Найти Мышиного Короля - Ольга Солнцева

На работе дела обстояли не лучше. Она случайно три раза обсчитала посетителей, и хозяин – строгий молодой человек в интеллигентных очках – выгнал ее без всяких объяснений и без денег. Тонька, которой не хватало теперь  на еду и жилье, попросила Виолетту о небольшом,  рассчитывая на жалость старшей подруги.

– Какая ты мне подруга, шлюшка мелкая? – скривила губы соседка по комнате и велела ей убираться подобру-поздорову.

Тонька  продала свой планшет в скупке на Филях и отправилась в родной Брикет.

– Мам, я устала с дороги, – сонно повторила она. – Где мне прилечь?

Мать была беременна пятым ребенком, и появление в доме еще одного рта ее совершенно не радовало. Старшая дочь не собиралась возвращать ей «подъемные» и молчала, как партизанка на допросе. Матери хватило одного взгляда на бледную исхудавшую дочь, чтобы понять, что та недоедает или вообще беременна.

Не стесняясь малышни, Большова-старшая спросила в лоб:

– Ты что, беременна?

– С чего ты взяла? – испугалась Тонька.

Беременности она и сама боялась больше всего на свете.

Отец тоже вернулся из Москвы со своих  «суток» и был  мрачнее обычного. Глядя то на мать, то на старшую дочь, он лишь устало произнес

– Да все вы, бабы, шлюхи.

Он уже давно догадывался, что Тонька – вовсе не от него.

Младшие дружно заплакали, чувствуя приближение очередной ссоры.

– Да заткнитесь вы, мелочь пузатая! – по старой памяти прикрикнула Тонька, но в ответ получила затрещину от матери.

– Да как тебе не совестно! Тоже мне, москвичка! Сама ничем не помогаешь, а туда же!

Тонька кусала губы и не знала,  как вести себя с родственниками.

– Мам, ты что забыла? У меня жнее меня через три дня день рождения! Вот я и приехала к вам его отмечать, – придумала она, наконец, причину своего приезда.

Старшие тяжело молчали, а младшие хныкали. Единственный, кто обрадовался возвращению хозяйки, был беспородный кобель Джонни.

– А у нас, между прочим, газ срезали за неуплату, – наконец-то сообщила мать, точно в этом была виновата именно Тонька. – Вот, топим углем всею зиму. Все ждали, когда денег пришлешь.

Словно в подтверждение ее слов, младшие перестали ныть и стали дружно кашлять.

– Ты о будущем-то вообще думаешь? – поинтересовалась мать таким тоном, словно это будущее зависело лишь от того, думает о нем Тонька или нет.

 Вместо ответа  та лишь отвернулась к окну. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как она плачет.

«И чего они на меня все окрысились?»  – недоумевала девушка.

Теперь свергнутой королеве было уже совсем не до бриллиантов.

– Ладно, ложись спать. Завтра разберемся, – велела мать и кинула ей на топчан старое детское одеяльце.

Джонни, виляя хвостом, улегся с ней рядом. От него  воняло псиной, но рядом с ним было теплее. Тонька проворочалась всю ночь,  но так и не заснула. Когда же за окнами забрезжил рассвет, блудная дочь  решила покинуть родительский дом и отправиться автостопом в Санкт-Петербург. Когда-то, когда они еще были подругами, Варя рассказала ей,  что там есть  много заброшенных квартир, где можно кантоваться хоть всю жизнь.

Утром, когда все родственники еще спали,  у нее зазвонил мобильник. Это был Коршунов. Тонкая дала отбой, чтобы никого не разбудить, но Джонни залаял, а Коршун зазвонил снова.

– Чего тебе? – со злостью прошипела беглянка.

– Привет, Тонь. Слушай, нам надо встретиться, – помявшись, предложил он. – Ты где сейчас?

Большова  назвала адрес.

Однокурсник присвистнул:

– Ну ты и забралась!  Как туда ехать-то?

Тонька объяснила, что можно с Белорусского вокзала, а можно с Филей.

– Ладно, к трем  приеду, – пообещал странный Никитос.

– Ну, если тебе больше делать нечего, – пожала плечами сонная Тонька.

Он приехал к четырем  и объяснился с ее родителями. Сказал, что его послали ребята, с которыми она немного повздорила.  Сказал, что все преподаватели ее очень хвалят, и что она вообще пример для всех в колледже.

Тонька закашлялась от такого очевидного вранья, а мать, наоборот,  прониклась уважением к гостю:

– Ишь ты, какой хороший мальчик!

Им дали черствых пирожков на дорогу  и с радостью выставили за дверь.

Всю дорогу, пока они тряслись в холодном вагоне, Никита обдумывал «ситуёвину». Конечно, никто в столице Антонину Большову не ждал. В учебной чести, куда он вчера заходил, ее вообще обещали выгнать за прогулы и неуплату.

Коршунов почувствовал на душе легкую тревогу после того, как пропал Инок:  это произошло сразу после их разговора в «Забавинском», а значит, он как-то связан с его исчезновением. По-человечески он сочувствовал бедняге, на которого «поставили» в этом дурацком споре. По большому счету, он сам был виноват, что тогда все так закрутилось. Если б он тогда перевел дело в шутку или подкинул ребятам какую-нибудь идею насчет новой тусовки, то и не было бы никакого спора. Но Тонька сама была хороша!

«Да, она в тот момент была так хороша! – подумал Никитос почти с нежностью. – А теперь все  опять все через жопу!»

Когда она перестала ходить на занятия, то он сначала думал, что это просто так, совпадение. Ну, может, у нее на работе запарка или она вдруг подхватила ОРВИ.

Но срок пари подходил, а его соперница все не появлялась. Коротков и Карапетян стали перешептываться за его спиной, а вчера Варуш его спросил напрямую:

– Слушай, так что с вашим пари? Мы что смотреть-то будем?

У Никиты засосало под ложечкой. Его уже не в первый раз посещала мысль, что смартфоны нельзя давать кому попало.

Он рассказал Варушу анекдот про армянское радио, и тот похлопал его по спине.

А Тонька тем временем так и появилась.

Никитос попытался подкатить к Скрягину, но тот был зол, как черт. Аннушка тоже поджимала губы, когда он спросил ее  о Королеве. С остальными преподами и говорить было бесполезно. Такое поведение  ППС бесило второкурсника Коршунова: с ним обращались, как с несмышленышем, а ему уже было без пяти минут восемнадцать.

Вчера утром он попросил свою тетку оставить ему ключи от квартиры. Та уезжала в санаторий, и он решил провернуть гениальный план: пусть  Тонкая пока тут  поживет, а он тем временем подыщет для них нормальную хату. Его доходы теперь  вполне позволяли жить с комфортом, и он надеялся, что зеленоглазая сирена по достоинству оценит его рыцарский повыв. Для начала на станцует для него танец живота, а потом… Что будет потом, отважный рыцарь боялся загадывать, чтобы не сглазить.

– Блин, что делать-то? – пробормотал Никитос, снова покосившись на Тоньку.

Она дремала, надвинув капюшон на глаза. Она,  сто пудов, ждала от него мужского поступка.

«Чтобы быть крутым, надо иметь много бабла. Без этого никак,» – подумал рыцарь и с удовлетворением похлопал себя по бумажнику.

Орел Барсович, которого на самом деле звали Тельман Исмаилович,  три недели назад предложил ему поработать у него курьером. Съездив пять раз по его поручениям, предприимчивый  Никитос получил больше, чем за полгода работы в «качалке». Правда, ему надо было соблюдать большую осторожность, а в случае облавы всю вину взять на себя.

Глядя на пробегающие за окном домики, предприимчивый рыцарь  размышлял над тем, как организовать обещаное стрип-шоу и не подставить при этом Тонкую. Внезапно ему в голову пришла еще одна гениальная мысль: он позовет всю гоп-компанию в ночной клуб, где исполняют профессиональный стриптиз. Он сам договорится с Тельманом Исмаиловичем, чтобы их всех пустили и не спрашивали про возраст. Он отработает за все – и за вход, и за напитки, и за еду. Спор будет улажен, и парни отстанут от Тоньки. Он ее больше никогда не потеряет. Он так решил, потому что он – крутой.

Словно решив сложную задачку, Коршунов обрадовался и стал насвистывать что-то веселенькое, попсовое.

– Ты чего? – покосилась на него Большова, отодвинув капюшон. – Плохая примета: денег не будет.

– Наоборот! Все будет. Поверь мне! – обнял будущую подругу Никитос.

Она не отстранилась, и постепенно ей передалось его хорошее настроение.

– Слушай, а ты как думаешь свою днюху отмечать? – весело спросил он.

Тонька буркнула, что  ей сейчас совсем не до праздников, но жизнерадостный рыцарь не отставал:

– Тебе ведь восемнадцать исполнится, правильно?

Большова усмехнулась в ответ:

– Ну, исполнится, и что дальше? Сначала восемнадцать, потом двадцать восемь,  потом тридцать восемь. И все – жизнь кончилась.

Поезд замедлил ход и остановился у перрона.  Коршунов  встал и потянулся, будто самец перед охотой.  Закинув на плечо тонькин баул, он скомандовал:

– Все, зайка, приехали. Вставай!

32

Инок впервые  поднялся с больничной койки лишь через две недели,  да и то при помощи костылей.  Смерть  в очередной раз прошла мимо него: вместо того, чтобы скинуть окоченевшее тело в одну из  приготовленных ям, кладбищенские служители вызвали «скорую».