Однажды в замке - Элоиза Джеймс

– Я не боюсь скандала.

Лила, слегка пошатываясь, встала.

– Ни один скандал не длится больше недели. Герцоги всегда остаются герцогами. Какое очаровательное изречение! – Повернувшись, она воскликнула: – Бетси, дорогая, куда вы ушли? Моя милая падчерица выходит замуж завтра утром! Прилив истинной любви несет ее в объятия герцога!

Леди Рансибл вскочила из-за ближайшего столика, изобразив нечто вроде любопытства – насколько это возможно для женщины, слой штукатурки на лице которой растрескается под воздействием истинно сильной эмоции.

– Очаровательно! – пропищала она. – Я видела объявление в «Морнинг пост». Но понятия не имела, что само событие состоится так скоро!

– Истинной любви противиться нельзя! – провозгласила Лила. – Вы сами знаете это, Бетси, особенно учитывая ваш печальный опыт. Жизнь коротка, и следует собирать розы или радуги? Во всяком случае, нужно что-то собирать. Пока не стало слишком поздно.

– У его светлости очень много важных дел в Шотландии, – пояснил граф ледяным тоном. – Поэтому он потребовал, чтобы свадьба состоялась немедленно.

– Совершенно верно, – подтвердил Гауэйн, улыбаясь леди Рансибл. – Мне не терпится привезти свою прекрасную невесту в замок Крэгивара.

Он привлек Эди чуть ближе.

– Уверена, что выражу общее мнение, если пожелаю вам обоим счастливой совместной жизни, – провозгласила леди Рансибл.

– Любовь рушит все препятствия, – вставила Лила, и голос слегка прерывался. Она снова села.

Леди Рансибл одарила пару широкой улыбкой и отошла, несомненно, чтобы известить всех о скандальной поспешности, с которой герцог Кинросс собирается жениться на дочери графа Гилкриста.

– Если я выхожу замуж завтра, – выговорила Эди, пораженная тем, как спокойно произнесла эти слова, – думаю, что мне нужно сейчас же вернуться домой.

– Ты не выходишь замуж завтра, – мрачно заверил отец. – Даже если я соглашусь на эту идею со специальным разрешением, церемония пройдет в спокойном и размеренном ритме.

Гауэйн поклонился, абсолютно довольный собой.

– Я буду счастлив нанести вам визит завтра днем, чтобы обсудить все приготовления, милорд.

– В таком случае я предпочту оставаться здесь, – решила Лила, поправляя вышитую жемчугом ленту в волосах. – Я даже не танцевала и naturellemen…[4] – Дальнейший смысл фразы ей, очевидно, не давался, так что она просто добавила: – Я отказываюсь возвращаться домой в столь немодно ранний час.

Эди абсолютно не хотелось оставаться в обществе отца и мачехи, поэтому она бросила умоляющий взгляд на Гауэйна.

– Я буду счастлив проводить невесту в ваш дом, – сказал тот графу. – Можете быть уверены, что у меня самые благородные намерения.

Челюсти графа были плотно сжаты, но он все же процедил сквозь зубы:

– Буду весьма благодарен, если проводите мою дочь, ваша светлость. Мы с женой вернемся в свое время.

– Только если в экипаже третьей не будет Уинифред, – с огромным достоинством объявила Лила. – У меня свои моральные принципы.

Граф сел за стол с выражением нескрываемой ярости на лице.

– Не сделаете одолжение просветить меня относительно личности этой Уинифред?

– Не сделаю. Пока мы не обсудим кроликов, – парировала Лила, стиснув челюсти так же плотно, как ее муж.

Отставив бокал, она изящно взялась за ножку второго.

– Кроликов?!

– Доброго вам вечера, Лила, отец, – пробормотала Эди и утащила Гауэйна, не дожидаясь ответа. – Извините меня за эту сцену, – вздохнула она, когда они отошли на безопасное расстояние. – По-моему, их брак достиг точки кипения.

– Надеюсь, мы сумеем избежать подобного рода чрезмерных эмоций, – покачал головой Гауэйн.

– Вы цитируете мое первое письмо, – рассмеялась Эди.

– Перефразирую, – поправил Гауэйн. – Боюсь, не помню точно.

– Представить не могу, что мы можем попасть в такой переплет.

Гауэйн повел Эди к двери. Толпа расступалась перед герцогом, как мелкая рыбешка перед акулой.

– Вы вспыльчивы? – спросил он. – Не хочу показаться грубым, но ваш отец выглядел немного раздраженным.

– Бо́льшую часть своей жизни я играла роль миротворца, – вздохнула Эди. – Наш дом просто не выдержал бы и обрушился, если бы я тоже начала закатывать истерики. А как насчет вас?

– К сожалению, я вспыльчив.

Они остановились в передней, и герцог послал лакея за своим экипажем.

– Честно говоря, у нас с вашим отцом может оказаться больше общего, чем я думал.

Судя по виду, Гауэйну не слишком нравилась эта мысль.

– Но вы казались таким сдержанным! – воскликнула Эди. – Мало того, сначала я слегка встревожилась, что вы никогда не теряете герцогского спокойствия.

– Мне кажется более тревожным, что вам никогда не давалась свобода терять самообладание.

Эди рассмеялась:

– Я сказала Лиле, что стукну вас по голове виолончелью, если заведете любовницу.

Гауэйн насмешливо улыбнулся.

– Я теряю голову и говорю вещи, которых вовсе не имел в виду. Двадцать два года ушло на то, чтобы это признать, но я могу быть опрометчивым болваном.

– Я бы предпочла видеть вас в порыве страсти.

– Увидите.

Его голос ласкал кожу, как бархатный поцелуй.

– Я не это хотела сказать!

– Стоит мне вспылить, и я ору, как безумец.

Эди стало не по себе.

– Звучит не слишком приятно.

– Так и есть. Приходилось специально обучать слуг терпеть все это. Когда я прихожу в полную ярость, они мне не повинуются.

– И что это может значить?

Гауэйн поморщился:

– Это бывает очень редко, но иногда я выкидываю людей из дома. А потом жалею об этом. Но уверяю, это случилось всего три или четыре раза с тех пор, как я унаследовал титул.

– Значит, и мне следует ждать, пока меня выкинут за порог?

Эди не знала, что об этом думать. Отец действительно был вспыльчив, но никогда не угрожал кого-то лишить наследства или выбросить на улицу. Он просто кричал, а потом исчезал из дома.

Появился дворецкий с плащом. Гауэйн взял у него плащ и сам накинул на плечи невесте.

– Никогда. Хотя не могу обещать, что не изгоню человека, который ест глазами мою невесту.

Эди взглянула на него и почувствовала чисто женский трепет, когда встретилась с ним глазами. Все же хотя его собственнические инстинкты казались восхитительными, но в реальности это совсем не так и может обернуться большими неприятностями.

– Пожалуйста, не превращайтесь в моего отца. Вы же видели, как он ревнив. Хотя… должна заметить, что вы видели мою семью в ее худшие минуты. Бо́льшую часть времени мы серьезны и рассудительны.

– В отличие от моей семьи, – заметил Гауэйн.

Эди подождала, пока они усядутся друг против друга в неброской роскоши экипажа, прежде чем спросить: