Влюбленный халиф - Шахразада

Мераб чуть разжал руку. Он и не заметил, что сжимал их до мраморной белизны пальцев с самого мига расставания с отцом.

— Ах, неспящий мудрец… Эти четки, говорят, некогда нашел среди развалин неведомого города дед моего деда. Или, Аллах всесильный, дед деда моего деда… Одним словом, нашел их первый из мужчин нашего рода, который обосновался в Джетрейе и стал ее первым визирем. У нас в семье они передаются от отца к сыну, ибо считается, что в тех случаях, когда нужен совет, не найти лучшего решения, чем то, что подскажут старые четки. Смотри!

И Мераб раскрыл ладонь. Полупрозрачные серо-черные камни заиграли в свете звезд. Крохотные капли, казалось, впитывали блеск светил для того, чтобы в следующий миг вернуть его с лихвой.

— Обсидиан, — с непонятной юноше опаской проговорил Алим. — Вновь обсидиан…

— О да, невидимый маг, звездчатый обсидиан.

— А знаешь ли ты, пытливый юноша, что камень этот с седой древности считается камнем магов? Обсидиан пользуется уважением за способность защищать от негативных воздействий; однако и колдуны признают, что каждый кристалл обсидиана — это вход в лабиринт, полный тайн и загадок, в котором все пути ведут к постижению себя посредством раскрытия тайн Вселенной. Поэтически настроенные любители метафизики называют обсидиан «зеркалом скрытых эмоций» и уверяют, что, любуясь игрой света на поверхности этого камня, можно услышать музыку сфер. Знаешь ли ты, что камни, подобные твоим, способствуют обострению внутреннего зрения, помогают навести порядок в мыслях и избавиться от «мусора», который мешает быть счастливым?

— О да, я читал об этом… Знаю, что обсидиан считают камнем, который может уберечь и от дурных поступков, удержать на грани, за которой человечность переходит в свою противоположность.

Алим усмехнулся.

— Урок мне: я все время забываю, сколь много знает мой юный собеседник…

Мераб улыбнулся в ответ.

— Более того, мой невидимый друг, я знаю, что именно на обсидиановой чаше повелел некогда Сулейман ибн Дауд, мир с ними обоими, высечь надпись: «Если не знаешь, как поступить, поступай благородно…»

— Воистину так.

— Вот теперь у меня и появится возможность проверить, правда ли все то, что говорят об этом древнем камне…

А Алим подумал, что теперь будет привязан к своему юному спасителю еще и невидимой магией, рожденной в мгновение, когда древний вулкан исторг из своих недр потоки кипящей лавы, породившей эти самые «камни благородства». «Однако, — тут же признал незримый мудрец, — нет в этом ничего дурного… Был я некогда пленником обсидианового блюда коварного магрибинца. Но воспоминание об этом черном колдуне вскоре сотрется из людской памяти, если уже не стерлось. А я по-прежнему восторгаюсь прекрасной жизнью».

Долго еще размышлял неспящий Алим в эту ночь. Правильнее будет сказать, что размышлял он все время: и когда уснул Мераб, и когда поутру проснулись юноша и Максимус, и даже когда на следующее утро на горизонте показались берега Либийского Рога.

Первая часть пути, самая легкая, осталась позади. Едва миновал полдень, как ноги странников ступили на улицы самого восходного из городов Либии — древней Зейлы — и сделали первый привал на пути к еще неведомой далекой цели.

Свиток шестнадцатый

— Ну что ж, Мераб, — Максимус пытался перекрыть гомон, который стоял в харчевне. — Когда теперь нам следует отправляться в путь?

— На рассвете, — пожал плечами Мераб.

— Но как же эта твоя Луна без мозгов? Теперь она нам не помешает?

— Без мозгов, почтенный?

— Ну да… Которая мешает начинать разные дела. Или пускаться в плавание…

— Теперь она нам не страшна — мы же отправились в путь правильно. А сейчас просто странствие продолжаем. И потому Луна «без курса», или «без мозгов», уважаемый, нам вовсе не страшна…

— Вот и славно, мой друг… А что же нам страшно?

Мераб удивился вопросу Максимуса: с его, юного странника, точки зрения, так лев мог спрашивать у воробья, каким должен быть, его, царя зверей, ужин в эту закатную пору.

— Должно быть, подлость человеческая, ибо она страшна везде и всегда.

— Да, малыш, тут ты прав… Но если нашему странствию больше не грозит твоя глупая Луна, если ты не видишь никаких опасностей, то мы и в самом деле отправимся на рассвете. Но вот куда?

И вновь Мераб удивился вопросу:

— Достойный Максимус, почему ты спрашиваешь об этом меня? И сейчас? Должно быть, ты забыл, что именно в твоей дорожной сумке лежит карта, заботливо вычерченная лучшими картографами нашей великой Джетрейи. И путь наш на карте этой прочерчен более чем отчетливо. До тех границ, куда вообще может заглянуть разум человеческий.

Максимус покачал головой.

— Мой юный друг, ты понял меня превратно. Я просто подумал, что нам было бы не грех найти проводника. Думаю, любой из местных мальчишек за медную монету с удовольствием укажет нам лучший из колодцев на окраине, а за монету серебряную согласится проводить до тех самых пределов, о которых ты уже упомянул.

— Полагаю, уважаемый, что за дюжину монет мы сможем найти здесь не мальчишку, а сильного духом и опытного бывшего солдата удачи, каких немало в этих местах. Быть может, дюжина золотых и слишком высокая цена, однако в этом случае враги нашего похода перекупить проводника у нас не смогут. Да и он сам поостережется продавать наши секреты…

— Это разумно. «Солдаты удачи»… Мудрая мысль. Да и моим людям с таким проводником договориться будет куда легче.

Беседе Мераба с Максимусом помешал Алим (хотя именно он подсказал юноше мысль о бывшем наемнике), который уже несколько раз пытался обратить внимание юноши на драку, что, подобно пожару, разгоралась в дальнем углу харчевни. Веселее всех кулаками махал высокий франк со шрамом через все лицо.

Хотя, быть может, то был и не франк, а ромей или гунн… Однако в том, что он получает от потасовки определенное удовольствие, не возникало ни малейших сомнений.

— Смотри, уважаемый, во-о-н там… Не кажется ли тебе, что именно такого проводника ты ищешь?

Меж тем франк или, быть может, ромей весело уклонялся от ударов, раздавая их сам и стараясь при этом сделать так, чтобы со стороны все выглядело устрашающе, но увечий серьезных не вызвало.

— Ты прав, мальчик, ты прав. Мужик-то дерется не всерьез. Должно быть, он хочет кого-то напугать или кому-то показаться. Давай посмотрим за ним и мы.

Неспящий Алим промолвил:

— Ах, как мудр достойный Максимус! Посмотри, Мераб, рядом с нами, видишь? почтенные толстяки. Не из бедных. Похоже, этот драчун рисуется перед ними. Смотри-смотри, он краем глаза пытается уследить вон за тем толстяком с огромным перстнем.