Альфа-женщина - Наталья Андреева

– Мы скоро пойдем на посадку.

– Поцелуй меня еще.

Это совпадало с моими желаниями. Потому что из салона бизнес-класса в здание аэровокзала мы шли по извилистому и тонкому, как кишка, рукаву совершенно ошалевшие, на ватных ногах. И когда Саша неторопливо снял с ленты транспортера наш багаж, я совсем натурально вскрикнула:

– Господи! Я забыла в самолете сумку! Совсем голову потеряла!

– Какую сумку? – не сразу понял он.

– Ты же помнишь: у меня была ручная кладь!

– Признаться, не помню ни черта.

– Ну, как же? Кожаная сумка, неброская, но дорогая.

– Что там было? – деловито спросил он, постепенно приходя в себя.

– Одежда, деньги. Главное, деньги.

– Сумма большая?

– Пару тысяч евро. Я точно не помню, но мне хотелось бы вернуть свои вещи. И деньги.

Не было там ни цента. Ничего, кроме куртки. Но он никогда об этом не узнает.

– Паспорт-то хоть при тебе?

– А как же я проходила погранконтроль?

– Ах, да!

– Саша, что делать? – Я смотрела на него беспомощно, и он вынужден был отреагировать.

– Идем!

Мы покинули зону прилета и направились в справочную, мало что соображая. Нам поскорее хотелось в гостиницу, а тут досадная помеха! Четкий план действий еще не созрел, наши головы были в тумане, и мы нуждались в совете человека разумного, пусть он и говорил бы на иностранном языке. Да хоть на каком! И тут я сказала:

– Мне что-то нехорошо. Я пойду в туалет.

– Не волнуйся так. Главное, паспорт при тебе. А вещи… Невелика потеря. Хотя я постараюсь их вернуть.

Я оставила Сашу с нашим багажом у справочной, а сама понеслась в туалет. На самом деле мне надо было в кассу. Покупка билета не заняла много времени, сейчас ведь они электронные, и нормальные люди бронируют их по Инету и оплачивают кредиткой, потому что это удобно. Но у меня был особый случай, я побоялась сделать это в Москве. И предпочла наличные. Девушка в кассе очень удивилась, но виду не подала. Я купила обратный билет, решив, что потерянные деньги будут наказанием за мою глупость, если я все-таки ошибаюсь в Саше. Тогда мы вернемся через неделю, как и планировали. А на случай, если мои подозрения верны и это западня, у меня есть обратный билет, о котором он ничего не знает.

Когда я вернулась, он почти успокоился. Сказал:

– Мы сделаем вот что. Не будем терять времени. Напишем на сайт авиакомпании. В номере есть Инет, мы сообщим о сумке, забытой в самолете, она вернется в Москву, а там ты ее заберешь. Я знаю такие случаи. Процедура занимает много времени, но вопрос решаемый.

Он снова говорил, как чиновник, и я слегка погрустнела. Но Саша отнес это на счет потерянной сумки.

– Не грусти. Я куплю тебе новую куртку или что там было? Тем более погода отличая!

Барселона и в самом деле встретила нас солнцем. Это был хороший знак. Город сиял, как золотой дублон, на который можно купить все мыслимые и немыслимые человеческие радости. Мобильник я отключила, роуминг явно «слетел». Поэтому ни БЧ, ни его жена, ни журналисты, ни Кобрин, ни львенок не могли до меня дозвониться. Мы были с Сашей один на один, глаза в глаза, губы в губы. И вновь стали целоваться, едва сели в такси. Я делала все, чтобы он забыл про инцидент с сумкой. И что я ходила в туалет так долго, как будто от огорчения у меня случилось серьезное расстройство желудка.

Мы довели друг друга до исступления, пока ехали в такси. Водитель даже не хотел брать чаевые. Когда мы с Сашей целуемся, люди сами готовы платить деньги за зрелище. Нас бесконечно долго, как нам показалось, заселяли. А портье еще потащился вместе с нами показывать номер. И все спрашивал:

– Все ли сеньоров устраивает?

Нас бы устроило, чтобы он поскорее ушел. А он все включал и выключал верхний и нижний свет, открывал и закрывал краны в ванной, раздвигал портьеры, а мы в это время смотрели друг на друга и кивали ему, словно китайские болванчики:

– Да, все хорошо.

Мы плавились на медленном огне неутоленного желания, кровь постепенно закипала, ноги немели, а по коже бежали мурашки. Стоящий между нами портье делал это томление невыносимым, но у нас не было голоса, чтобы рявкнуть:

– Вон!

Мы тупо смотрели на льющуюся воду, и, сунув руку под кран, я даже не поняла, что она горячая. Мне показалось ледяная, потому что мое тело пылало в огне.

Наконец портье ушел. Последнее, что я подумала, перед тем как кинуться утолять зверский голод наших измученных ожиданием тел: «Это не считается, потому что за границей».

Очнулись мы часа через два. За окном уже царила черная, как антрацит, южная ночь, вспыхивающая на утреннем солнце пронзительно коротким и ярким рассветом, и явно пора было на ужин.

– И все-таки у тебя кто-то есть, – сказал он фразу, которая меня убила.

– Почему ты так решил?

– Ты меня словно с кем-то сравниваешь. И как? В чью пользу сравнение? – Он бросил на меня взгляд из-под своих огромных ресниц, которые, конечно, не красил, просто это была его маска, его защита. Как жалюзи от солнца. Саша прикрывался ими, чтобы никто не мог понять, какого цвета у него глаза и о чем он думает. Я, к стыду своему, этого так и не поняла. Ни тайны его, ни цвета глаз не угадала, хотя мы встречаемся вот уже два года.

– Ты искуснее, – сказала я честно. – Как любовник.

– Но тебе с ним лучше, чем со мной.

– Откуда ты это знаешь?

– Раньше ты называла меня по имени. А теперь боишься. А как же твои принципы? – спросил он насмешливо. – Раньше ты не изменяла своим любовникам.

– Я думала, что мы расстались.

– Но я тебя не отпускал, – сказал он серьезно.

– Мне сделали предложение.

– Вот как? – он приподнялся на локте. – И ты согласилась?

– Ты же женат. Почему я не могу выйти замуж?

– Ты альфа-самка, – с иронией произнес он. – Это подразумевает абсолютную свободу. Ты, конечно, пошутила насчет замужества.

– Конечно.

– Гера, нам надо поговорить.

– За ужином? – беспечно спросила я, игнорируя серьезность его тона. – Сделаем это за ужином. Мне понадобится двадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Я страшно проголодалась! А ты?

– И я, – он улыбнулся. – Я тоже проголодался.

Его улыбка была спокойной, я бы даже сказала, мирной. Он смотрел на меня, как лев на добычу, которую уже обглодал до костей. Он ведь не знал, что у меня в сумочке, в тайном отделении лежит обратный билет в Москву. Я почему-то была уверена, что у него такого документа нет. Обратного билета на мое имя. Только один, на имя Козелкова Александра Ивановича. Еще в самолете я пыталась добиться:

– Скажи мне номер рейса, которым мы летим обратно.

– Зачем тебе это? – улыбался он своей непроницаемой улыбкой. И прятал электронный билет. – Не думай ни о чем, отдыхай.

И вот опять. Он усыплял мою бдительность и старался в постели так, как не старался никогда. Я тоже это почувствовала. Мы поменялись ролями. Раньше я была сверху, я им дорожила и старалась обслужить по высшему разряду. А теперь он словно вымаливал прощение. Пытался искупить грех предательства своей умелой любовью. На моем теле не осталось ни одного места, которое он обошел бы своими губами и языком. Все было великолепно, как будто во сне. Но пора проснуться. Я чувствовала его так же, как всегда, ни одна его мысль не была для меня тайной, кроме одной. Зачем он предал меня? Ради кого? Или ради чего? А ведь это та самая главная тайна, секрет алхимика, и я тщетно пытаюсь ее разгадать.

Мы шли в ресторан, такие счастливые и красивые, что все смотрели нам вслед. И никто даже не думал, что идут смертельные враги, не влюбленные, и уж никак не друзья. На мне было стильное платье, на Саше – элегантный костюм. Я легко несла позор своей измены, приколов его, как брошь, к своему вечернему наряду. Моя порочность рассыпала бриллиантовые искры и придавала лицу выражение, от которого мужчины, смотревшие на меня, сходили с ума. Саша мрачнел от ревности.

Ресторан, в который мы пришли, был шикарный и полностью соответствовал предстоявшему выяснению отношений. Наша любовь, похожая на красивую сказку, умирала в роскоши, и ей предстояли достойные похороны. Мы сели друг против друга и взяли в руки меню, словно список приглашенных на погребенье гостей. Я собиралась позвать невинного, как младенчик, лобстера, а он агрессивное мясо с кровью. Потому что явно собирался нападать, а я решила защищаться. Все это мы пожелали обильно окропить рубиновым как кровь испанским вином.

Ни в одной европейской стране нет такого количества баров и ресторанов, как в Испании, и не цветет столь пышно культ еды и пития. Кто не пробовал испанских вин, может считать свои знания о них половинчатыми. И не вздумайте покупать это вино у себя на родине. Такое чувство, что по пути на север оно постепенно умирает и доезжает на последнем дыхании, а, попав в бокал, бесславно отдает концы. Его глотаешь, словно дохлую устрицу, больше исполняя ритуал, чем получая наслаждение.

Иное дело здесь, в городе, где умерла каталонская коррида, но навсегда осталась ее кровь. Ею обильно политы мостовые, на ней замешаны чувства здешних жителей. Когда густую рубиновую влагу разлили по бокалам, я поняла: время настало. И мысленно сказала: торро! Потом махнула ресницами, как мулетой, и племенной бык тут же кинулся в бой.