Альфа-женщина - Наталья Андреева

– Как тебе это удалось? – тихо спросил он.

– Не понимаю, о чем ты?

Мы сидели в вип-зале, потягивая коньяк, бармен замер по стойке «смирно!», наш самолет уже готов был к вылету. В салоне не хватало только нас, двух пассажиров бизнес-класса, а мы пили коньяк и смотрели, как БЧ едет с поля для гольфа в электромобиле. И тут я поднялась и сказала:

– Пошли.

И взяла Сашу за руку.

Нас ждали восхитительные три дня, хотя он думал, что неделя. Три дня, полные лжи, любви и опасности. Полные игры, потому что я знала, что он знает. Но пока еще не могла понять: зачем ему это нужно?

Западня

– Выпьем? – спросил он и, не дожидаясь ответа, небрежно махнул стройной блондинке в красном форменном платье: – Девушка, коньячку.

Та понеслась исполнять приказ. Бизнес-класс был не полон, потому что полет не занимал много времени. Все равно не успеешь вкусить всех прелестей вип-обслуживания. От приветственного бокала шампанского я отказалась, мне необходимо провернуть в аэропорту Барселоны одно дельце, сразу по прилете, и следует сохранить голову ясной. Если мешать шампанское с коньяком, то лучше сдаться сразу. Саша тщетно пытался меня перепить. Хотя, надо признать, чиновники это умеют – пить. Сходя в обед с трапа самолета в состоянии полной прострации, они в этот же день являются на званый ужин, как огурцы, хрустя накрахмаленными белыми рубашками и сияя слегка позеленевшими, но чисто выбритыми лицами с соответствующим выражением деловой озабоченности. Но и я умею пить. На моем счету столько банкетов, сколько блох у дворовой собаки. Я ведь член Ученого совета и т. д. и т. п. Со всеми регалиями. Столик накрывают еще до того, как начинается защита, и бутылочка коньяка на нем обязательна, чтобы слушать докладчиков в приподнятом настроении и не вскипать по пустякам. Благодушие оппонента – залог успеха соискателя. К слушанию по делу о моем тюремном сроке я приступила, зная, что процесс будет долгим. И охотно подняла первую рюмку.

Саша изо всех сил старался вести себя непринужденно. Мы говорили исключительно о любви.

– Как я соскучился, – шептал он, сжимая мою руку. Мне даже казалось, что он сейчас потащит меня в уборную, чтобы немедленно утолить голод, и я шептала:

– Не успеем…

Он понимал меня с полуслова, а я все никак не могла догадаться: по какой причине он меня предал? Неужели деньги? Или карьера? Но каким образом убийство Курбатова связано с его карьерой и как ей может помочь полученный мною тюремный срок? Тем не менее он тащит меня в Барселону, в мой любимый город, бизнес-классом, и я прекрасно понимаю, что эта командировка нужна ему, как асфальтовый каток для прокладки рельсов.

– За нас! – Мы вновь подняли пузатые рюмки, похожие на бочонки, но с узким горлышком. Меня так и подмывало сказать: не чокаясь.

Потому что любовь умерла. Я тщетно старалась разбудить в себе прежнюю страсть. Откликалось только тело, а душа молчала. Я больше не хотела строить его карьеру, опекать его, давать советы. Пусть тонет, коли считает, что я камень на его шее, а не спасательный круг. Ты перепутал, милый, потому что недалекого ума. Но сначала надо проверить все до конца. Чтобы не ошибиться.

Надо признать, Саша гораздо красивее львенка и как мужчина выше всяких похвал. Замершая в проходе стюардесса смотрела на меня с завистью. Ведь сидящий рядом со мной красавец являлся олицетворением богатства и успеха. Он свое от жизни уже взял. И теперь пользовался этим, не суетясь, не выказывая недовольства или, напротив, довольства, не придавая значения тому, что он избранный, будто с этим уже родился. А ведь я прекрасно знаю, что его отец вообще не имел высшего образования, а мать была простой школьной учительницей. Это роднило его с моим львенком, но то, каким образом Сашу вытолкнуло на самый верх, так и осталось для меня загадкой.

Мы расстались, когда он закончил аспирантуру, и дальше на долгих семь лет я потеряла его из виду. Когда мы снова встретились, он был женат на очаровательной девушке из хорошей семьи, жил в элитном доме, имел достойный автомобиль представительского класса, перспективную должность в министерстве, и его карьера неуклонно шла в гору. Когда я спрашивала: как? Он непроницаемо улыбался и, приладив на место непокорную прядь цвета воронова крыла, говорил:

– Потому что я такой талантливый и пробивной.

Какая чушь! Кому, как не мне, знать о его талантах! Я была его преподавателем, а потом научным руководителем. Лишь потому, что мне нравилось на него смотреть, я читала его работы, которые, признаться, не стоили ни гроша. Науки в них было на полкопейки, поэтому меня удивляло, как он умудрился продать их за рубль? И вообще продать.

Соблазнил влиятельную даму? Я бы об этом знала. Слухами земля полнится. Мы люди из одного мира, а он, как все миры, тесен. Узнали же, что у него любовь с «престарелой» профессоршей из нашего университета, то есть со мной. Когда Саша женился на очаровательной Настеньке, он был чист как младенец, иначе бы этому браку вообще не состояться. Ее родители не позволили бы единственной дочери выйти замуж за альфонса. За человека, чья карьера зависит от женщины и который должен время от времени расплачиваться за продвижение по службе своим телом.

Пробивной?

Я знала и об этих Сашиных способностях. Есть мужчины, которые пугают своим напором и впечатляют надежностью, но на поверку оказываются ласковыми, как котята, и такими же беспомощными. Причем об этом не знает никто, кроме живущей рядом женщины. А та свято хранит тайну. Чем ранимее душа, тем красивее маска. Чтобы смотрели только на нее и на душу уже не отвлекались. У таких мужчин, как Саша, все заточено на то, чтобы достать собеседника, довести до белого каления своими язвительными замечаниями, лишь бы разговор не зашел о них самих. И не устроили бы проверочку ему. Слова «пойди и сделай» звучат для них, как оглашение смертного приговора, зато разговор об этом похож на райское пение и может длиться бесконечно. О том, что именно можно сделать, в какой последовательности и какой нужно получить результат. Так вот Саша – человек процесса. Ума не приложу, как ему удалось добиться цели? Получить результат, и какой! Прямо скажем, впечатляющий.

Глядя на Сашу, я чувствовала чье-то влияние. Раньше это было целиком мое влияние, а теперь он ускользал. И я сомневалась, что это женщина. Тем более, жена. Настя слишком молода и к тому же не очень умна, он относится к ней как к ребенку, защищает и оберегает. Но она даже не догадывается, что такое ее муж. И что за этой красивой оберткой скрывается горький шоколад, к тому же очень черный, чернее ночи.

– Давай еще выпьем?

Я во что бы то ни стало узнаю его секрет. Даже если он тайный алхимик, разгадавший тайну превращения глины в золото. Я вытащу у него из кармана философский камень, пусть мне придется для этого поступиться своими принципами.

Я положила руку на пояс его брюк и медленно стала опускать ее вниз. Он замер и закрыл глаза. Стюардесса делала вид, что ничего не происходит. Даже если бы мы начали раздеваться, она побежала бы за ширмой, вместо того чтобы сделать замечание. Это привилегия богатых: презирать условности. Не заботиться о том, что о них подумает обслуга. Это нищие только и думают: «Что люди скажут?» Потому что хорошее отношение – их единственное богатство. И если в обществе они станут изгоями, к нищете добавятся еще одиночество и тоска, и тогда жизнь делалась совсем уж невыносимой.

Богатые же не нуждаются в обществе. Потому что вовсе не спешат поделиться с общественностью секретом своего богатства. И еще они боятся, что у них попросят денег. Верный признак: если человек перестал общаться с друзьями и родней, значит, он разбогател.

Саша с удовольствием отдался моим рукам. Плевать ему на девчонку, до ушей залившуюся краской. Мы спихнули эту проблему на нее: ей было за нас стыдно, а мы… Мы получали от жизни удовольствие. Я, не торопясь, расстегнула пуговицы на ширинке Сашиных брюк и стала его ласкать. По крайней мере, когда он сказал, что соскучился, это была правда. Я потянулась, чтобы его поцеловать. Наши губы встретились, и языки сразу занялись привычным делом. Начали договариваться о любви. Это было гораздо лучше, чем пить коньяк, вкусовые ощущения богаче, а хмель крепче. В ушах зазвенело, голова сделалась тяжелой, а руки горячими, низ живота тоже потеплел, в матке рождалась маленькая вселенная, которая после того, как случится взрыв, превратится в открытый космос, в бездонную черную невесомость, где мерцают редкие звезды.

Саша оставил на время мысль, что у меня кто-то есть. А мне только этого и хотелось.

– Я не выдержу до гостиницы, – пересохшими губами прошептал он, когда я оторвалась наконец от его рта.

– Мы скоро пойдем на посадку.

– Поцелуй меня еще.

Это совпадало с моими желаниями. Потому что из салона бизнес-класса в здание аэровокзала мы шли по извилистому и тонкому, как кишка, рукаву совершенно ошалевшие, на ватных ногах. И когда Саша неторопливо снял с ленты транспортера наш багаж, я совсем натурально вскрикнула: