Японская пытка - Максим Шахов

— Он же японец, — удивился генерал.

— Но ему удалось убежать из американского плена. К тому же Ямадо бывший камикадзе, воспитанный в презрении к смерти.

— Согласен с вашим выбором. Кто же четвертый кандидат на контролируемый побег?

Ихара взял в руки фотографию буддийского монаха.

— Тибетский монах по имени Чунто обладает феноменальным умением управлять процессами, протекающими в его организме.

— Это вы узнали с его слов? — скептически улыбнулся генерал.

— Не только. Он остановил у себя рост волос, в этом я убедился сам. Монах должен ходить с бритой головой, а лезвия у нас не разрешены режимом. Вот он и сумел таким образом выйти из положения. Представляете, какие возможности будут у этой четверки проявить свои способности к выживанию? И они поделятся с нами своими наработками, даже не подозревая об этом. Мы дадим им возможность совершить побег. Беглецы не будут знать, что все подстроено. Они уйдут километров на двадцать, а мы будем их гнать дальше и дальше.

— Каким же образом вы собираетесь сделать побег контролируемым? Откуда мы узнаем, что с ними происходит? — задавал закономерные вопросы Сиро Иссии.

Но ответы у Ихара имелись, он и в самом деле подготовился к разговору.

— Один из беглецов уже завербован мною, согласился сотрудничать. Он и станет нашим информатором.

— И кто же он? — генерал с интересом рассматривал фотографии, хотел сам догадаться, но боялся ошибиться.

— Вот этот, — указал Ихара на одну из фотографий.

— Отличный выбор, — похвалил Сиро Иссии. — Я на него никогда бы не подумал, значит, и остальные не заподозрят в нем завербованного. Когда можно будет приступать?

— Хоть завтра. Я все уже подготовил.

— Значит, завтра все и произойдет, — кивнул генерал.

* * *

Те несколько дней, в течение которых Николая оставили в покое, он использовал по максимуму. Отдыхал, занимался спортом. Короче говоря, «восстанавливал форму». От каждой ночи он урывал по нескольку часов на заточку супинатора, поспать можно было и днем, когда охрана находилась в корпусе. Теперь супинатор был заточен идеально, с двух сторон, и острие у него имелось. Галицкий даже изготовил что-то вроде ручки, туго обмотал тупой конец металлической пластины бинтом. Самодельный нож он прятал в рукаве — в распоротом двойном шве. При большом желании во время обыска его бы обнаружили, но никому и в голову не могло прийти, что в тщательно охраняемом корпусе «ро» заключенный способен из подручных материалов изготовить нож. Во всяком случае, такого раньше не случалось.

Еще около часа от ночи Николай отрывал на общение с Ричардом и камикадзе Ямадо. О ноже пока им не сообщал. Тему общего побега не поднимали, ведь казалось невероятным, чтобы их вновь куда-нибудь повезли всех вместе. Поэтому планы побега каждому приходилось строить самостоятельно…

Галицкий лежал на топчане и дремал, надеясь, что еще на один день его оставят в покое. Солнце светило прямо в маленькое окошко под самым потолком, его свет пробивался даже сквозь плотно закрытые веки. В коридоре послышались шаги. Николай встрепенулся. Дверь камеры открылась сразу, без предупреждения через «кормушку». На пороге стоял Ихара и улыбался краешком губ. Словно хотел сказать, что время твое пришло и теперь тебе не избежать смерти. Но вместо этого прозвучало:

— Поднимайся. Это твой последний выход из камеры, Николай.

Галицкий удивленно посмотрел на живодера в белом халате. Даже раньше, когда он еще работал в «Отряде 731», Ихара почти никогда не называл его по имени, да и общаться с «бревнами» у начальника отдела привычки не было.

Николай поднялся. План побега у него уже имелся. Он представлял себе это следующим образом, когда охрана придет за ним, он для начала станет вести себя мирно, изображая полную покорность. Так и сделал.

— Как скажете, господин Ихара, — проговорил он, склоняя голову.

— Думаешь, тебе поможет послушание? Оно еще никого не спасло в этих стенах. Выходи.

Ихара отступил в сторону. Двое охранников конвоировали его.

«Куда меня ведут? — думал Галицкий. — Похоже, что не собираются далеко увозить. Скорее всего все произойдет прямо здесь, в одном из зданий. Не торопи события, забудь пока про нож. Изображай покорность. Это их расслабит. Ты почувствуешь момент, когда придет твое время».

— Тебе уже ничто не поможет, — говорил Николаю идущий позади конвоиров Ихара. — Тебя ждет смерть. Мучительная смерть. И не думай, что на этот раз тебе тоже удастся уцелеть. Твое везение кончилось. Жизнь «бревна» не бывает долгой. Если ты возомнил, что это месть с моей стороны, то ошибаешься. К тебе я не испытываю никаких чувств. Ты подопытное животное — человек-свинья…

Николаю хотелось заткнуть уши, ему казалось, что Ихара специально провоцирует его на агрессию, чтобы он — Николай сорвался и набросился с самодельным ножом на своего мучителя прямо здесь — в коридоре. При охране, на глазах у других сотрудников. Вот это и было бы настоящим концом, настоящей смертью.

— Ну, вот и пришли, — сказал Ихара со смешком. — Узнаешь лабораторию? Это барокамера. Полетаешь в верхних слоях атмосферы.

Дверь открыл ассистент. Охранники схватили Галицкого под руки и заволокли в помещение. Его повалили на блестящий металлический стол-каталку и пристегнули кожаными ремнями. Ихара склонился над ним, заглянул в глаза.

— Отбегался. Теперь ты уже никуда не денешься, — после чего начальник отдела, казалось, потерял к «бревну» всякий интерес. — Можете идти, — обратился он к конвоирам.

Те покинули помещение. Ассистент и Ихара о чем-то шептались у пульта. Николай согнул кисть, сумел подцепить кончик самодельного ножа и вытащил его. Остро отточенная сталь коснулась кожаного ремня. Лезвие врезалось в него.

«Только бы успеть!» — подумал Николай, лихорадочно двигая пальцами.

Он не отрывал взгляда от повернувшихся к нему спиной мучителей. Заработал компрессор, Ихара стал листать бумаги. Ремень на одной руке был перерезан. Николай, стараясь не шуметь, отстегнул ремень, удерживающий левую руку, сел, освободил ноги. В этот момент ассистент обернулся. Галицкий одним прыжком оказался возле него, полоснул супинатором по горлу от уха до уха. Фонтаном брызнула кровь. Сотрудник лаборатории упал на пол и забился в конвульсиях. Ихара рванул в выходу, Николай догнал его, заломил руку за спину.

— Сейчас ты сам узнаешь, каково это.

Поручик втолкнул его в барокамеру. Ихара упал на пол. Дверь захлопнулась, и тут же ее притянуло давлением, не надо было и закручивать винтовые запоры. Николай перешел к пульту. Ихара уже поднялся и припал лицом к толстому стеклу смотрового окна. Расплющенный нас придавал ему сходство со свиньей.

— Выпусти меня! И ты уйдешь отсюда живым! — голос начальника отдела, казалось, достигал ушей Галицкого издалека.

— Сдохни, — проговорил Николай, глядя на то, как начинает раздуваться тело, пухнет голова.

Поручик торопливо надел на себя белый халат, позаимствованный с вешалки, завязал марлевую повязку, пониже натянул полотняную шапочку, чтобы не так был заметен разрез глаз. Планировку «Отряда 731» он знал хорошо, мог выйти коридорами к жилому поселку.

За стеклом брызнула кровь. Это взорвалась голова Ихара.

И тут Николай почему-то ощутил, что ноги почти не слушаются его, он не может идти. Громыхнула металлическая дверь, он хотел повернуть голову, глянуть, кто вошел, как внезапно лаборатория, где он находился, стала затягиваться туманом, расплываться.

— Руки! — прозвучал властный окрик охранника.

И тут Николай проснулся. Все, что произошло в лаборатории, оказалось болезненным сновидением. Он по-прежнему находился в своей камере. В распахнутой «кормушке» виднелось лицо охранника.

Галицкий поднялся, протянул в «кормушку» руки, на запястьях защелкнулись наручники. Его вывели в коридор.

«Куда меня поведут?»

На этот вопрос пока трудно было ответить. Охранник не был расположен к разговору, как и конвоиры. В коридоре уже стоял Ричард, щека у него нервно подергивалась, он слегка кивнул соседу. Охрана вывела и Ямадо, но на этом не остановилась. В коридор поставили и обитателя дальней камеры — буддийского монаха. Он спокойно встал у стены, лицо его оставалось непроницаемым, а взгляд почти безразличным. Губы слегка шевелились, словно он беззвучно молился, и эта молитва никоим образом не была связана с происходящим.

Выведенных четырех заключенных построили в колонну и повели вниз. Николай шагал и смотрел в затылок Ричарду. Снег во внутреннем дворике почти полностью сошел. Небольшие его участки виднелись только под стенами. Галицкий обернулся и бросил прощальный взгляд на корпус «ро». Он надеялся, что больше сюда уже не вернется.

«Пусть даже смерть. Это в любом случае лучше, чем ее постоянное ожидание», — подумал он.