История куртизанок - Элизабет Эбботт

Рост Цыси составлял пять футов, она была стройной женщиной с прекрасной фигурой.

Руки ее отличала необычайная грациозность, ногти на безымянных пальцах и мизинцах достигали четырех дюймов в длину, их прикрывали специальные нефритовые колпачки. У нее были широко посаженные лучистые глаза, красивый нос и выдающиеся скулы, тонко очерченные губы, на которых часто играла чарующая улыбка, и округлый подбородок. Как и большинству маньчжурских женщин, ноги ей не бинтовали: на фотографиях она изображена в изящных маленьких домашних туфлях.

В соответствии с уготованной ей судьбой наложницы или жены, Цыси ухаживала за своей желтоватой кожей — чтобы она всегда была гладкой, бледной и благоухающей, употребляла всякие притирки и ароматические масла. Она пользовалась традиционными маньчжурскими косметическими средствами: наносила на лицо пудру, сделанную на основе свинца, румянила щеки, нанося румяна на щеки в форме двух пятен, подчеркивала бледность нижней губы, рисуя на ней ярко-красное пятно в форме вишни. Блестящие черные волосы, которые она никогда не стригла, были зачесаны назад и уложены в сложную прическу с помощью украшенных драгоценными камнями заколок и булавок в виде насекомых и цветов, а также жемчужных нитей. «Многие люди мне завидовали, потому что в то время меня считали очень красивой женщиной», — вспоминала Цыси {28}.

Однако характер ее сильно отличался от традиционного. Знавшие Цыси люди отмечали, что она была девушкой серьезной и вдумчивой, спокойной и мечтательной, причем мысли свои хранила при себе, хотя позже признавалась, что всю жизнь не могла простить родителей за то, что они всегда предпочитали ей братьев и сестер. Как и все девушки, она была почти безграмотной, но говорила по-китайски так же хорошо, как и на маньчжурском, родном языке матери, а кроме того, весьма неплохо рисовала.

В 1851 г., когда ей исполнилось шестнадцать лет, китайский император Айсиньгёро Мяньнин умер, и Сыном Неба стал его девятнадцатилетний преемник Айсиньгёро Ичжу. Теперь, благодаря клановой принадлежности отца, Цыси и ее сестры могли отправиться на смотрины, проводившиеся с целью отбора девушек в новый императорский гарем. Многие маньчжурские семьи, имевшие на это право, неохотно отправляли подходящих по возрасту дочерей на эту процедуру, так как девушку, попадавшую в гарем, семья утрачивала навсегда. Если императора она не интересовала, даже в случае его смерти семья не могла выдать ее замуж за подходящего жениха. Она должна была оставаться в помещении забытых фавориток, где ей выделялась малюсенькая спаленка, из окна которой виднелись сучковатые, искривленные сосенки. От одиночества и безысходности она могла там отчаянно влюбиться в другую всеми позабытую наложницу. Однако в семье Цыси, которая стремилась повысить свой статус, по этому поводу не беспокоились, с радостью готовя дочерей к предстоящему испытанию.

Пришло время отборочной церемонии. Цыси, за которой во дворце уже присматривали евнухи, удалось пройти во второй тур.

Борьба оказалась напряженной и захватывающей. Девушек тщательно обследовали, чтобы убедиться, что они не имеют физических изъянов, полностью здоровы и являются девственницами. Самое пристальное внимание уделялось изучению их гороскопов. Проверке подвергалось все — от их умения вести себя в обществе до владения маньчжурским и китайским языками, поскольку такие, как Цыси, маньчжурские девушки нередко плохо говорили по-китайски. Совсем немногие претендентки были допущены к третьему туру — чаепитию с вдовствующей императрицей, мачехой Айсиньгёро Ичжу. Цыси зарекомендовала себя с хорошей стороны и стала одной из нескольких девушек, отобранных в ученицы наложниц.

Пока Цыси готовили к жизни императорской наложницы, император Айсиньгёро Ичжу женился на сестре своей скончавшейся первой жены. Новая императрица вошла в его гарем вместе с новыми наложницами, включая Цыси, которая к тому времени уже стала наложницей четвертого ранга.

Император Айсиньгёро Ичжу имел достаточно скромный гарем. В него входили одна императрица, две супруги и лишь одиннадцать наложниц — всего четырнадцать женщин. Подобная скромность объяснялась скорее незначительными поступлениями в казну, чем пуританскими соображениями. (Китай тогда переживал не лучшие времена из-за коррупции, бездарного руководства администрации, войн, наводнений, неурожаев и голода.) Теоретически император мог вступать в близость с каждой из четырнадцати женщин. Однако на деле некоторые из них никогда с ним даже не встречались, и роль их сводилась к тому, что они прислуживали вдовствующей императрице. Цыси решительно не хотела попасть в их число.

Отведенные Цыси покои выглядели восхитительно: дворец с мраморным полом, куда ее поселили с другими наложницами, стоял особняком, и там вполне хватало места для евнухов и служанок, обязанных обеспечивать ей хороший уход. Император дарил ей драгоценности и наряды, одеяния для выхода ко двору и обувь. Не был обойден вниманием и ее отец, получивший в подарок дорогие шелковые ткани, золото и серебро, коней, седла и сбруи, а также изящный чайный сервиз.

Серьезная и внимательная девушка, Цыси быстро разобралась в установленных во дворце порядках. Реальная власть там принадлежала евнухам, поэтому с ними разумнее было дружить, чем ссориться. Они единственные составляли компанию наложницам, и потому их лесть воспринималась скопцами приветливо, беседы с ними давали пищу для ума, а сплетни и слухи помогали понять, что происходит вокруг. Цыси предлагала евнухам крепкую и долгую дружбу. Кроме того, она неплохо ладила с императрицей Нюгуру, с которой в течение более двух десятилетий их связывали непростые отношения. Облегчить заточение в гареме Цыси отчасти помогали многочисленные собачки породы пекинес, которых разводили исключительно для жизни во дворце. Наложница Цыси продолжала оставаться девственницей, и эти собачонки имперского достоинства отчасти были для нее как enfants manques [9].

Цыси сильно беспокоило то обстоятельство, что у нее все еще не было полового контакта с императором. Однако Сын Неба, одержимый неистовством плотской страсти, предпочитал проводить сексуальные эксперименты в публичных домах, не уделяя внимания томимым ожиданием наложницам. Желая исправить сложившееся положение вещей, мачеха Айсиньгёро Ичжу и чиновники дворца убеждали императора отвлечься от излюбленных домов терпимости и обратить внимание на собственный гарем. Он так и сделал, и вскоре от него забеременела кроткая красавица Ли Фей.

Беременность Ли Фей предоставила Цыси уникальную в своем роде возможность. Согласно правилам гарема, беременные наложницы ни при каких обстоятельствах не могли иметь половых контактов, и даже Сын Неба не имел права нарушить этот запрет. Вот почему в один прекрасный день в 1855 г. одержимый похотью Айсиньгёро Ичжу выбрал одну из тех нефритовых табличек, на каких значились имена женщин, которых он мог видеть у себя ночью. На этот раз на табличке значилось имя целомудренной Цыси. Айсиньгёро Ичжу передал табличку главному евнуху.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});