Шолохов. Незаконный - Прилепин Захар

Дом стоял на главной площади станицы и был одним из самых богатых во всей округе. В «Тихом Доне» есть приметы его внутренней обстановки. Голландская печка в прихожей. В большом кабинете хозяина (то есть Мохова, двоюродного деда Михаила) – широкий, как двуспальная кровать, письменный стол и камин, покрытый кафельной плиткой.

О том, что ему привелось пожить в этом доме, Шолохов позже не обмолвится ни словом, на что будут свои веские причины.

Гимназия располагалась в соседнем здании. Евгений Акимович Щетников, одногодок и одноклассник Шолохова: писателя, вспоминает: «Класс, где учились я и Шолохов, был четвёртый. Помню, как Мишу привели к нам. Вошёл он, всех оглядел смело так. “Вот, ребята, вам новый ученик, переведённый из богучарской гимназии”, – по обычаю представили ученика. Шолохов был небольшого роста, полненький, в форме гимназиста. Запомнил я его ещё по рисунку. А было так: учителем пения был у нас Ефим Иванович (дразнили его “сапог”), он со скрипкой не расставался – в лес с ней ходил, по станице, а одевался плохо, был бедным… Михаил всё это за ним подметил, взял и нарисовал в перемену на доске сапог и к этому сапогу пририсовал скрипку. Вошёл Ефим Иванович – обомлел. Нас стали тягать в учительскую. Но никто его не выдавал. А он, Шолохов, сам встал и сказал: “Я нарисовал”. Думали, исключат его. Нет, оставили. Посчитали за баловство. Нас было восемнадцать или двадцать два ученика в классе… У гимназистов фуражки были синие, с белым кантом и чёрным козырьком и спереди над кокардой было “ВСГ”: Вёшенская смешанная гимназия. Помню, на пении начинали мы гимн: “Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон и послушно отозвался на призыв монарха он…” Директор запретил нам так петь, заменил: “…на призыв свободы он…”»

В очередной своей гимназии Миша проучится всего несколько месяцев. Но вёшенские впечатления той поры станут одними из наиважнейших, пожизненно определяющих.

* * *

К декабрю 1918-го Красная армия начала повторное наступление на земли Войска Донского.

«Тихий Дон»: «28-й полк с новым командиром полка, вахмистром Фоминым, вступал в Вёшенскую. Следом за ним, верстах в тридцати, шли части Инзенской дивизии. Красная разведка в этот день побывала уже на хуторе Дубровке.

Командующий Северным фронтом генерал-майор Иванов за четыре дня до этого вместе с начальником штаба генералом Замбржицким спешно эвакуировались в станицу Каргинскую. Автомобиль их буксовал по снегу, жена Замбржицкого в кровь кусала губы, дети плакали…

В Вёшенской на несколько дней установилось безвластие. По слухам, в Каргинской сосредотачивались силы для того, чтобы бросить их на 28-й полк. Но 22 декабря из Каргинской в Вёшенскую приехал адъютант Иванова и, посмеиваясь, забрал на квартире командующего забытые им вещи: летнюю фуражку с новенькой кокардой, головную щётку, бельишко и ещё кое-что по мелочам…»

Откуда он это знал? Откуда взялась эта странная деталь – возвращение за оставленными командующим вещами? Да в окно он наблюдал этот забуксовавший автомобиль, жену и детей Замбржицкого и его вернувшегося адъютанта! Виктор Альфонсович Замбржицкий, реальное историческое лицо, квартировал в самом центре станицы, скорее всего, именно в моховском доме – самом дорогом и просторном.

«В образовавшийся на Северном фронте стовёрстный прорыв хлынули части 8-й Красной армии. Генерал Саватеев без боя отходил к Дону. На Талы и Богучар спешно отступали полки генерала Фицхалаурова. На севере на неделю стало необычно тихо. Не слышалось орудийного гула, помалкивали пулемёты. Удручённые изменой верхнедонских полков, без боя отступали бившиеся на Северном фронте низовские казаки. Красные подвигались сторожко, медленно, тщательно щупая разведками лежащие впереди хутора».

Мелькнувший здесь Яков Ефимович Фомин – один из главных персонажей «Тихого Дона», фигурирует он и в «Донских рассказах», и в «Поднятой целине». Это реальное историческое лицо, казак с хутора Рубежный, знакомый семьи Шолоховых. Николай Иудович Иванов, Онисим Иванович Савватеев, Александр Петрович Фицхелауров – также исторические лица, белые генералы. Кого-то из них Шолохов видел сам – проезжавших через станицу или останавливавшихся там, – чьи-то имена слышал тогда в разговорах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В «Тихом Доне» он осмысленно смешает имевшие место, подсмотренные и выдуманные события, фиксируя коловращение вкруг того места, где он и находился.

При всём кажущемся охвате романа – особенно для людей, не знакомых с местной топонимикой, – на поверку выясняется, что три четверти его действия происходит в пределах Вёшенского округа. На несколько страниц высвечиваются Москва, польские селения, Новочеркасск, Ростов, но вскоре неизбежно следует возвращение в придуманный автором хутор Татарский, вокруг которого реальный Каргинский, реальный Плешаков, реальные Вёшенская, Миллерово, Богучар… Места, в которых Шолохов знал каждый закоулок.

В январе 1919-го части Красной армии начнут занимать северные и восточные округа Донской области.

Григорий и Пётр Мелеховы заранее дезертируют из своих частей.

В романе, при подходе красных частей к хутору Татарскому, Аникушка – тот самый, реальный сосед Шолоховых по Каргинскому – предупреждает Пантелея Прокофьевича, что большевики уже возле Вёшек: «Человек видал с Большого Громка, рассказывал, будто нехорошо идут. Режут людей…»

Мелеховы поначалу решили отступать вместе с белыми частями, но раздумали. Увидев, что даже Григорий и Пётр, давно дослужившиеся до офицерских званий, не идут в отступ, и Аникушка остался.

Явились большевики.

«Красноармейцы толпой валили вдоль улицы, разбивались на группы, заходили во дворы. Трое свернули в воротца к Аникушке, пятеро, из них один конный, остались около астаховского куреня, а остальные пятеро направились вдоль плетня к Мелеховым. Впереди шёл невысокий пожилой красноармеец, бритый, с приплюснутым, широконоздрым носом, сам весь ловкий, подбористый, с маху видать – старый фронтовик. Он первый вошёл на мелеховский баз и, остановившись около крыльца, с минуту, угнув голову, глядел, как гремит на привязи жёлтый кобель, задыхаясь и захлёбываясь лаем; потом снял с плеча винтовку. Выстрел сорвал с крыши белый дымок инея».

Утвердившись в Татарском, Советская власть потребовала сдать оружие.

Аникушка в романе первым побежал сдавать.

* * *

24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП(б), возглавляемое Яковом Свердловым, направило секретное циркулярное письмо партийным организациям Дона и Приуралья с прямым поручением начать массовый террор против богатых казаков, вошедший в историю под именем «расказачивания».

9 февраля в станицу Вёшенскую вошла 15-я Инзенская пехотная дивизия. Подросток Михаил Шолохов наблюдал её появление своими глазами. В его романе в доме Мохова, оставленном хозяевами, разместился ревком. Новые хозяева приспособили подвал – «где раньше зимовали яблоки» – под изолятор, куда начали сажать богатых казаков, отказавшихся выплачивать контрибуцию.

На самом деле ревком был по соседству – в гимназии.

Как явление новой власти воспринимали в родовом доме Шолоховых?

Едва ли Капитон Васильевич Мохов мог обрадоваться происходящему. Да, обитатели дома не принадлежали к казачьему сословию и поэтому не подпадали под зверскую директиву Свердлова, – но если с белыми генералами и казачьим самоуправлением ещё можно было договориться, то с Красной армией было пока неясно, чего от нее ждать.

И вот стучат в двери. Задают вопросы, кто здесь размещался ранее и кто проживает ныне. Старик Мохов выносит бумаги – документы на дом.

Гости заявляют, что помещения особняка будут использоваться под революционные нужды.

Мохов степенно соглашается.

Здесь разместят красноармейский госпиталь. Миша будет наблюдать, как вносят носилки с ранеными, завшивленными, в грязных бинтах красноармейцами. Потом, день или два спустя, увидит в окно, как в гимназию ведут под конвоем богатых вёшенских казаков.

События «Тихого Дона» и события в станице Вёшенской переплетаются, путаются друг с другом.