимо, это означает, что я его не разлюбила, не вполне. Я не могла приноровиться к его жизни, это так. Ни к этому проклятому будильнику, ни к этой опасности, ни к этой неопределенности... Нет, я не могла принимать близко к сердцу то, что он так сильно любит, чем бы это ни было. И не просто любит, а сильно любит. В нем есть что-то темное. Что-то, обожающее темные места. А теперь он является и говорит: «Получи меня обратно. Я изменился».

Она подвинула подушку, на которую опиралась, потом снова повернулась и увидела, что Кэлли открыл глаза и смотрит на нее.

– Ты что, разглядывала меня, когда я спал? – спросил он. – Это откровенное мошенничество.

– Почему бы мне не использовать некоторое преимущество?

Кэлли сел, протер глаза и замутненным взглядом посмотрел на Элен.

– Я приготовлю кофе, – сказала она.

Когда она наклонилась, чтобы встать с постели, Кэлли, протянув ладони под ее руками, сжал ее груди.

– Давай поженимся, – сказал он, – и тогда мы можем перестать трахаться.

– Ужасное предложение.

Элен приготовила кофе и принесла его прямо в постель. Это был своего рода компромисс. Кэлли лежал подложив руки под голову и смотрел в потолок.

– Вот-вот должно случиться что-то, – сказал он. – Бог знает...

– Что же, например?

Кэлли и Джексон не были знакомы, но мыслили они одинаково.

– Он скоро сделает ошибку, – сказал Кэлли, – или нам повезет.

Случилось и то, и другое. Удача пришла с помощью Элен.

Глава 23

Вы сворачиваете с главной дороги на широкий проезд. И вот перед вами резные кованые ворота футов в пятнадцать высотой, может быть, даже и двадцать. Обычно они открыты. Крылатые львы, изваянные из камня, изготовились к прыжку на тумбах по обе стороны ворот. Еще две-три минуты ходьбы пешком приводят вас прямо к дому. Георгианский стиль, идеальное соотношение изящных окон, строгих колонн и фронтонов. Кирпичная кладка теплого красновато-коричневого цвета в западной части фасада обвита лохматыми побегами плюща.

Внутри дома вас ждали изысканные переходы и комнаты с высокими потолками. Почти вся мебель была в одном стиле – георгианском, хотя на одной из стен, в конце коридора, над стулом XVIII века висел гобелен тех же времен, периода Людовика XV. Живопись большей частью была английской или французской работы, кое-какие картины написаны маслом, но в основном – акварель: сцены из сельской жизни, портреты и один странный холст, изображающий некую леди в бальном платье, держащую за задние ноги убитого зайца. Этакий курьезный ляпсус в царстве тщательно подобранных предметов отличного вкуса.

По коридору быстро шла Никола Хэммонд, ее каблуки выбивали по натертому паркету бурное стаккато. Выглядела она молодой старушкой: хрупкая блондинка, лицо которой, вероятно, некогда было прекрасным, но теперь немного обрюзгло, появились морщинки, а под подбородком выросла заметная жировая складка. Никола миновала портрет леди с зайцем с безразличием, рожденным давним знакомством с картиной. При беглом взгляде на Никола вы бы заметили, что она рассержена. Да, конечно, так оно и было, но более пристальный взгляд помог бы вам разглядеть припухшие губы и темные круги под глазами. Это было лицо человека, недавно долго плакавшего и явно еще не доплакавшего свое.

Позади нее широкими шагами шел Гюнтер Шмидт, высокий, седовласый, элегантный. Он выглядел сильно раздраженным, хотя и неплохо сдерживал себя. Никола бросила через плечо:

– Я пленница в своем же доме, черт бы его побрал! – Голос ее дрожал от волнения.

– Чепуха, – терпеливо улыбнулся Шмидт. Хотя она не могла видеть его жеста, он широко взмахнул рукой, как бы демонстрируя степень ее свободы. – Мы можем отправиться, куда вам только будет угодно.

– Вот именно! Мы можем отправиться. Но не я!

– Но ведь было решено...

– Не мной, – резко сказала Никола и словно для себя повторила: – Не мной.

Она открыла дверь в большую, залитую солнцем гостиную, прошла в дальний ее конец и села на диван, но тут же вскочила, ища сигарету. Найдя пачку на низком столике у окна, она снова села, но уже в кресло. Как только уселся и Шмидт, Никола снова поднялась и стала ходить взад-вперед по комнате, то и дело прикладываясь к сигарете.

– Я готова дать вам гарантию...

– Да, Никола. – Тон Шмидта был и извиняющимся, и слегка покровительственным. – Мы же понимаем, что вы расстроены. Может быть, вы еще измените ваше мнение...

– Вы у меня вроде тюремщика, – сказала она.

– Разумеется, нет.

– Мне не хватает только железного шара и цепей. – Никола вернулась к окну, раздавила в пепельнице сигарету и взяла из пачки другую. – Целыми днями – вы, вы, вы! Вы едите со мной, гуляете со мной и даже ждете в коридоре, пока я выйду из сортира!

– Но Никола...

– А с вечера этот жирный кретин, Голдман, заступает на ночную вахту, сидит в кресле в прихожей со своей фляжкой кофе и с пластиковой коробкой с бутербродами... Господи!

– А может быть, вам поехать куда-нибудь, Никола? Как вам нравится такая идея? – Шмидт тут же поправился: – Если бы нам поехать вместе, а? Отдохнуть.

Никола пристально посмотрела на него:

– Не надо только меня опекать, ублюдок!

Шмидт криво усмехнулся и пожал плечами.

– Послушайте, Никола, но вы же знаете, что творится. Я понимаю ваше горе. Я понимаю, как вам нужно... – он поколебался, ища способ обойти слово «отомстить», – ну, словом, разобраться с этим. Но мы озабочены другим. Когда умер Джей, надо было все сохранить, защитить...

– Когда Джей умер... – Слова словно бы растянули ее губы в подобие презрительной усмешки с оттенком скорби. – Он был убит, разве не об этом все вы только и думаете?

– Да, вы знаете, что мы об этом думаем.

– Какой-то маньяк, – сказала она, – но маньяк с заданием.

– Было неблагоразумно говорить вам об этом. Такое не должно было случиться.