Шолохов. Незаконный - Прилепин Захар

Шолохов Кудинова видел своими глазами. В романе описал его так: «…был лишён высокомерия и офицерской заносчивости, обычно свойственной выскочкам. Он всегда скромно одевался, носил длинные, в кружок подрезанные волосы, был сутуловат и скороговорист. Сухощавое длинноносое лицо его казалось мужиковатым, не отличимым ничем».

12 марта новый Окружной совет избрал его главнокомандующим повстанческой армией. В неё собралось около 15 тысяч казаков.

27 марта к восставшим с письмом обратился сам Лев Троцкий – глава Реввоенсовета.

«Товарищи казаки!

Притаившаяся в ваших станицах кровожадная контрреволюция силою обмана толкнула вас на безумное восстание против своих братьев – трудового народа, рабочих и крестьян, с целью восстановить свои помещичьи гнёзда и наложить суровую барскую тиранию на только что освободившийся народ из-под ига самодержавной власти. Белые царские наёмники толкнули вас на вооружённое восстание лишь для того, чтобы задушить революцию, а вместе с тем и пробудившуюся мысль трудящегося народа Республики. Помещикам нужна война, а нам мир и братство. Не желая проливать крови трудового казачества, я призываю вас немедленно сложить оружие перед солдатами красной армии. Всем сдавшимся гарантирую полную свободу как гражданам С. Р., а офицеры будут восстановлены в равных правах с офицерами красной армии. Вы должны знать, к чему поведёт ваш мятеж и непокорность и какие будут последствия, если я прикажу солдатам народной армии подавить вас как врагов народа и революции. Ответ в 24 часа».

Но восставшие казаки уже не могли ничего изменить. Новочеркасск, до недавнего времени считавший верхнедонских казаков, бросивших фронт и пропустивших красноармейские части, предателями, теперь обещал передать на поддержку восстания пять миллионов рублей. Довезли, впрочем, только 250 тысяч – остальные деньги исчезли бесследно.

24 апреля 1919 года Ленин телеграфировал члену РФС Южного фронта Григорию Яковлевичу Сокольникову: «Нельзя ли обещать амнистию и этой ценой разоружить полностью?»

Ленинское предложение было проигнорировано. Большевистское руководство на местах решило, что амнистии казаки уже не заслуживают.

* * *

К маю в повстанческой армии было до 35 тысяч казаков.

Три месяца длилось противостояние с красными. Казаки вполне успешно отражали наступление 8-й и 9-й армий красного Южного фронта. 7 июня 1919 года повстанцы соединились с Донской армией белых. В составе Добровольческой армии сформировали четыре Донских корпуса.

Чью сторону в те месяцы и годы занимали Шолоховы?

Отец был хозяин кузни и мельницы. Самый зажиточный житель хутора Плешакова и окрестностей. Когда б не бесконечная война – давно бы уже дом выстроил и в силу вошёл. Что ж за невезение такое, длиной в целую жизнь!

А Михаил, что он думал? Красные с одной стороны, белые – с другой. Есть ещё петлюровцы, есть махновцы. И посередине – казаки. Куда сердце его клонилось, за кем он смутно слышал главную правду?

Ведь как угодно могла повернуться судьба его.

Не хватило буквально года или двух – а то и его б увлекло, утащило.

Пошедший к белым будущий великий русский писатель, тогда ещё юноша, Гайто Газданов, был 1903 года рождения. Пошедший в Красную армию подросток Аркадий Голиков, впоследствии Гайдар, – в 1904-м родился. Газданов был на два года старше Шолохова, Гайдар – на год. Этот срок оказался решающим. И Газданова, и Гайдара тоже носило по югам – одного по украинским, крымским, другого по кубанским.

На вопрос, в какую армию ушёл бы Шолохов, когда б успел, – есть простой ответ: он повторил бы мелеховский путь. Сначала в Красную армию ушёл бы. Потом в Белую. Потом снова в Красную…

Сестра отца – Ольга Михайловна, в замужестве Сергина, – та самая тётушка Михаила, что поселилась с Шолоховыми, когда овдовела, и некоторое время жила с ними под одной крышей, – имела четверых сыновей. Их звали Александр, Иван, Валентин и Владимир. Когда разгорелась Гражданская война, Валентин пошёл к повстанцам, а Иван – в Красную армию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Шолохов позже рассказывал: «Выбьют красные белых с хутора, Валентин заскакивает домой, воды попил, не раздеваясь: “Ничего, мать, не горюй! Сейчас всыплем этой контре, заживём по-новому!” На коня – и ходу! А мать в слёзы, – волосы на себе рвёт… А через день таким же макаром Иван влетает: “Был Валька, подлюка? Ну, попадётся он мне! Ничего, погоди, мать, немного, выбьем вот сволоту эту с нашего Дона, заживём по-старому!” А мать уже об печь головой бьётся… И так ведь не раз, не два».

* * *

Григорий Мелехов становится командиром 1-й повстанческой дивизии. Она атакует и гонит красные части.

Действие романа вновь, на очередном круге, возвращается в родную шолоховскую станицу:

«В сумерках налётом забрали Каргинскую. Часть лихачёвского отряда с последними тремя орудиями и девятью пулемётами была взята в плен. Остальные красноармейцы вместе с Каргинским ревкомом успели хуторами бежать в направлении Боковской станицы.

Всю ночь шёл дождь. К утру заиграли лога и буераки. Дороги стали непроездны: что ни ложок – ловушка. Напитанный водой снег проваливался до земли. Лошади стряли, люди падали от усталости.

Две сотни под командой базковского хорунжего Ермакова Харлампия, высланные Григорием для преследования отступающего противника, переловили в сплошных хуторах – Латышевском и Вислогузовском – около тридцати отставших красноармейцев; утром привели их в Каргинскую.

Григорий стал на квартире в огромном доме местного богача Каргина».

Здесь впервые на страницах романа появляется реальный участник событий – Харлампий Васильевич Ермаков, уроженец хутора Антипова Вёшенской станицы и будущий собеседник Михаила Шолохова.

Спустя несколько страниц снова: «Станица Каргинская стала опорным пунктом для 1-й повстанческой дивизии. Григорий Мелехов, прекрасно учитывая стратегическую выгодность позиции под Каргинской, решил ни в коем случае её не сдавать. Горы, тянувшиеся левобережьем реки Чира, были теми командными высотами, которые давали казакам прекрасную возможность обороняться. Внизу, по ту сторону Чира, лежала Каргинская, за ней на много вёрст мягким сувалком уходила на юг степь, кое-где перерезанная поперёк балками и логами. На горе Григорий сам выбрал место установки трёхорудийной батареи. Неподалёку был отличный наблюдательный пункт – господствовавший над местностью насыпной курган, прикрытый дубовым лесом и холмистыми складками.

Бои шли под Каргинской каждый день. Красные обычно наступали с двух сторон: степью с юга, со стороны украинской слободы Астахово, и с востока, из станицы Боковской, продвигаясь вверх по Чиру, по сплошным хуторам. Казачьи цепи лежали в ста саженях за Каргинской, редко постреливая. Ожесточённый огонь красных почти всегда заставлял их отступать в станицу, а затем, по крутым теклинам узких яров, – на гору».

На ту самую гору, куда Миша в детстве ходил с любимой тётушкой Ольгой. Один сын которой теперь где-то под этой горой, быть может, воевал, а другой – на гору отступал.

Под Каргинской Мелехов красных победит и 147 погибших красноармейцев крючьями стащат в общую яму.

Обуянный чёрным ощущением неправедной войны, Мелехов начинает пить. Запой – с песельниками, бабами, суровым похмельем и новым хмельным разлётом – Шолохов описывает с бесподобной силой:

«К полуночи выпили два ведра самогонки, поели несчётно капусты и решили резать барана. Прохор ощупью поймал в катухе ярку-перетоку, а Харлампий Ермаков – тоже рубака не из последних – шашкой отсёк ей голову».

* * *

Спустя несколько страниц, вслед за Ермаковым, появляется ещё один персонаж, прошедший наискось сквозь шолоховскую жизнь.

Сумевшие сбежать во время восстания на хуторе Татарском большевики Штокман, Кошевой, Иван Алексеевич Котляров присоединяются к тому самому 204-му Сердобскому стрелковому полку, что, как мы помним, вёл бои в Плешакове и в его окрестностях.