Пчела в цвете граната - Сания Шавалиева

на берег Камы. Но радовались одинаково, словно уже сдали переэкзаменовку.

Ася ходила по коридорам и потела от жары и духоты. На дверях, выстроившихся шеренгой вдоль коридора, белели названия факультетов: «Гражданское строительство», «Машиностроение», «Двигатели внутреннего сгорания», «Автомобили и трактора», «Кузнечное производство». Дальше Ася не пошла, вернулась к понятной вывеске «Автомобили и трактора», толкнула дверь.

За столом сидел крепкий юноша и пил чай с чак-чаком.

Кивнул Асе на стул, облизал пальцы, липкие от мёда.

– Поступать?

– Да.

– Документы.

Из сумки достала аттестат, паспорт.

Он листал паспорт, страницы прилипали к его пальцам. Он вновь облизывал, вытирал о ладонь другой руки.

– Где работаете?

– Завод двигателей.

– На движках? – обрадовался юноша, щедро глотнул чая. – Давайте на факультет «Двигатели внутреннего сгорания».

Ася сидела и смотрела, как с вершины горы чак-чака липко-медленно сползала золотистая лапшинка. Загадала: «Если упадёт – соглашусь». Лапшинка залипла на склоне.

– Там и народу меньше, – уговаривал юноша, помогая определиться. – Больше шансов поступить.

Ну и ладно. Асе всё равно, на какой поступать факультет. Всё равно в институте нет женских специальностей. Главное – получить образование и уйти с погрузчика. За два года работы поняла, что без образования будет сложно сменить профессию.

С робостью посмотрела на список экзаменационных предметов: математика, геометрия, физика, сочинение. Больше всего боялась писать сочинение – ещё в школе были трудности. Может, поискать другой факультет? Ася боялась провалить поступление, не хотела полагаться на судьбу. Выяснилось, что писать сочинение нужно было везде. Юноша хрустел жареными лапшинками чак-чака и поражался наивности девушки:

– Странно. Все боятся физики, математики, геометрии. Сочинения никто не боится. Да если вы сдадите эти три, за сочинение получите тройку автоматом.

После института мимо вахты поднялась на второй этаж общежития, нажала кнопку лифта.

– Мурзина? – позвала с полуторного этажа вахтёрша Мирослава. – Забери для Мухаметшиной письма.

Каждый день одно и то же. Вахтёры словно соревнуются, у кого получится всучить Асе письма, предназначенные Заре.

– Пусть сама забирает, – устало отказывается Ася.

– Она не берёт, а у меня места нет на вахте. Смотри, сколько газет и журналов.

– Выкиньте в помойку!

– Как можно? – Мирослава сама уже поднялась на полэтажа со стопкой писем в руках. – Асечка, миленькая, забери.

– Тётя Мирослава, отвяжись. Мне Заря башку открутит.

– Да что ж вы за девки такие?! Вам парни письма пачками шлют, а вы хвосты набок.

Как и ожидалось, Заря не очень обрадовалась, увидев Асю с пачкой писем. Брать не стала, мрачно ушла на кухню.

– Я документы подала в институт, – снимая босоножки, поделилась новостью Ася.

– Вот зачем тебе в институт? Теперь совсем видеться не будем.

– А то мы раньше виделись? – говорила Ася и одновременно совала письма в ящик под кроватью Зари. – Вечно где-то пропадаешь.

Заря теперь встречалась с солдатом, который проходил срочную службу на заводе. Они охраняли «КамАЗы со звездой» – спецзаказ от министерства обороны. Как Заря с ним познакомилась, было непонятно. Ася узнала об этом, только когда Заря показала новые босоножки, купленные в салоне для новобрачных.

– Это ж когда ты успела? – роптала Ася, с завистью наблюдая, как Заря пританцовывает на венских каблуках.

– Ай, – довольно отмахнулась Заря, – мы с ним разок поцеловались, и он сразу в ЗАГС позвал.

– И ты сразу согласилась?

– Конечно. Хочу успеть побывать замужем, – козыряла последним доводом Заря.

Ася запуталась. Насколько она знала, после Володи Заря долго не тосковала и переключилась на другого.

– Как же Маузер?

– Потаскун и бабник. С двумя сразу играет.

Заря, конечно, выдала. Она нравилась Володьке своей девичьей удалью, красотой, любовью к работе, хозяйству. Но казалась обидной её расточительность в деньгах, жизни. Она считала дни и надеялась, что Володька за неё заступится. Она жмурилась в улыбке, собирая веснушки в рыжую кучу, и требовала его согласия. Это совсем было не по сердцу Володе. Он был согласен жениться, родить детишек, но бороться с монстром, который каждый день присылает поганые письма с угрозами, с картинками кровавых кинжалов, черепов и распятий… Он прямо ссохся весь. Отворачивался от упругой груди Зари, сердито бурчал.

– Ты же справишься, – нашёптывала Заря, рука опускалась ниже пояса, придвигалась, успокаивающе гладила.

– Отвяжись, – подпрыгивал на стуле Володя. – Письма в милицию отнеси, пусть ему за угрозы срок добавят.

Заря от этого замыкалась.

Женитьба Володи на Екатерине, которая недавно заселилась в комнату на пустующую кровать, застала всех врасплох. В мае заселилась, а в июне уже сыграли свадьбу. После первой брачной ночи Екатерина укатила в пионерский лагерь работать вожатой. Володя, поскучав два дня, пешком ушёл на берег Камы. Проплутав полночи по загородным лагерям, нашёл нужный, постучал в комнату, на которую указал дежурный по лагерю. Володе бы присмотреться к той усмешке, с которой дежурный подробно рассказывал все повороты и указатели, но Володя смело – молодым жеребцом – вошёл в дверь и увидел голый зад жены на коленях паренька с козлиной бородкой.

Екатерина даже не пыталась испугаться. Не охнула, не вскочила. Просто улыбнулась Володе кислой улыбкой и упрекнула:

– Мог бы и предупредить.

– Кто это? – заблеял паренёк с бородкой, удерживая на коленях, перехватил Екатерину за бедро.

Володя не подал виду, что расстроился, развернулся и пропал в ночи…

В дверь позвонили.

– Открыто, – пригласила Ася.

На пороге красовался высокий Маузер. Белая рубашка, синие джинсы. Вся одежда в облипочку, словно подогнана для скульптурного уточнения мышц.

– Сегодня моя смена? – съязвила Заря, заметив гостя.

– Ух ты, моя ревнивица, – потянулся он к ней.

Маузер облокотился на стол с цветочной клеёнкой, замаранной томатной пастой. Пока Заря вытаскивала из глубин своего сердца обиду и резкие слова и без разбора выбрасывала их на гостя, он терпеливо рассматривал рисунок: спелый гранат, рассыпанные зёрна, на одном красовалась пчела с красными кляксами подсыхающей томатной пасты. Маузер уже собрался стереть пятно, но длинный заскорузлый палец, пикой целившийся в брюшко пчелы, вдруг изменил направление: большим полукруглым ногтем процарапал на красном теле томатного пятна пчелиные полоски, продолжил усы и лапки.

Ася смотрела на странную пчелу и вспоминала, как однажды ездили в гости на пасеку. Кирилл – жених соседки Ольги – пригласил их на пасеку своих родителей, а то, что это будет знакомство с роднёй, утаил. Долго соблазнял мёдом, свежим воздухом, подоспевшими ягодами.

Девчонки в москитных сетках окружили гудящий улей. Кирилл отложил крышку, вытянул из улья рамку и стал внимательно выискивать в ней пчеломатку.

– Вот же она, – показал на самую крупную, лениво ползающую в бесконечном движении пчёл.

– К ней что-то прилипло, – потянулась Ася к белому облачку на брюшке.

– Это её трутень покрыл. Не переживай. Рабочие пчёлы почистят.